Дюна. Первая трилогия - Герберт Фрэнк Патрик (книги хорошего качества .txt) 📗
— Вы предвидели эти… разногласия, — утвердительно сказала она.
— Я думал и о том, чтобы тебе было удобно, дорогая. Да, еще я нанял слуг. Они местные, но Хават их проверил — все как один фримены. До тех пор, пока не освободятся наши люди, сойдет.
— Может ли хоть кто-нибудь на этой планете считаться действительно надежным и неопасным?
— Всякий, кто ненавидит Харконненов. Возможно, ты даже захочешь впоследствии оставить на службе главную домоправительницу, Шэдаут Мэйпс.
— Шэдаут, — повторила Джессика. — Это фрименский титул?
— Мне сказали, это значит «Черпающий из кладезя» — этот термин имеет здесь какие-то важные нюансы. Она может показаться тебе непохожей на прислугу, но Хават высоко ее оценил, основываясь на рапорте Дункана. Они убеждены, что она хочет служить — причем служить тебе.
— Мне?
— Фримены прознали, что ты из Бене Гессерит, — объяснил он. — Здесь о вас, о Б.Г., ходят кое-какие легенды.
«Миссионария Протектива, — подумала Джессика. — Поистине нет планеты, ускользнувшей от них».
— Означает ли это, что миссия Дункана увенчалась успехом? — спросила она. — Фримены будут нашими союзниками?
— Пока ничего определенного. Дункан считает, что они хотят сперва понаблюдать за нами. Правда, они обещали прекратить набеги на наши окраинные поселения на время перемирия. Это гораздо больший успех, чем может показаться на первый взгляд. По словам Хавата, фримены всегда были головной болью Харконненов, а размеры наносимого ими ущерба тщательнейшим образом скрывались. Харконнену меньше всего хотелось сообщать Императору, что вся его армия не в состоянии справиться с местными бродягами.
— Фрименка-домоправительница, — задумчиво проговорила Джессика. — У нее, конечно, совершенно синие глаза.
— Пусть тебя не обманывает их внешность, — сказал герцог. — В них много внутренней силы и здоровой жизненности. Я думаю, они именно то, что нам нужно.
— Это опасная игра.
— Давай не будем к этому возвращаться. Джессика заставила себя улыбнуться.
— В любом случае мы уже вовлечены в эту игру — в этом-то по крайней мере сомнений нет.
Она быстро проделала приемы восстановления спокойствия — два глубоких вдоха, произнесенная формула — и сказала:
— Я буду распределять комнаты. У вас есть какие-нибудь особые пожелания?
— Ты должна научить меня когда-нибудь, как это делается, — заметил он. — Как ты отбрасываешь тревоги и возвращаешься к повседневным делам. Надо полагать, Бене-Гессеритские хитрости?
— Женские, — ответила она.
Он улыбнулся.
— Так вот, что касается комнат: во-первых, мне нужен большой кабинет рядом со спальней. Бумажной работы здесь будет гораздо больше, чем на Каладане. Разумеется, помещение для охраны рядом. И это, пожалуй, все. О безопасности дома не беспокойся. Суфировы парни проверили каждую щель.
— В этом я не сомневаюсь.
Он глянул на наручный хронометр.
— И проследи, чтобы все наши часы установили по арракинскому времени. Я уже велел технику заняться этим…
Он отвел прядь волос у нее со лба.
— А теперь мне надо вернуться на посадочное поле. Второй челнок, с отрядами резерва, сядет с минуты на минуту.
— Разве Хават не может их встретить, милорд? У вас такой усталый вид…
— Бедняга Суфир занят еще больше меня. Ты же знаешь, планета просто кишит харконненскими интригами. Кроме того, я должен попытаться уговорить нескольких опытных искателей Пряности не покидать Арракис. Ты знаешь — при смене правителя планеты у них есть право выбора, а этого планетолога, которого Император и Ландсраад назначили Арбитром Смены, невозможно подкупить. И он разрешил им выбирать. Около восьмисот квалифицированных меланж-машинистов и рабочих собираются вылететь на челноке с грузом Пряности, а на орбите висит корабль Гильдии.
— Милорд… — Она запнулась, не решаясь продолжать.
— Да?
«Его не отговорить от попытки сделать эту планету безопасной для нас, — думала Джессика. — И я не могу применить к нему приемы Бене Гессерит!»
