Вавилон. Сокрытая история - Куанг Ребекка (мир книг TXT, FB2) 📗
– Боже мой, – сказал Рами и сел. – И он говорит об этом все это время?
– По меньшей мере десять минут, – ответил Билл.
– Но мантия надлежащего покроя имеет наиважнейшее значение, – настаивал Колин. – Именно так мы показываем свой статус, принадлежность к Оксфорду. Носить с мантией обычную твидовую кепку или пользоваться тростью – один из семи смертных грехов. А однажды я слышал о человеке, который, не зная всех правил, сказал портному, что он стипендиат и ему нужна мантия стипендиата, и на следующий день его высмеяли и выгнали из аудитории, когда выяснилось, что он не стипендиат, а обычный студент за плату…
– И какая же у него была мантия? – оборвал его Рами. – Просто хочу знать, правильные ли мантии мы заказали у портного.
– Смотря кто вы, – ответил Колин. – Вы джентльмены или работаете в Оксфорде, чтобы получать стипендию? Я плачу за обучение, но платят не все. Какие у вас финансовые отношения с Оксфордом?
– Понятия не имею, – сказал Рами. – Как думаешь, черные мантии подойдут? Я знаю только одно – мы заказали черные.
Робин фыркнул. Колин выпучил глаза.
– Да, но рукава…
– Да отстаньте от него, – улыбнулся Билл. – Колин слишком озабочен статусом.
– Здесь очень серьезно относятся к мантиям, – торжественно объявил Колин. – Я прочел это в путеводителе. В неподобающем наряде тебя даже не пустят на лекцию. Так вы студенты-джентльмены или работаете в Оксфорде за стипендию?
– Ни то и ни другое. – Эдвард повернулся к Робину. – Вы же балаболы, верно? Я слышал, что все балаболы получают стипендию.
– Балаболы? – повторил Робин. Он впервые услышал это слово.
– Из Института перевода, – нетерпеливо добавил Эдвард. – Вы же оттуда, верно? Иначе таких, как вы, сюда бы не приняли.
– Таких, как мы? – выгнул бровь Рами.
– А кто ты, кстати? – вдруг спросил Эдгар Шарп. Казалось, что он вот-вот заснет, но он сделал над собой усилие и сел прямо, словно пытаясь рассмотреть Рами сквозь туман. – Негр? Турок?
– Я из Калькутты, – огрызнулся Рами. – А значит, индиец, если тебе угодно.
– Хм, – протянул Эдвард.
– «О улицы Лондона, где мусульманин в тюрбане встречает бородатого еврея, курчавого негра и смуглого индуса», – нараспев продекламировал Эдгар.
Его близнец фыркнул и хлебнул портвейна.
Рами в кои-то веки не нашелся с ответом и потрясенно вытаращился на Эдгара.
– Точно, – сказал Билл, потеребив ухо. – М-да.
– Это Анна Барбо? – спросил Колин. – Прекрасная поэтесса. Конечно, она не так ловко жонглирует словами, как поэты-мужчины, но моему отцу нравятся ее стихи. Очень романтичные.
– А ты китаец, верно? – Эдгар перевел затуманенный взгляд на Робина. – Это правда, что китайцы ломают женщинам ступни бинтами, чтобы они не могли ходить?
– Что?! – фыркнул Колин. – Что за глупость.
– Я читал об этом, – настаивал Эдгар. – Скажи, это считается эротичным? Или просто чтобы они не могли сбежать?
– Ну, я… – Робин понятия не имел, с него начать. – Это делают не повсеместно, у моей мамы не были перевязаны ступни, и в том месте, откуда я родом, многие против…
– Значит, это правда, – проревел Эдгар. – Боже мой! Да вы просто извращенцы.
– А вы правда пьете мочу младенцев в качестве лекарства? – продолжал допытываться Эдвард. – И как ее собирают?
– Может, заткнешься уже и продолжишь капать вином себе на грудь? – резко вставил Рами.
После этого все надежды завести дружбу быстро растаяли. Прозвучало предложение сыграть партию в вист, но братья Шарп не знали правил и были слишком пьяны, чтобы учиться. Билл сослался на головную боль и вскоре ушел. Колин разразился очередной длинной тирадой о запутанном университетском этикете, включая латинское изречение, которое предложил всем выучить наизусть, но никто его не слушал. Братья Шарп в странном порыве раскаяния задали Робину и Рами несколько вежливых, хотя и дурацких вопросов о переводе, но было ясно, что ответы их не интересуют. Если Шарпы искали в Оксфорде ценные знакомства, то явно не нашли их здесь. Через полчаса все разошлись по своим комнатам.
