Радужная Нить - Уэно Асия (читать книги .txt) 📗
— Ты как-то зачаровываешь предметы? — попытался я подобрать нужные слова. — Делаешь амулеты?
Ханец пожал плечами, не открывая глаз.
— Скорее, я наделён вполне объяснимым чутьём на вещи, предрасположенные к влиянию Юме и ответному воздействию на него. Даже удивишься, Кай, сколько их вокруг. Особенно среди старинных изделий. Тот обветшалый хлам, о котором ты столь нелестно отозвался, настоящий кладезь внутренней силы. Чьих-то горячих надежд, сбывшихся или несбывшихся. Мечтаний, грёз, страхов… Глубинный мир каждой из моих вещиц очень сложен. Настроить его на сновидения будущего владельца всё равно, что для играющего на биве [27] — придать струнам нужное звучание и вручить её постороннему. Но самое главное — подобрать покупателю ту вещь-хранитель, что подходит лишь ему одному, единственную из сотен. Так что не считай моё ремесло совсем уж бесхитростным, не требующим особого дара.
Ага! Постепенно всё становится на свои места. Но откуда посетители-то берутся? Друг другу на ушко шепчут? И неужели столько людей в Кёо страдают от дурных сновидений?
Я задал эти вопросы Ю.
— Лишь немногие относятся к увиденному во сне серьёзно, — подтвердил мой собеседник. — Более того, никто и не ведает, что корни большинства болезней, бедствий, неудач и разочарований таятся в той части их жизни, о которой они забывают, протирая глаза поутру. А вот в пророческие сны верят многие, и рано или поздно попадают ко мне, по совету близких или знакомых. А ещё по Кёо ходят слухи, что безделушка, купленная в моей лавке, приносит удачу: поправляет здоровье, общественное и денежное положение, возвращает мир в семью и любовь супругам. Вот и считается, что дурно поступит тот, кто не приведёт к источнику своей удачи человека, которому она тоже нужна. А на деле вещи-хранители подобны лекарству, излечивающему ту причину, что пробудила болезнь в чахлом, изможденном теле: саму слабость, само бессилие. А когда душа исполняется сил, и появляется надежда — любые горести отступают.
— Наверно, у тебя немало врагов среди обычных торговцев древностями? — Недавний рассказ Ю не выходил из моей головы. Злосчастный хозяин харчевни и его слова о другом ханьце…
— Не так и много, — легкомысленно фыркнул юмеми. — Они ведь тоже люди. К тому же, я всегда плачу хорошую цену за собственные покупки у них. Так что им грех жаловаться. А мне — тем более! Некоторые находки вполне заслуживают того, чтобы пересечь ради них по солнцепёку весь город и выложить пару связок о-сэнов…
— Ой, — воскликнул я, вспомнив о ещё одной непонятной истории, — а почему, когда Дзиро расспрашивал людей на рынке, ни один не разговорился? Старику здоровье бы не повредило, что ж они так? А соседи твои по кварталу вообще хором пели, что господин ханец цены не сложит, и простому человеку его товар не по средствам! Намеренно за нос водили, да?
— А слуга твой на жизнь жаловался? Он про меня больше вынюхивал, а этим на откровенность только слабоумного вызвать можно. Что же касается кварта-ала…
Ю потянулся и зевнул, с умиротворённым видом работника, чей день подошёл к концу. Да так заразительно зевнул, что я сам последовал его примеру.
— Что каса-ается квартала, то местным жителям и незачем тратить деньги. Я, конечно, торговец — но не торгаш. Последняя подлость, на чужих бедах наживаться. Нет, Кай, у моих соседей и без того лучше всех дела обстоят, можешь мне поверить. Потому-то я им ничего и не продаю, хотя приходят то и дело, любопытством донимают — вот как некоторые…
— Нельзя ли пояснить? — я сделал вид, что не расслышал намёка.
— Пока нельзя, — на губах юмеми, снова умостившегося в тёплой воде по самую шею, заиграла насмешливая улыбка. — Не хватит ли с тебя на сегодня, любопытное дитя?
— Не хватит! — заканючил я, пытаясь соответствовать полученному описанию.
— А мне кажется, так даже чересчур. А сам я, пока саке не увижу, больше и рта не раскрою. Нет саке — нет рассказов! Не понимаю, что за радость можно испытывать от купания и беседы, когда под рукой нет чашечки крепкого саке?..
