Черный меч - Эльтеррус Иар (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Он тогда стоял, поддерживая Кетару, которая едва могла стоять из-за дикой боли в пронзенной шипами ноге, и заставлял себя плакать – неумело, тихо, но плакать. И вдруг заметил в полусотне футов трех молодых мужчин в богатой одежде. Они весело смеялись, указывая на корчащуюся в огне женщину, и Анж услышал, как один из них говорил другу: «Смотри-ка, а под тобой она так не дергалась! Интересно, чей там ублюдок прожаривается?» Он не задумался, как смог расслышать слова на таком расстоянии, но догадался – это были те самые дворяне, которые изнасиловали его мать. И лишь мысль о том, что если он погибнет, Кет останется совсем одна, удержали Анжа, когда он был уже готов прыгнуть на говорившего и разорвать ему горло голыми руками. Вместо этого тринадцатилетний мальчик с мертвыми глазами, из которых скупо стекали выдавленные слезы, внимательно разглядывал убийц матери. Он запомнил их лица до малейшей черточки.
Анж нашел их всех. По очереди. Нашел, подкараулил и убил.
Первого он застиг врасплох, когда тот отошел в кусты по малой нужде. Подкрался со спины и всадил кухонный нож в спину, напротив сердца. Почему-то апостолит не погиб мгновенно, он еще несколько секунд хрипел, захлебываясь собственной кровью, и Анж получил возможность прошипеть в лицо умирающему: «Это тебе за мою мать и мою сестру!» И с невероятным наслаждением увидел по исказившей аристократические черты гримасе ужаса, что тот понял, за какое преступление наказан.
Следующего мальчик убил так же. С третьим случилась заминка – Анжей уже разъяснил умирающему приговор, когда вдруг в переулке, где совершилась казнь – так сам Анж называл свою месть – появился запыхавшийся юноша, немногим старше Анжа, как две капли воды похожий на только что убитого. Он огляделся, заметил лежащее на земле тело – мститель успел отступить в тень – и с криком: «Брат!» бросился к нему и упал на колени.
Такая удобная возможность представилась впервые. Перед Анжем, спиной к нему, стоял еще один проклятый дворянин, и мальчик не преминул ею воспользоваться. Нож вошел глубоко, по самую рукоятку, юноша глухо вскрикнул и начал заваливаться на спину. Его взгляд встретился с взглядом его убийцы.
«За что?» – успел он прохрипеть, глядя на Анжа огромными, полными непонимания глазами.
И тот не нашелся, что ответить.
Ублюдки, виновные в смерти его матери, были наказаны. Но когда Анжу спустя год вновь представилась возможность отправить на тот свет «благородного», он не сдержался. Той же ночью ему приснилось лицо того юноши. Парень проснулся в холодном поту. Но даже воспоминание об этом сне не остановило его, когда очередной аристократ, встреченный в темном переулке, повернулся к нему спиной.
Иногда ему было стыдно за тех троих, которых он убил, как выразился Этьен, «лишь за титулованную кровь». Иногда. Но в такие моменты Анж вспоминал мать, и стыд отступал, оставалась лишь уверенность в своей правоте.
Так случилось и сейчас. На минуту Анжу стало стыдно, но лишь на минуту. Потом он вспомнил казнь матери и слезы Кет. Из глубины души рванулись гнев и ярость. Он резко вскинул голову – и столкнулся взглядом с глазами спасенного его сестрой дворянина. Спокойными, проницательными и немного усталыми черными глазами. И в глазах этих юноша прочел понимание и легкий укор.
– Меня зовут Этьен де Каррадо, граф Нисселет, – сказал аристократ и… протянул простому городскому парню руку.
– Анжей, – назвал свое полное имя юноша и после секундного колебания пожал руку дворянина.
Этьен на мгновение учтиво наклонил голову, пряди волос упали на лицо и… смертельно побледнев, граф коротко вскрикнул и, отшатнувшись назад, почти упал на стул, неверяще глядя на прядь иссиня-черных волос.
– Анжей, у вас в доме есть зеркало? – хрипло спросил он. Юноша, изумленный поведением гостя, тут же бросился в прихожую, где на стене висел до зеркального блеска начищенный поднос.
