Ведьма - королева Лохлэнна - Смит Джордж Генри (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Следующей весной Елизавета впервые побывала в Италии и Греции, где Филипп показал ей Парфенон и другие достопримечательности своей родины. Сам всегда следящий за весом, он помог жене восстановить форму после родов (34), уговорив отказаться от картофеля, вина и сладостей. Однако их средиземноморская идиллия заканчивалась. Здоровье короля Георга VI с 1948 года неуклонно ухудшалось, его мучило онемение и боли, вызываемые атеросклерозом. В марте 1949 года он перенес операцию, которая должна была улучшить кровообращение в ногах. Он продолжал выполнять свои обязанности, однако внешне очень сдал, и к маю 1951 года совсем слег, на этот раз с лихорадкой и хроническим кашлем, который не поддавался лечению.
Вернувшаяся домой Елизавета заменяла отца на разных мероприятиях, главным из которых стал вынос знамени в июне, когда она впервые принимала парад (35) вместо отца. Единственная женщина во главе строя щеголяющих выправкой мужчин, она ехала боком на гнедом полицейском коне по кличке Уинстон, одетая в алый с золотом мундир гренадерской гвардии – того самого полка, чье знамя выносили в ходе пышной часовой церемонии, – и треуголку с белым плюмажем из пера цапли, точную копию той, что надевал полковник гренадеров в 1745 году. Двадцатичетырехлетняя принцесса легко придерживала левой рукой узду с поводьями, недрогнувшей правой беря под козырек. Из окон над Конногвардейским плацем парад смотрели многочисленные родные: королева Елизавета, королева Мария, принц Чарльз, его крестный – король Норвегии Хокон и граф Маунтбеттен, поднявший маленького принца на подоконник и учивший его правильно отдавать честь. Принц Филипп не мог прилететь с Мальты, а Георг VI был слишком слаб, чтобы стоять у окна.
Филипп вернулся в Лондон в июле, когда стало ясно, что наследная чета должна будет замещать суверена полностью. Он взял отставку на флоте на неопределенный срок, однако, по сути, тридцатилетнему герцогу приходилось завершать военную карьеру, не пробыв и года в роли командира корабля и вспоминая об этих одиннадцати месяцах как о “самых счастливых морских днях” (36). Позже Филипп рассудит философски: “Я думал, что смогу сделать карьеру на флоте, но стало ясно, что не судьба <…> Выбора не было. Так сложилось. Нужно идти на компромиссы. Это жизнь. Я принял ее и пытался не унывать” (37).
В сентябре Георгу VI сделали биопсию, которая выявила злокачественное образование, и в ходе трехчасовой операции хирурги удалили королю левое легкое. Диагноз открыто не обсуждался и, разумеется, не разглашался прессе, однако родные понимали всю тяжесть состояния короля. В качестве меры предосторожности королева и две принцессы были возведены в ранг государственных советников, чтобы действовать от имени короля, несмотря на заверения в дворцовых бюллетенях, что его величество идет на поправку.
Елизавета и Филипп должны были отправиться с официальным визитом в Канаду и Соединенные Штаты, но отложили выезд на две недели и отбыли, только убедившись, что непосредственная угроза миновала. Океанскому лайнеру “Императрица Британии” они предпочли “боинг стратокрузер” и именно на нем совершили свой первый перелет через Атлантику. Салон двухпалубного самолета (38) обтянули в их честь в “королевские синие” тона, а для сна наследной паре предлагались откидные койки, застеленные белым бельем. Филипп с Елизаветой вылетели в полночь 8 октября 1951 года, попрощавшись в аэропорту с королевой Елизаветой и принцессой Маргарет, и шестнадцать часов спустя приземлились в Монреале – отправной точке тридцатипятидневного путешествия протяженностью более десяти тысяч миль от Восточного побережья Тихого океана и обратно. Они передвигались в королевском поезде из десяти вагонов, один из которых представлял собой отделанную деревянными панелями салон-гостиную, и еще два – спальни супругов (у Елизаветы с цветочной обивкой, у Филиппа – в строгих тонах).