В тот вечер они вроде бы договорились о совместном завтраке дома. Но когда Рами и Робин на следующее утро появились на кухне, то нашли на столе записку:
«Ушли в Иффли, там есть кафе, которое знают Шарпы. Вряд ли вам там понравится. До встречи. К.Т.»
– Полагаю, – сухо произнес Рами, – теперь будем «мы» и «они».
Робина это ничуть не задело.
– Меня вполне устроит и «мы».
Рами улыбнулся.
На третий день они прошлись по жемчужинам университета. В 1836 году Оксфорд переживал эпоху становления, как ненасытное существо питался богатством, породившим его. Колледжи постоянно ремонтировались, выкупали у города новые земли, заменяли средневековые здания более современными и красивыми, строили новые библиотеки для размещения недавно приобретенных собраний. Почти каждое здание в Оксфорде имело название – не по функции или место- положению, а по имени богатого и влиятельного человека, который вдохновил на его создание.
Здесь находился массивный, внушительный музей Эшмола, в котором имелась витрина с диковинами, подаренными Оксфорду Элиасом Эшмолом, включая голову дронта, черепа бегемотов и трехдюймовый бараний рог, предположительно выросший на голове одной старушки из Чешира по имени Мэри Дэвис; библиотека Рэдклиффа с большим куполом, которая изнутри почему-то казалась еще больше и грандиознее, чем снаружи; Шелдонский театр, окруженный массивными каменными бюстами, известными как «Головы императоров», все они выглядели так, будто вдруг повстречали горгону Медузу.
А еще здесь была Бодлианская библиотека, подлинное национальное сокровище, хранящая самую большую коллекцию рукописей в Англии («В Кембридже всего сто тысяч наименований, – фыркнул клерк, – а в Эдинбурге всего шестьдесят три тысячи»), и собрание продолжало пополняться под гордым руководством преподобного доктора Балкли Бэндинела. Ежегодный бюджет на закупку книг составлял почти две тысячи фунтов.
Во время первого тура по библиотеке Рами и Робина вышел поприветствовать сам преподобный Бэндинел и проводил в читальный зал для переводчиков.
– Я не могу доверить это библиотекарю, – вздохнул он. – Обычно мы даем дурачкам возможность побродить здесь самостоятельно, а когда заблудятся, они могут спросить, куда идти. Но вы переводчики и способны по-настоящему оценить то, что здесь происходит.
Это был грузный мужчина с запавшими глазами, осунувшимся лицом и постоянно опущенными уголками губ. Но когда он шел по библиотеке, его глаза светились неподдельной радостью.
– Начнем с главного крыла, затем перейдем в зал герцога Хамфри. По пути не стесняйтесь взглянуть – книги нужно трогать, иначе они бесполезны, так что не волнуйтесь. Мы гордимся последними крупными приобретениями. Это собрание карт Ричарда Гофа, подаренное нам в 1809 году, – Британский музей не хотел их брать, можете себе представить? А дар Мэлоуна десять лет тому назад значительно расширил коллекцию шекспировских материалов. Да, и всего два года назад мы получили собрание Фрэнсиса Дуса – это тысяча триста томов на французском и английском языках, хотя, полагаю, ни один из вас не специализируется на французском… Может, арабский? О да, это здесь; основная масса арабских книг Оксфорда находится в Институте, но у меня есть несколько томиков поэзии из Египта и Сирии, которые могут вас заинтересовать…
Из Бодлианской библиотеки они вышли оглушенными и немного напуганными громадным объемом книг, оказавшихся в их распоряжении. Рами сымитировал обвисшие щеки преподобного доктора Бэндинела, но беззлобно; трудно было презирать человека, который так явно обожает копить знания ради самих знаний.
В конце дня главный привратник Биллингс провел для них экскурсию по Университетскому колледжу. Оказалось, что до сих пор они видели лишь небольшой уголок своего нового дома. В колледже, расположенном к востоку от жилых домов на Мэгпай-лейн, имелось два четырехугольных зеленых двора, а его каменные здания напоминали крепостные стены. По пути Биллингс зачитывал список именитых студентов и их биографии, включая дарителей, архитекторов и другие значимые фигуры.