Получив это импровизированное зеркало, де Каррадо отнюдь не сразу нашел в себе силы взглянуть на собственное отражение.
С поверхности полированного металла на него смотрел он сам… лет тридцать пять назад. Черты лица, отмеченного печатью благородной крови, лишившись сетки морщин и некоторой одутловатости, вновь стали жесткими и решительными. Седые волосы, которые граф носил подстриженными до плеч, вернули себе смолянисто-черный цвет и неведомым образом отрасли до пояса – в молодости Этьен заплетал длинную косу. Только сейчас он заметил, что привычных уже болей старческого тела в помине нет. Ставшие с возрастом дряблыми мышцы окрепли, плечи развернулись и расширились, да и левая нога, на которую граф прихрамывал после раны, полученной лет десять назад на дуэли, была абсолютно здорова.
В общем, Этьен выглядел так же, как тридцать пять лет назад. Единственное, что изменилось – цвет глаз. Вместо серо-стальной радужки – ярко-черная.
Граф медленно опустил поднос. Сказать, что он был шокирован – не сказать ничего. Все привычное в один миг рухнуло, он оказался незнамо где, в империи, о существовании которой не знал, почему-то помолодел и, что самое удивительное, – остался жив. Де Каррадо абсолютно точно помнил, как осколок черной стали вонзился ему в позвоночник. Да и раны, нанесенные ему вероломным племянником, должны были отправить на тот свет любого.
– В чем дело? – осторожно поинтересовался Анж, несколько напуганный странным поведением гостя.
Глубоко вдохнув, Этьен на несколько секунд задержал дыхание, заставляя себя успокоиться.
– Все в порядке, благодарю.
Тут с кровати раздался судорожный вздох – это Кетара пришла в себя.
Спустя полчаса Кет, Анж и Этьен сидели за столом и ужинали. Граф почти справился с потрясением и расспрашивал брата с сестрой о стране, в которой оказался.
29 июля 1623 года
Или же седьмой день 6-й декады весны, 2904 год Восьмой эпохи, по местному летосчислению.
Означаю здесь две даты, ибо сам не знаю, который сегодня день. Все, произошедшее со мной, кажется бредом, фантасмагорической иллюзией, но иллюзией невероятно реальной. Я не могу поверить в это, но вынужден.
Волею Господа я оказался заброшен в совершенно невероятное место. Не будь подобное невозможным, я бы счел, что это – другой мир. Местные жители называют его Аенгрост. Я сейчас нахожусь в одной из крупнейших стран – Святой Империи Христесар. Здесь царит безграничная власть священнослужителей и аристократии – потомков апостолов Иисусовых. Их называют апостолитами. Когда Анжей и Кетара, дети, спасшие мне жизнь, рассказали мне о порядках, заведенных в этой жуткой Империи, я был поражен и решил было, что бедные брат и сестра повредились рассудком от переживаний, выпавших на их долю. Но эти недостойные мои сомнения рассеялись, едва мне довелось пройти по улицам Атана – так называется город, в котором я оказался.
Жестокие, изощренные казни здесь – обычное дело. Если бы не постоянные подсказки Кетары и моя маскировка, я и сам бы оказался на эшафоте в первый же час прогулки – лишь за то, что не поклонился бы до земли проносившейся мимо епископской карете.
О маскировке следует упомянуть отдельно. Анжей благоразумно счел, что в простой одежде и с внешностью потомственного аристократа я буду привлекать к себе ненужное внимание. К моему величайшему сожалению, он был прав, и мне пришлось не только убрать волосы под куртку, но и слегка вымазать лицо. Сложнее всего было идти, сгорбившись, дабы не выдавать осанку воина, которая после моего невероятного омоложения ко мне вернулась, и смотреть в землю. Вероятно, я не смог бы так себя вести, если бы от этого зависела такая малость, как моя жизнь, но подвергать риску своих спасителей… Это было бы в высшей степени неблагородно.
