Селеста (=Ростки мёртвого мира) - Артемьев Роман Г. (бесплатная регистрация книга txt) 📗
– Идем.
Женщина не сопротивлялась, хотя шла медленно. Ответов на вопросы Селесты у нее не было, те же, что имелись, не хотелось озвучивать. Слишком уж личные воспоминания. Наконец они забрались на крышу относительно крепкого дома, с которой открывался хороший вид на окрестности. В таком месте разговор сложно подслушать.
– Какого черта тебя понесло к солдатам?
Кто такой – или что такое – «черт», Аларика не знала, но смысл вопроса уловила верно. Только ответить ей было нечего:
– Я… Когда я увидела, как они ту девушку убивают… Ты знаешь, как я умерла? Хотя откуда тебе… Почти так же. В банде была, нас двадцать человек собралось. Зима, пищи нет, согреться негде. Долго рассказывать. Меня так же – раздели, отымели всем скопом и глотку перерезали. Тех, правда, побольше было.
Говорила Аларика сбивчиво, делая долгие паузы между словами. Выплескивала из себя давно сокрытые воспоминания, ту черноту в памяти, о которой безуспешно старалась забыть. Красивое лицо исказилось гримасой боли, по гладким щекам текли слезы.
– Как увидела… Кажется – я это, там, меня снова убивают! Так страшно стало – не передать! Тогда… кажется, набросилась, попыталась ударить, меня держал кто-то. Дальше не помню, ты лучше знаешь.
Селеста слушала, молча обняв рыдающую подругу и успокаивающе поглаживая ее по волосам. Кто бы мог подумать. Прежде Андрей не задавался вопросом, как прожила его новая подруга эти проклятые три года. Конечно, он понимал – и из оброненных скупых намеков, коротких рассказов, и простая логика подсказывала, – что судьба у Аларики тяжелая. Молодая девушка, всю жизнь проведшая под крылом заботливых родителей, состоятельных и любящих, красивая, талантливая, привыкшая к опеке окружающих, внезапно оказалась одна. Защитить ее было некому, к диким законам изменившегося общества она оказалась не готовой. Наверняка ей трудно пришлось, с ее-то внешностью.
Странно, как она не озлобилась, не очерствела душой, не сошла с ума. Сквозь носимую циничную маску постоянно проглядывало нежное и ранимое существо – от умения сострадать Аларика тоже не смогла избавиться до конца. Да, она эгоистка, но эгоистка добрая, как ни парадоксально это звучит.
Одновременно в голове ворочались иные мысли. Итак, ничего путного по поводу своего жуткого вопля Аларика поведать не смогла. Интуиция подсказывала, что продолжать расспросы бессмысленно: все равно девушка ничего не вспомнит. Только измучается окончательно. Жаль, Андрей хотел бы получить оружие, сопоставимое по силе со способностями Карлона: иметь козырь в рукаве всегда полезно. Землянин помнил, какое действие оказал на него вырвавшийся из горла разъяренной женщины звук, и тихо радовался, что основной удар пришелся на солдат. Эта способность требовала серьезных затрат сил, однако, если рассуждать логически, по мере овладения применять ее станет легче. Может быть, потренироваться? Андрей представил себя, стоящего посреди разрушенного города и орущего во все горло, – губы невольно растянулись в мрачной гримасе. Совершенно бредовая картина.
Надо навестить тот подвал. Осмотреть. Вдруг что-то прояснится.
– Успокойся. – Аларика перестала рыдать, просто обхватила Селесту руками и тихо выла. – Все в прошлом. Больше с тобой никто так не поступит, обещаю. Тебя больше никто не обидит, слышишь?
– Правда?
– Да. Слово даю.
Глава 5
Слово «каав» означает нечто среднее между аккумулятором и символом жреческой власти. Точного перевода для этого и множества других терминов Андрей подобрать не смог, хотя и пытался. Чтение книг выявило интересную закономерность: слова, имеющие в русском языке приемлемый аналог, он использовал не задумываясь, с местными же идиомами приходилось сложнее. Например, выражение «рука мертвеца» означало не оторванную конечность трупа, а безнадежную к выполнению работу, что понять удалось не сразу.
