Тинкер - Спенсер Уэн (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
Тинкер задержала дыхание и рванулась, стараясь попасть в цель ногой. Тогда Ветроволк просто навалился на нижнюю часть ее тела всем своим весом. Тинкер прекратила сопротивление и сделала вдох. И теплая сладость, нагоняющая сон так же, как чистые простыни на мягкой, как перышки, постели в комнате, наполненной утренним солнцем, белым светом, проникающим сквозь тонкие занавески, и ветром, доносящимся из сада сквозь открытое окно, охватила ее…
Эльфийка пересекла комнату, заливаясь музыкальным смехом — так смеяться умеют только эльфы, — держа в руке серебряный нож. Воздух вокруг стал ослепительно белым. И все впечатления потонули в нем, теплом и текучем, словно мед, и таком же сладком…
Фу-псы гнались за Тинкер в кошмарных снах. Только они менялись. Иногда это были огромные кошки. Иногда — громадные собаки. В другой раз — китайские драконы, скользившие по свалке, словно гигантские ядовитые змеи. Тинкер бежала, но ноги не слушались ее, словно она двигалась по пояс в густой грязи. Но внезапно этот сон сменился другим: Ветроволк баюкал ее, и его руки были теплыми и мягкими, как у дедушки. Его голос ласковым шепотом лился ей в ухо.
— Фу-псы! Фу-псы! — задыхаясь, кричала она, дико оглядываясь кругом. Но в той комнате, где она спала, не обнаруживалось ничего более опасного, чем тени, которые отбрасывали стул рядом с кроватью, низкий столик с кувшином воды и стаканами.
— Все они сдохли, — бормотал Ветроволк, гладя ее по голове, и она откидывалась назад на подушку.
Она прижималась к нему, потому что сон опять уносил ее к страшным чудовищам на свалке, и очертания комнаты превращались в горы металла.
— Не уходи!
— Не уйду.
Она заставляла себя сфокусироваться на Ветроволке. Ей показалось, что она слышит звук, похожий на скольжение чешуи по стали, и Тинкер тихонько заскулила, цепляясь за его волосы.
— Успокойся. Ты в безопасности, — спокойно говорил Ветроволк. — Я не дам тебя в обиду.
«Подумай о Ветроволке». Ее пальцы пробежали по его волосам, нашли уши и принялись исследовать их очертания. Она изучала их форму и текстуру, ощущала легкую податливость хряща, мягкость мочки и замысловатый изгиб внутренней части… Спустя несколько минут эльф тихо застонал и остановил ее любопытную руку. Поднеся ее ко рту, принялся целовать кончики пальцев, потом ладонь, а затем пробежал легким как перышко языком до той точки на запястье, где прощупывался пульс.
Кто бы мог подумать, что это так приятно? Когда-нибудь надо будет повторить это наяву. Тинкер смотрела на него, и красота его глаз снова ошеломляла ее.
— Кажется, я никогда не видела ничего синее. Может, кобальт?
— Синее моих глаз?
— Ну да.
Он торжественно изучил ее лицо, а потом произнес:
— А у твоих глаз цвет лакированного ореха.
— Это хорошо?
В этом сне Ветроволк смотрел на нее с необычайной нежностью.
— Твои глаза теплые, земные, в них достаточно силы, чтобы противостоять любой напасти.
— О! Но они тебе нравятся?
— Ты мне нравишься вся. На тебя приятно смотреть.
Теперь стало понятно, что это сон.
— Ну конечно, с такими волосами и с таким носом! — И она два раза ущипнула себя за кончик носа. Забавно! Нос словно онемел, как это случалось, когда она напивалась. Вот у Ветроволка, конечно, нос — само совершенство. Она пробежала пальчиками по линии его носа. Ну конечно.
— У тебя чудесные волосы, — сказал Ветроволк мечтательно.
— Ты что?
— Они очень чистые.
— А я думала, что эльфам нравятся длинные волосы. — Она подергала за короткий локон, стремясь показать, что он какой угодно, но только не длинный.
— В функциональности бывает такая красота, перед которой бледнеет мода. В нашем случае традиционное оттеснило модное и стало чем-то почти геологическим.
Она обдумывала это несколько минут, прежде чем поняла, что он говорит о традиции, обретшей прочность камня.
— Как-то скучно звучит.