Впрочем, вернусь к описанию Атана. Если рассматривать город отдельно от того, что ежедневно в нем происходит, то нельзя не признать – он прекрасен. Все здания, находящиеся внутри городской стены, построены из белого камня, сама же стена возведена из удивительно красивого серебристого мрамора, который в лучах солнца выглядит украшенным россыпью невероятно крупных алмазов. Я раньше и не подозревал, что такой камень существует в природе. Хотя, если все же предположить, что я действительно в другом мире…
За городской стеной находятся дома бедняков-простолюдинов, но даже здесь все выглядит не хуже, чем, скажем, в центральных кварталах Тулузы или Парижа. Дома ближе к стене двух– или трехэтажные, в них живет по нескольку семей. Чуть дальше – небольшие деревянные домики с огородами. На улицах даже за пределами стены очень чисто, в самом же городе выложенные светло-серым камнем мостовые выглядят так, словно бы их моют каждые полчаса. Кетара объяснила мне, что это как-то делают сами священники, при помощи своей Силы.
Есть, конечно, и трущобы на окраине… но они занимают крайне малую площадь. Хотя мне до сих пор неясно, почему они существуют.
При этом следует учитывать, что Атан – это всего лишь один из четырех крупных городов, которые окружают столицу Империи Христесар – Иоаннит – наподобие углов равностороннего квадрата, а не сама столица. Признаться, я даже представить себе не могу, сколь великолепен должен быть Иоаннит.
Но вся невероятная красота Атана меркнет в свете того кошмара, что ежедневно творится на светлых улицах города. Я лично был невольным свидетелем казни женщины, которую обвинили в совершенно невероятных грехах и сожгли, хотя вся вина ее заключалась в том, что несчастная порвала случайно юбку и кто-то из священников узрел ее непристойно обнаженные – по колено – ноги.
Мы ходили по городу не более двух часов и за это время прошли мимо трех казней и бесчисленного количества так называемых «мест прощения Господнего». По сути, это те же эшафоты, обтянутые тканью помосты, но на них проводят не казни, а просто наказания.
Более всего меня поразила разница в отношении инквизиторов к простым людям и апостолитам. Первые могут попасть на «место прощения Господнего» практически ни за что, вторые же… Как сказала Кетара, «им закон не писан». Казни аристократов здесь случаются редко, и то, мой опыт мне подсказывает, что и эти казни являются не результатом «священной борьбы с ересью», как представляют это священники, а лишь печальным для кого-то окончанием очередной придворной интриги.
По словам Кетары, в Иоанните казни апостолитов случаются чаще, но все равно – в основном на костры попадают простолюдины.
Разумеется, в Испании тринадцатого века тоже жгли больше простых горожан, чем дворян, но лишь потому, что дворян было сложнее обвинить. Здесь же совершенно другая ситуация – аристократов никто даже не пытается обвинять.
В свои шестьдесят лет я многое повидал. Очень многое. Я был на войне, был в плену, пока бывал при дворе, частенько ввязывался в дуэли, и не всегда с благоприятным для меня исходом. Но никогда, нигде я не видел тех ужасов, тех кошмаров, которые жители Христесара наблюдают ежедневно. Испанские инквизиторы – агнцы Божьи по сравнению со служителями Христеса.
Кстати, до сих пор не могу разобраться в корнях местной религии. Она во многом похожа на Христову веру, на католицизм, но католицизм, извращенный до предела. Кетара обещала рассказать мне подробнее, возможно, после ее рассказа смогу внести некоторую ясность.
Не могу пока понять, кем же приютившие меня дети меня считают. Я не знаю никаких законов Христесара, ничего не знаю об окружающем меня мире – я уже почти смирился с мыслью, что этот мир не имеет ничего общего с Землей – но безупречно владею языком Империи. Я никак не могу решить, что же мне делать. Сказать Кетаре и Анжею правду – не поверят. Лгать же я не приучен.
Впрочем, время покажет. Пока что я могу сказать одно – раз уж волею Господа я оказался здесь – мой долг, как человека чести, попытаться хоть немного изменить то, что здесь происходит. Подобной страны не должно существовать! Я уничтожу эти бесчеловечные законы, пусть даже мне придется заплатить за это собственной жизнью!
Первый день 7-й декады весны, 2904 год Восьмой эпохи
Я понемногу осваиваюсь в Атане. Представлявшееся в первые дни ужасным, сейчас мое положение не так уж плохо. В конце концов, если у меня был выбор меж смертью от руки негодяя д’Эрренье и тем, что произошло, я выбрал бы именно Атан. Здесь я по крайней мере смогу принести хоть какую-то пользу.