Другие проблемы возникали при использовании специфической терминологии, почерпнутой из книг. Девушки добрались-таки до разгромленной библиотеки, в которой действительно сохранилась кое-какая полезная литература. Мало, и в части книг отсутствовали страницы, но, как говорится, на бесхлебье и камень хлебом станет. К этому времени Селеста научилась сносно читать, что Аларика относила на счет пробуждающейся памяти, землянин же грешил на привычку перерабатывать большие потоки информации. Алфавит простой, всего тридцать одна буква, твердый знак изображается совместным написанием двух значков под чертой, звука «ща» в сальвском языке нет. Короче говоря, освоить чтение удалось легко, намного хуже обстояли дела с письмом – сказывалось отсутствие практики.
Теперь каждый вечер девушки шли в разгромленный дом, старательно заметая следы. Людей обуяла какая-то жажда разрушения: прознай они о существовании книг – непременно сожгли бы. То же самое относилось и к Карлону. Жрец признавал только религиозную литературу, искусство в его представлении должно служить исключительно культовым целям. Поэтому приходилось осторожно, буквально по листочку собирать набухшие от сырости, разваливающиеся бумаги, затем прятать их в подвале. Селеста нашла прочный ящик из похожего на пластик материала, сложила в него трофеи, после чего присыпала мусором в дальнем углу. Крысы не достанут, для людей слишком темно. Самые интересные и полезные книги, пребывавшие в сносном состоянии, старались прочитывать на месте. Точнее говоря, читала Селеста, тут же засыпая подругу градом вопросов. С двоякой целью – и получала новые знания, которые, если повезет, пригодятся в будущем, и тормошила Аларику, не позволяла той скатиться в черную меланхолию. Красавица никак не могла прийти в себя после вспышки гнева, временами ею овладевала апатия. Одновременно Андрей отвлекал себя, чувствуя, что если начнет размышлять о собственной участи, мигом сломается.
Кстати сказать, они вернулись в тот заброшенный дом у дороги, осмотрели улицу. Тело убитой солдатами женщины исчезло. Времени прошло слишком много, звери и мародеры утащили все ценное, попутно уничтожив следы. Не удалось даже прояснить судьбу солдат – выжили они той ночью или нет. Лужа засохшей крови не могла дать ответа на этот вопрос: она располагалась в том месте, где Селеста в последний раз видела жертву. Логически рассуждая, человек от звука такой силы должен серьезно пострадать – как минимум у солдат лопнули барабанные перепонки. Люди могли прийти в себя через какое-то время, или среди них оказался один уцелевший, оказавший друзьям помощь. Или, возможно, трупы утащили и спрятали бандиты, польстившиеся на качественное оружие и доспехи. Герцог хорошо вооружал своих слуг.
Досаждала необходимость следить за жрецом. Тот вроде бы не предпринимал никаких действий, вел себя как обычно, однако всякий раз, выходя из монастыря, девушки замечали… слежкой это не назвать. Просто кому-то из упырей вдруг приходила в голову мысль следовать в ту же сторону, куда шли они. Приходилось отрываться, прятаться… что не составляло особого труда: сородичам по большому счету было на них наплевать.
Андрей сожалел о конфронтации с Карлоном. Жрец был умен, образован, обладал определенной харизмой, отличался силой воли и личным мужеством, заботился о тех, кого считал своими. Чувство долга соединялось в нем с определенной добротой, проявляемой в управлении колонией восставших. К несчастью, очевидные положительные качества с лихвой перекрывались религиозным фанатизмом, доходящим до безумия. Несколько осторожных разговоров показали полное неприятие всего, что отличалось от провозглашенных догм, вера стала для священника всем. Мог он сойти с ума после катастрофы? Не зная его прошлого, однозначного ответа дать нельзя, однако, оглядываясь вокруг, припоминая знакомых упырей, землянин признавал: в обстановке всеобщего хаоса у любого способна поехать крыша. Даже у самого устойчивого. Андрей в собственном душевном здоровье сомневался – чего уж говорить о чужих мозгах?
Словом, ничего не добившись, зато навлекши на свою голову новые подозрения, младшая восставшая стала избегать общения со старшим братом. Зато чаще уходила к границам монастырской земли, высмотрела три возможных убежища, в которых при необходимости можно переждать день. Вдвоем. Артак окончательно опустился, смотрел агрессивно и все свободное время проводил в храме. Вероятно, злился за «уведенную» Аларику. Ганн тоже с каждой ночью глубже погружался в себя, общаться с ним становилось труднее, остальные восставшие интереса не представляли с самого начала. Пользы от них никакой – сплошная обуза. Значит, тащить их за собой нет смысла.