— В какое время вы желаете обедать? — спросила она.
«Она не это хотела сказать, — понял он. — Ах, Джессика моя! Если б можно было оказаться подальше, от этого ужасного места — вдвоем, без необходимости думать о безопасности, без всех этих забот и тревог!..»
— Поем в офицерской столовой на космодроме. — Он махнул рукой. — Вернусь поздно. И… да, я пришлю за Паулем машину с охраной. Я хочу, чтобы он присутствовал на совещании по вопросам нашей стратегии.
Он кашлянул словно собираясь сказать что-то еще, потом, не произнеся ни слова, круто развернулся и уверенными шагами вышел в, вестибюль, откуда все еще доносились звуки разгрузки. Слышно было, как он говорит в обычной надменно-командной манере (он всегда так обращался к слугам, когда спешил):
— Леди Джессика в Большом зале. Иди к ней, немедленно.
Хлопнула наружная дверь.
Джессика повернулась к портрету отца Лето. Тот был написан знаменитым Альбе в зрелые годы Старого Герцога и изображал его в костюме матадора с ярко-красным плащом на левой руке. Его лицо казалось довольно молодым — едва ли старшие, чем Лето сейчас, и те же были у него ястребиные черты, те же серые пристальные глаза. Глядя на картину, она сжала кулаки.
— Будь ты проклят! Проклят! Проклят! — прошептала она.
— Что прикажете, высокородная госпожа? — Голос был женский, высокий и тягучий.
Джессика резко повернулась. Перед ней стояла угловатая седая женщина в свободном бесформенном платье уныло-бурого цвета. Она была такой же морщинистой и высохшей, как и все в толпе, встречавшей их утром на космодроме. Все жители планеты, кого я видела, подумала Джессика, были на вид какие-то иссохшие и истощенные. Лето, правда, сказал, что они очень сильные и жизнестойкие. И, конечно, у всех были эти необычные глаза — темно-синие глубокие провалы без капли белизны. Загадочные, таинственные глаза. Джессика заставила себя отвести взгляд.
Женщина неуклюже поклонилась — такой кивок могло бы отвесить боевое копье:
— Меня зовут Шэдаут Мэйпс, высокородная. Я жду ваших распоряжений.
— Можете называть меня «миледи», — сказала Джессика. — Я не высокородная. Я состою в конкубинате с герцогом Лето — я его официальная наложница.
Снова последовал тот же странный кивок, и женщина с какой-то двусмысленностью спросила:
— Значит, есть еще и жена?
— Нет и никогда не было. Я — единственная… спутница герцога и мать его наследника.
Говоря это, Джессика внутренне усмехнулась над гордыней, прозвучавшей в ее словах. Как там у блаженного Августина?.. «Разум приказывает телу, и тело подчиняется. Разум приказывает себе — и встречает сопротивление…» Да — и в последнее время это сопротивление растет. Придется мне потихоньку отступать…
С улицы донесся странный протяжный крик. И снова: «Су-су-суук! Су-су-суук! Икккут-эй!..» — и вновь: «Су-су-суук!..»
— Что это такое? — спросила Джессика. — Я уже слышала такой крик несколько раз, когда мы ехали по городу…
— Это всего лишь водонос, миледи. Торговец водой. Но вам не придется самой иметь дело с ними. Дворцовый резервуар рассчитан на пятьдесят тысяч литров и всегда полон… — Женщина взглянула на свое платье. — Видите, миледи, я даже могу не носить здесь дистикомб! — Она хихикнула. — И все еще жива! Живой человек без дистикомба!..
Джессика промолчала. Она колебалась, не зная, о чем можно спросить эту фрименку. Ей нужна какая-то информация, чтобы управлять женщиной… но еще важнее было навести порядок в новом доме. И ей было не по себе от мысли, что главным мерилом богатства здесь была вода.
— Мой муж говорил мне о вашем титуле — Шэдаут, — сказала Джессика. — Я знаю это слово. Оно очень древнее.
— Значит, вы знаете древние языки? — спросила Мэйпс и странно напряглась в ожидании ответа.
— Языки — первое, чему учат в школах Бене Гессерит, — ответила Джессика. — Я знаю бхотани джиб, чакобса, все охотничьи языки…
Мэйпс кивнула:
— Точно так, как сказано в легенде.