Шестой день моего пребывания в Святой Империи Христесар. Я уже смог составить более или менее точное представление о местной религии. Как я уже говорил, она схожа с католицизмом, но лишь на первый взгляд. Впрочем, начну по порядку.
Эта религия была основана три тысячи лет назад неким человеком по имени Атан – именно в честь него назван город, в котором я нахожусь. К сожалению, о ранних периодах жизни Империи мне удалось узнать крайне мало, но, судя по тем крохам, что известны, Атан проповедовал именно христианство. Правда, судя по всему, принадлежал он к несколько иной конфессии – православной, но религия, существующая в Империи ныне, при детальном рассмотрении не похожа ни на католицизм, ни на православие, ни на лютеранство, протестантизм и так далее.
Существенное изменение религия претерпела около полутора тысяч лет назад. Империя тогда сцепилась в жестокой, кровопролитной войне с Аэтрангом – этой страны более не существует – и находилась на грани поражения. Большая часть земель Империи уже контролировалась армиями Аэтранга, когда в столицу пришел ничем не примечательный человек. Среднего роста, стройный, темноволосый, с изможденным лицом – на вид самый обычный. (Летописи сохранили удивительно подробное описание Христеса. Должен признать, что Христос, сын Божий, полностью под это описание подходит, и лишь творимые по слову Христеса зверства не позволяют предположить, что и в этот несчастный мир снизошел Спаситель.) Те, кто видел его лично, говорили, что в этом человеке не было ничего примечательного, кроме глаз. Полные сияющего белого света, ослепительно яркие, они словно бы видели насквозь всех и вся. Далее для достоверности даю выдержку из летописи.
«Человек этот легко прошел к Императору и предложил помощь. Император лишь горько рассмеялся в лицо Сияющему: „Что ты, человек, можешь сделать там, где бессильны мои армии, где не слышит нас Бог, где лишены сил своих маги?“ Улыбнулся в ответ Сияющий, и присутствовавшие при разговоре этом были поражены той Силой, что таилась даже в улыбке его. Воздел он руки к небу, и охватило его слепящее белое пламя, и увидел Император и приближенные его Империю. Но не раздираемую междоусобицами, как бывало, не выжженную войной, как было на тот миг, а великую, сильную, могучую державу, занимающую много больше земель, нежели было когда-либо. И понял Император и приближенные его, что не иллюзию показал им Сияющий, не морок, не мираж. Поняли они, что видели будущее своей страны, ежели согласятся принять помощь от него.
Долго молчал потрясенный Император, а после спросил: „Чего желаешь ты в награду за помощь свою, о величайший из архимагов? Золото есть у меня и драгоценные каменья, а могу пожаловать тебе высочайший титул в Империи. Любые ордена и медали – ты их заслужишь, ежели только спасешь Империю. Или, желаешь, отдам за тебя дочь свою младшую – прекраснейшую деву? Или старшую, она пусть не столь хороша, но после смерти моей займешь мое место?“ Так спрашивал Император, с каждым разом все больше и больше предлагая Сияющему, ибо молчал Сияющий и лишь едва заметно качал головой на каждое предложение Императора. Наконец не выдержал правитель: „Скажи же сам, чего желаешь!“ И ответил ему Сияющий: „Желаю лишь спасти ваши заблудшие души и обратить вас в веру истинную“.
Сильно был поражен Император его словами, но выбора у него не осталось. Да и не слишком велика была цена за благоденствие.
На следующий день, только солнце замерло в зените, вышел Сияющий навстречу вражеским легионам. Простер он вперед руки – и в то же мгновение ослепительно-белое пламя охватило аэтрангов. Белым же сиянием вспыхнули мечи воинов Империи, и, ведомые в бой Сияющим, они одерживали победу за победой, пока Аэтранг не оказался и вовсе стерт с лица Аенгроста.
