Хранительница врат - Цинк Мишель (читаемые книги читать txt) 📗
Я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не вспылить, но разговоры о маме никуда нас не приведут. Есть более неотложные дела.
— Эдмунд говорит, ты встречаешься с Джеймсом.
Уголки рта Элис изгибаются в лукавой и зловещей улыбке.
— Ну да, Дугласы всегда были близкими друзьями нашей семьи. А Джеймс, сама знаешь, интересуется папиной библиотекой.
— Элис, не шути со мной! Эдмунд говорит, вы очень сдружились, говорит, ты проводишь с Джеймсом много времени… приглашаешь его к чаю.
Она пожимает плечами.
— И что с того? Джеймс очень огорчен твоим отъездом, и чтобы хоть как-то возместить утрату, я предложила ему свою дружбу. Или из сестер Милторп лишь одна для него достаточно хороша?
Сглотнув подступивший к горлу ком, я все же нахожу в себе силы ответить. Мне до сих пор невозможно представить Джеймса с другой, не со мной.
— Элис… ты прекрасно знаешь мои чувства к Джеймсу. Несмотря ни на какое пророчество, все равно остаются разные вещи… святые, с которыми нельзя шутить. Так было с Генри. — Слова душат меня, словно бы режут мне горло на части. — И с Джеймсом так же. Он… ни в чем не виновен. Он не сделал тебе ничего плохого — никому ничего плохого не делал! И я прошу тебя, как сестра сестру: оставь его в покое!
Элис невозмутима и бесстрастна. Ее лицо совсем как прежде, когда я часами не сводила глаз с Элис, но на тонких чертах сестры не отражались никакие чувства. На один короткий, наивный миг я почти верю, что она снизойдет к моей просьбе, однако глаза ее темнеют от гнева. Впрочем, гораздо хуже гнева и равнодушия — жестокое удовольствие, которое получает она от власти над другими людьми, от возможности причинить боль.
Я читаю у нее на лице злобную радость и, вспомнив судьбу нашего брата, понимаю: прока от моей просьбы не будет. Напротив, теперь она воспримет это как вызов, как брошенную перчатку, которую необходимо поднять. Кажется, заговорив о Джеймсе, я принесла ему куда больше вреда, чем если бы вовсе не упоминала его имени.
Ответ Элис не удивляет меня.
— Лия, тебе не стоит волноваться за Джеймса. Более того, правильнее было бы сказать, что ты уступила мне право вмешиваться в его жизнь в ту самую минуту, как бросила его и бежала в Лондон, толком даже не поговорив с ним на прощание.
Я изо всех сил стараюсь не дрогнуть от этих слов. Элис права: я бросила Джеймса — бросила, написав ему коротенькую записку, беглое упоминание о нашей любви, а сама села в поезд, который увез меня прочь от Берчвуда.
И от Джеймса.
Сказать больше нечего. Элис пустит в ход все средства, все свое могущество — лишь бы Самуил мог вступить в наш мир. Сделает это, даже не задумавшись о Джеймсе. Он для нее лишь пешка в большой игре пророчества.
— Ну что, Лия? — спрашивает Элис. — Честно говоря, я уже устала от всех этих разговоров. Ты снова и снова задаешь одни и те же глупейшие вопросы, ответ на которые очень прост: потому что я так хочу. Хочу и могу. — Она улыбается — такой чистой, невинной улыбкой, что на миг кажется, будто я и в самом деле схожу с ума. — Еще что-нибудь?
— Нет. — Я пытаюсь говорить громко и уверенно, но слова слетают с моих губ слабым шепотом. — Больше ничего. Можешь не волноваться. Я не стану больше искать встречи с тобой. Во всяком случае, для разговоров. Для вопросов. В следующий раз я найду тебя и мы покончим со всем этим раз и навсегда.
Элис сощуривается, глядя на меня в упор, очень пристально. На сей раз никакой ошибки быть не может: теперь ее черед оценивать мою силу.
— Только будь уверена, что ты и в самом деле хочешь этого, — предупреждает она. — Потому что в конце этой встречи, которая решит все раз и навсегда, одна из нас будет мертва.
Она поворачивается и уходит, не сказав более ни единого слова. Я смотрю ей вслед, пока она не превращается в маленькое пятнышко вдалеке.