Не знаю, что там полагал Ю, но я и без саке чувствовал себя просто замечательно. Хотя, наверно, он прав. Могло быть лучше. Я вздохнул.
— Скажи, Ю…
— Ум-м?
— А когда вернётся Мэй-Мэй?
Мой спутник по омовению лениво приоткрыл один глаз. Вот теперь-то я рассмотрел! Чёрный, как манящая южная ночь с огоньками ярких звезд. Мои гораздо светлее.
— А тебе она приглянулась?
— Всего лишь хотел узнать, когда она принесёт… — я сделал попытку выкрутиться.
— Да понял, понял! Думаю, к тому времени мы уже отсюда уйдём.
— Обидно, — протянул я. — Так и уеду, глубоко несчастный, не испробовав столь восхваляемого тобой напитка в достойных его условиях. — Я снова зевнул, наверно, от огорчения.
— Не страдай, мы захватим его с собой.
— А девушку, — сонно поинтересовался я, — её тоже?
— Непременно, — успокоил меня будущий попутчик, и удовлетворённый ответом, я задремал, нежась в тёплой воде. Кажется, Ю ещё что-то произнёс, но его голос погрузился под тёмную поверхность и уже не вынырнул.
Жарко… так жарко, что и век не поднять — за глаза страшно. Кожа пылает, будто меня засунули в печь. Неужели это родной мир сикигами Пламени?
— Кай! Ты не забыл, с какой целью сюда явился? Если можно так выразиться…
Ну конечно! Не следовало расслабляться, когда рядом этот невыносимый…
— Ты где? — я сделал поворот и огляделся, почти не разлепляя ресниц. Алые круги и точки заплясали перед глазами, как если смотришь на солнце. Как если солнце повсюду! Голос юмеми тоже окружал меня, и это наводило на подозрения. — Почему тебя снова нет рядом? — требовательно спросил я.
— Привыкай, — в шелковистом голосе прозвучала издёвка. Легко говорить, его могущество здесь беспредельно! — Привыкай к самостоятельности.
Горло тоже печёт, но говорить могу. Надо пообвыкнуть, приспособиться. Выгадать время.
— Ты что, решил поделиться всеми знаниями? — со мной случился новый приступ детского любопытства. — И через несколько лет я буду таким же, как ты, о, мой наставник? Так вот, почему ты поведал мне столько…
— Размечтался! — сурово отшил меня тот. — Ещё чего не хватало, преемников разводить! Сначала учи их, затем лечи их…
— Жестоко…
— Ты собираешься выпускать свою птицу или тебе здесь понравилось? И хватит жмуриться. Это входит у тебя в привычку.
Пришлось повиноваться и открыть глаза. Раз юмеми убеждён, что это не опасно…
Сказать по правде, понравиться здесь могло только одному человеку. Моему слуге. Всё-то он жалуется, что его, старика, следует содержать в тепле и уюте, завёртывая в толстые покрывала и прикладывая нагретые кремни к больной пояснице. Вот тепла и чёрных кремней здесь было предостаточно! Я стоял на вторых, а первое изливалось на меня откуда-то сверху, куда я боялся посмотреть, вместе с потоками ярчайшего света. И всех звуков — едва слышное потрескивание вокруг, словно то один, то другой камень не выдерживает, раскалывается от жара. Но если бы это соответствовало действительности, я бы, наверно, давно уже…
— Что это за мир? — спросил я у невидимого Ю.
— Пограничный мир Юме, — по своему обыкновению, доступно объяснил тот.
— Пограничный между чем и чем?
— Между тем и этим. Мир, где существуют лишь две стороны, которые он разделяет и, в то же время, объединяет, и они могут являться чем угодно. Например, прямыми противоположностями, как огонь и лёд. Но в подобном месте ты бы, пожалуй, не выжил… Я выбрал относительно безобидное сочетание.
— Сочетание сторон? Тепло и камень? — догадался я.
— Не совсем. Твердь и то, что лишено твёрдости. Последнее ты ощущаешь как тепло и свет, согласно своему разумению. Но сейчас важнее поверхность между ними. Между тем, что имеет форму и материальное воплощение, и тем, что ими не обладает.
— Как заколка и сикигами Пламени! Чтобы их разделить!