И вновь пришел Сияющий к Императору, и сказал ему: „Нет более Аэтранга, и нет более твоих смертельных врагов. Твоя армия сильнее любой на Аенгросте, твои сокровища, захваченные в разоренных городах аэтрангов, превосходят ценой любые сокровища мира. Уже родят поля, и урожай будет втрое против обычного. Скот, пригнанный с сочных полей аэтрангов, принадлежит ныне Империи, и приплод будет вдвое против обычного. Мужи берут жен, и дети будут впятеро здоровее обычного, и вырастут они и великими воинами, и талантливыми ремесленниками, и трудолюбивыми вилланами, и благородными дворянами, и не будет страны могущественнее Империи. Я выполнил свою часть нашего договора. Теперь и ты должен выполнить свою часть“. И молчал Император, ибо легко брал он, но тяжело возвращал. Но видел он, что не совладать ему с Сияющим, и спросил тихо: „Что же требуешь ты от меня?“ И ответил ему Сияющий, но не услышал никто ответа. Побледнел Император, но склонил голову и произнес: „Да будет так“. Улыбнулся Сияющий и сказал: „Придет час, и я явлюсь за своей наградой“. И ушел.
Он вышел из дворца, как самый обычный человек, но каждый, встреченный им, кланялся до земли избавителю. Улыбался Сияющий, но улыбался печально, ибо знал он – предать решил его Император.
Не он один знал об этом. Присутствовала при разговоре Сияющего и Императора Сиана – прекрасная дочь правителя. Знала она своего отца и понимала, что недоброе замыслил он. И побежала принцесса за Сияющим, желая предупредить его об опасности, и нагнала его лишь в парке у дворца. Но Император уже отдал приказ личному своему телохранителю, человеку искуснейшему как в бою, так и в мастерстве, тихо подкравшись со спины, убить человека.
Выйдя в парк, увидела Сиана Сияющего. И бросилась к нему, желая предупредить, но уже летел нож предателя в сердце спасителя Империи. Увидела принцесса нож и поняла, что предал ее отец избавителя. И, не колеблясь, закрыла грудью своей Сияющего.
Горько улыбнулся Сияющий, ибо невыразимо больно было ему оттого, что предали его.
Подошел он к прекрасной Сиане, чье бездыханное тело распростерто было на земле, и сказал: „Эта девушка в сто крат больше любит свою страну, нежели отец ее. И она сто крат достойнее его, и жить должна“. Поднял он тело на руки и пошел к Императору.
Испугался Император, когда Сияющий вошел в тронный зал, ибо считал его уже мертвым. И ужаснулся он, увидев на руках Сияющего тело любимой дочери, а под левой грудью ее – рукоять ножа убийцы, ибо знал Император, чей это нож.
И положил Сияющий тело Сианы у ног ее отца, и сказал: „Дочь твоя более любит страну, чем ты. Ты предал меня и послал убийцу ко мне, но дочь твоя приняла на себя удар. Ответь мне, Император, кто из вас жить достоин? И тот, кого ты назовешь, будет жить“. И еще сильнее испугался Император, но и в то же время с облегчением вздохнул, ибо хоть и любил он дочь свою, но себя любил больше. И так он ответил Сияющему: „Люблю я дочь свою, но отвечу на твой вопрос: достоин я жить, ибо она уже мертва, а я еще нет“. И горько стало Сияющему при виде страха, исказившего черты Императора. И сказал он: „Что же, я сказал и сдержу свое слово. Ты будешь жить. Но отвечу и сам на вопрос, что задал тебе. Достойнее твоя дочь, и она будет жить“.
И склонился Сияющий над Сианой, и коснулся губами лба ее. И свет ослепительный залил тронный зал, а когда все обрели способность видеть, узрели они, что поднимается Сиана с пола живая и невредимая, а глаза ее полны того же света. Узрели они также, что Император их безумен. С криками дикими выбежал он из тронного зала, срывая с себя регалии императорской власти, и не видел его более никто. А Сияющий так сказал прекрасной Сиане: „Любишь ты страну свою и видишь, кто спаситель ее. Ты прекрасна, как свет, и мудра. Станешь ты женой моей, и потомки наши будут править Империей. И будет Империя со дня сего зваться – Христесар. Ибо я есть Свет, и Свет есть я, и имя мне – Христес“.
Изменилась с того дня жизнь Империи Христесар, ибо бог правил ею».
Так говорит летопись. И мне, судя по всему, предстоит еще не один день понимать, что же произошло тогда на самом деле. Не мог Христос, сын Божий, быть здесь, но кто скрылся под именем Его?