— Да. Вероятно, нехватка смелости или недостаток творческого воображения — то, чего, в отличие от тебя, так недостает нашим женщинам, — определяют стандартную длину волос у эльфов.
— В отличие от меня?
— Ты самая храбрая женщина, которую я когда-либо встречал, и в то же время самая умная.
— Я храбрая? Когда?
— Бесстрашная.
Тинкер фыркнула.
— О нет! Я так часто пугалась за последние несколько… — Сколько времени прошло с тех пор, как Ветроволк перемахнул через забор, нарушив ее упорядоченную жизнь? — Несколько дней. — По крайней мере, ей казалось, что дней. Она ясно помнила целых две ночи, но вот приемы пищи и периоды сна совсем не проясняли картины. — Я просто делала то, что нужно было делать.
— Это и есть настоящая смелость. Как ты правильно заметила, без тебя я бы умер, и не один раз. И могу высказать предположение, что из всего населения Питтсбурга, включая и людей, и эльфов, лишь у тебя нашлись ум и сила духа, позволившие сохранить мне жизнь.
Это был такой причудливый сон. Очертания комнаты то проявлялись, то размывались, а Тинкер чувствовала себя легкой и бодрой. Она словно опьянела, правда, обычно в таком состоянии ее руки и ноги наливались тяжестью и движения становились неуклюжими. Теперь же ловкие пальцы проворно продолжали исследование удивительно любопытного объекта — Ветроволка.
Его пальцы оказались длинными и тонкими, и ногти на них были самыми чистыми из всех виденных ею прежде. Конечно, все знакомые Тинкер проводили добрую часть времени за работой и пачкали руки в грязи или в машинной смазке. Под свободной шелковой рубашкой цвета мха на плече эльфа остались лишь еле заметные серебристые шрамы от зверских укусов, нанесенных фу-псами.
— Почему варги напали на тебя? Кто хотел твоей смерти?
— Не знаю. У меня много врагов. Другие кланы завидуют монополии клана Ветра на Западные Земли, а внутри моего собственного клана многие считают меня опасным радикалом. Но эта затея — не простое политическое убийство. Это скорее смахивает на выходку безумца: выпустить чудовищ, убивающих все на своем пути. Не могу себе представить, чтобы кто-нибудь из моих врагов решил свести счеты таким трусливым способом.
— Но кто-то же решил.
— Да. Но кто — остается тайной.
Кажется, Тинкер преодолела какой-то внутренний барьер. Обычно ей и в голову не приходило трогать кого-то, и давать отпор другим тоже приходилось редко. Быстрое дружеское объятие. Рукопожатие. Похлопывание по плечу. Как будто все носят невидимые щиты, укрывая под ними — от прочих — даже мысли. Тинкер никогда этого раньше не замечала, но теперь, притулившись к Ветроволку, почувствовала: щитов нет. Как при встрече вещества с антивеществом, их щиты аннигилировали друг друга.
Она провела пальцем по его испещренному шрамами плечу. А потом, сама не зная, как это получилось, уткнулась лицом ему в шею и снова стала исследовать очертания его уха. Опомнившись, слегка отпрянула, удивляясь странному порыву:
— Извини.
— За что?
Она попыталась придумать что-нибудь в ответ и замолчала в смущении. А потом и вовсе забыла, о чем думала. Эльф отнял ее руку, теребившую кончик его уха.
— Больно? — спросила она.
— Слишком приятно, чтобы позволить тебе продолжать. — Он легонько покусал ее запястье, и ей очень это понравилось. — Ты слишком чиста. К тому же ты сейчас — не совсем ты.
— Кто же я?
— Ты — Тинкер, но лишенная привычных средств самозащиты. Ты на грани сна и все еще полна сайджина.
— Меня что, накачали?
— И даже очень.
Она проверила свои ощущения. Ох. Это многое объясняет.
— Но зачем?
— Я не хотел, чтобы ты потеряла руку.
Она с удивлением взглянула на правую кисть — все нормально! Но Ветроволк нежно взял ее левую руку и показал ей сеточку розовых шрамов на ладони и антиинфекционные заклятия, приложенные к обеим сторонам кисти. Тинкер пошевелила пальцами, и рука отозвалась слабой болью где-то внутри. Не сразу, но всплыло смутное воспоминание о том, как Ветроволк несет ее на руках в хоспис.