На всем пути следования, от франкоязычного Квебека (где Елизавета наблюдала “один из самых масштабных военных парадов в истории города” (39) до острова Ванкувер (до которого их восемьдесят миль везли по морю), их встречали с ликованием. В Торонто (40) хор из тридцати восьми тысяч школьников исполнил для них серенаду на стадионе, а в городском Риверсайд-парке посмотреть на гостей собралось сто тысяч человек. Филипп с Елизаветой старались как можно больше быть на виду, даже в холод и снег разъезжая в автомобиле с открытым верхом, закутавшись в дорожные пледы (дарившие “уют, комфорт и убежище” (41) даже в тропиках). И все же в студеном Виннипеге над автомобилем пришлось натянуть прозрачный пластиковый купол. Личными приветствиями супруги, как правило, обменивались лишь с крайне важными персонами (в число которых вошли знаменитые семнадцатилетние “пятерняшки” Дион, пять сестер в одинаковых разноцветных костюмах и шляпках в тон), однако удалось пообщаться и с простыми людьми, детьми в основном, а также с ветеранами, получившими ранения на войне.
В этой долгой поездке у супругов выработалась та самая манера держаться на публике, которой они будут придерживаться не одно десятилетие: Елизавета хранила сдержанность, скупясь даже на едва заметные улыбки, что вызвало некоторое неодобрение у прессы. “У меня скулы болят от улыбок” (42), – пожаловалась она Мартину Чартерису, услышав эти критические отзывы. Филипп, всегда державшийся на полшага позади, уже тогда приноровился разряжать напряжение шутками. На родео в Калгари (43), где проходила объездка мустангов и гонки повозок с походной кухней, они кутались в электрические одеяла и явно мерзли. Однако Филипп, не унывая, радостно размахивал во время скачек новой ковбойской шляпой. Однажды он перегнул палку, совершив первую из своих легендарных “оплошностей”, – в шутку назвал Канаду “хорошим вложением” (44), чем заставил канадцев надолго заподозрить Британию в неоимперских настроениях.
Темп и размах поездки были изматывающими. Филипп с Елизаветой сделали более семидесяти остановок, за один день в Онтарио посетив восемь городов. И все это время Елизавета не переставала беспокоиться о здоровье отца, находившегося за 3400 миль. Готовясь к худшему, Мартин Чартерис возил с собой документы, необходимые для вступления Елизаветы на престол, а принцесса держала в дорожном гардеробе траурную одежду. Не падать духом помогали обнадеживающие звонки матери, придававшие “бодрости и сил” (45).
В поезде, вдали от посторонних глаз, Филипп пытался поддерживать непринужденную атмосферу, однако и его это путешествие явно утомляло. “Он раздражался (46). Беспокоился, – вспоминает Мартин Чартерис. – Он еще не определил до конца свою роль <…> Его очень нервировали придворные со своими церемониями, и иногда, по-моему, ему казалось, что принцесса больше уделяет внимания им, чем ему. И ему это не нравилось. Он ничего такого не имел в виду, временами называя ее “дурехой”. Остальные, кажется, обижались на это больше, чем она сама”.
Бо́льшую часть поездки Филипп щеголял в морской форме, а Елизавета предпочитала скромные костюмы и плотно сидящие шляпки, иногда с вуалеткой, а еще шубы и плащи. Во время посещения Ниагарского водопада все облачились в клеенчатые накидки, чтобы защититься от брызг на открытой смотровой палубе. Низко натягивая капюшон, Елизавета воскликнула: “Конец моей укладке!” (47)
Помимо достопримечательностей, на которые отводилась львиная доля поездки (и которые Елизавета снимала на кинокамеру), они посетили сталелитейный и бумажный заводы, а из Виндзора, провинция Онтарио, Елизавета бросила первый взгляд на Соединенные Штаты, увидев очертания (48) МотоСити [10] на другом берегу реки Детройт. Несколько недель спустя наследная чета села в самолет на Вашингтон и 31 октября впервые ступила на американскую землю – налаживать бесценные связи с Соединенными Штатами, которые в дальнейшем будут только крепнуть.
Президент Гарри Трумэн с женой Бесс и дочерью Маргарет встретили гостей в аэропорту, где в их честь прогремел двадцать один залп оружейного салюта. Трумэн выразил радость, что король “так быстро идет на поправку” (49), и процитировал свою дочь, которая, познакомившись с принцессой Елизаветой во время своего визита в Англию, “утверждала, что в вас невозможно не влюбиться” (50). К поклонникам, назвав Елизавету “прекрасной принцессой” (51), причислил себя и сам шестидесятисемилетний президент. Елизавета в ответ отчеканила своим высоким голосом, что “свободные люди всего мира с любовью и надеждой смотрят на Соединенные Штаты” (52). Позже она призналась Мартину Чартерису (53), что естественность Трумэна ее покорила.