11
Наутро я просыпаюсь, а вокруг так темно, что кажется — на дворе еще ночь. Оглядевшись по сторонам, вижу, что Луизы в палатке нет. Соня еще спит, поэтому я осторожно выскальзываю из-под одеяла и вылезаю из палатки, пытаясь понять, который час. Небо подсказывает мне, что уже почти утро: хотя кругом еще стоит непроглядная тьма, небеса мало-помалу светлеют, наливаются бледной голубизной, вестницей рассвета.
Но все равно еще очень рано. Эдмунд не спит — все так же несет караул на краю лагеря. Я подхожу к нему, не стараясь держаться тихо — совсем не хочется наткнуться на дуло ружья.
— Эдмунд? — заранее окликаю я.
Он спокойно поворачивает голову.
— Рано еще. Чего это вы поднялись?
Я останавливаюсь напротив и сажусь на большой валун, чтобы глаза у нас были на одном уровне.
— Не знаю. Просто проснулась и заметила, что Луизы нет. Вы ее не видели?
Он качает головой с выражением искреннего недоумения.
— Нет. Да и не слышал ничего.
Я смотрю в темноту леса. Вполне возможно, Луиза просто-напросто отлучилась по личным надобностям. Эдмунду я на этот счет ничего не говорю, чтобы не смущать нас обоих. И все же я глубоко потрясена тем, что Луиза отправилась в лес одна после того, как осуждала за это Соню.
— Как прошла ночь? Тихо? — спрашиваю я.
Он кивает.
— Более или менее. Я слышал какие-то шорохи, но на крупного зверя не похоже. Да все и смолкло быстро. Должно быть, какие-то мелкие лесные твари.
— А каковы наши шансы спастись от гончих?
Эдмунд отвечает не сразу. Я знаю: он скажет не то, что я хочу слышать, просто чтобы успокоить меня, — а даст правдивый ответ, обдуманный и просчитанный.
— Я бы сказал, пятьдесят на пятьдесят, главным образом благодаря тому, что мы в лесу и все приближаемся к морю. Всякие мелкие речки да ручьи сливаются, становятся больше и шире. Шансы найти по-настоящему широкий поток все больше и больше. Только вот кое-какие вещи меня все же тревожат…
От одной мысли, что мы можем оказаться посередине глубокой и быстрой реки, меня охватывает паника.
— Какие же?
— Если Самуил выслал за нами своих гончих, то вполне мог послать и еще кого-нибудь. Возможно, гончие — не единственная опасность, грозящая нам на пути.
— Понятно, — киваю я, не желтая, чтобы на этом он и остановился. — Но вы сказали «вещи». А что еще?
Эдмунд снова отводит взгляд.
— Большая река стала бы для нас и благословением, и проклятием. Если поток окажется достаточно бурным, то поди знай, сумеем ли мы сами переправиться. Впрочем, это еще не самое худшее, если вы меня понимаете.
Я киваю.
— Если нам встретится река, выбора у нас все равно не будет: попытаемся через нее переправиться, но узнаем, возможно ли это, только на середине.
— Именно.
— Ну да выбора-то все равно нет, правда? — И я продолжаю, не дожидаясь ответа. — Когда настанет время, придется рискнуть. До сих пор время и удача были на нашей стороне. Будем же верить, что и впредь оно так будет.
— Пожалуй, вы правы. — Голос у Эдмунда вовсе не такой уж уверенный.
Я встаю с камня и отряхиваюсь.
— Луиза, похоже, так и не вернулась. Я примерно представляю, где она может быть. Пойду поищу. Тут недалеко.
Он кивает.
— А я начну готовить завтрак. Выезжать уже скоро.
Я направляюсь к деревьям, а Эдмунд говорит мне в спину:
— И не отходите далеко. Я, конечно, быстро примчусь, но если с вами чего случится, лучше уж чтобы вы были поближе.
Мог бы и не предупреждать. Я прекрасно знаю, как опасно уходить из его поля видимости. Знаю и то, что могла бы просто подождать несколько минут. Луиза вот-вот вернется. Но правда в том, что меня мучает любопытство. Подозрения Сони насчет Луизы эхом отзываются в сердце, как бы страстно я ни желала отбросить их. Поведение Луизы в последние дни изрядно нервирует меня, и, хотя страшно не хочется шпионить, чувство долга заставляет меня рассмотреть все возможные сценарии развития событий.
Даже тот, в котором призрачное воинство использует Луизу для того, чтобы провалить нашу миссию.
В лесу заметно темнее, чем на прогалине. Там отсветов почти потухшего костра и света луны хватает хоть на какое-то освещение, а здесь меня со всех сторон обступают деревья. Они тянутся к небесам высоко над головой, а небеса тем временем начинают светлеть.
