Разящий клинок - Кэмерон Майлз (читать хорошую книгу полностью txt) 📗
Альмспенд попятилась.
Королева дотронулась до своего лба:
— Пресвятая Мария, матерь Божья, помолись за нас, грешных, сейчас и в час нашей смерти. Пресвятая Мария, что я наговорила?
Альмспенд встряхнула головой.
Королева смочила пальцы святой водой из флакона и перекрестилась. Затем глубоко вздохнула.
— Я с чем-то соприкоснулась, — сказала она. — Бекка, ты встревожена и была такой еще до прихода Эммоты.
— Так порадуйте меня, — попросила Альмспенд, не поднимая глаз. — Ваше величество.
— Дурные вести? — спросила королева.
— Да, — ответила Альмспенд. — О, как бы я была рада солгать!
Королева улыбнулась.
— Давайте преклоним колени и помолимся нашей заступнице. И Иисусу Христу.
Альмспенд вздохнула. Все опустились на колени и начали молиться.
Со двора донесся шум, и Диота выглянула посмотреть. Ее глазам предстало факельное шествие дюжины оруженосцев — в основном галлейцев, но были и альбанцы. Они остановились посреди двора и затянули скабрезную песню. Они закружились в танце, и Диота высунулась подальше.
Ее дыхание пресеклось, и она обернулась.
— У них куклы. Вашего величества, леди Мэри и леди Эммоты. Наряженные шлюхами. И они с ними танцуют.
Королева потемнела лицом.
— Пошлите за моими рыцарями.
— Ваше величество, король отправил большинство их на север, — сказала Альмспенд. — Остались Диккон Кроуфорд и сэр Малден. Они вряд ли одолеют галлейцев.
Лицо королевы потемнело сильнее.
— А король как раз вышел на балкон, — доложила Диота.
— Он этого так просто не оставит, — уверенно заметила королева.
— Не сомневаюсь, — сказала Диота.
Она подошла к Альмспенд и забрала щетку.
Когда отголоски гнусного ликования оскорбили их слух, королева всхлипнула. Оскорбил их и резкий хохот молодых людей.
А король бездействовал.
— Да как же до такого дошло? — всплеснула руками королева.
Зал был украшен тысячью звезд и десятью тысячами свечей: пчелиный воск светился хилыми огоньками, однако казалось, что это продлится вечно, а сотня крохотных фей перепархивала от одного язычка пламени к другому, как пчелы среди цветов. Их серебристый смех звучал разноголосьем, а менестрель Тапио наигрывал старинную похоронную «Песнь о Битве Слез», которую исполняли только на Йоль.
Тамсин сидела с торжественным видом, а Билл Редмид, который без памяти любил только свою даму сердца, все-таки видел в ней прекраснейшее существо. Сегодня ее лицо, имевшее форму сердечка, было обрамлено белоснежными волосами, белое шерстяное платье украшала вышивка: золотые листья и красные ягоды вперемежку с настоящими падубом и плющом, а на челе красовался венец из плюща.
Она восседала на возвышении по центру с Моган, герцогиней Западных Озер, как переводился ее титул, справа и рослым золотистым медведем слева. У ног ее стоял стол, за которым расселись люди: сам Редмид, и Бесс, и юный Фитцвильям, и Билл Алан, и Кот, и Серый Кэл. А по другую сторону сидели пришедшие из-за Стены: совсем молодой шаман; старый охотник, которого вылечила лично Тамсин, и красивый мужчина с живыми карими глазами, курчавыми волосами и диковинной кожей, какой Редмид в жизни не видывал, — иссиня-черной, как уголь.
Он заметил, что Редмид на него глазеет, но не рассердился, а наоборот — улыбнулся. Редмид ответил ему тем же.
— Нита Кван, — представился тот, выставив предплечье по обычаю пришедших из-за Стены, а Редмид склонил голову, как было принято у повстанцев, и обнял его.
— Билл! — прокричал он, перекрывая музыку.
Ирки постепенно перешли к беседе, и в зале стало шумно, хотя жалобную песнь было отчетливо слышно, если немного напрягать слух.
— А хочешь, зови меня Питером!
— У тебя хороший альбанский, — похвалил Редмид.
Он представил черного пришедшего из-за Стены Бесс, и она улыбнулась, а Билл Алан уставился на руку незнакомца, как на драгоценный артефакт.
— Несчастный случай? Или это работа какого-то монстра? — спросил Алан.
Нита Кван рассмеялся.
— Там все такие, откуда я прибыл!
— Еще бы, дружище! — подхватил Билл Алан. — Не обижайся — медовухи перебрал. — Он поднял чашу. — К тому же тебе идет!
— Ты, наверное, из сэссагов, — сказала Бесс.
Нита Кван усмехнулся и тоже угостился медовухой.
— Верно, леди, — ответил он.
Музыка переменилась, и пары — в основном ирки — начали подниматься с лавок. Пришедших из-за Стены, уроженцев Западной Кенеки с кирпичного цвета кожей и выдающимися скулами, собралось достаточно много, чтобы явить целый сонм мужчин и женщин, и заодно с повстанцами они были готовы танцевать.
Тамсин сошла с возвышения, а Тапио отлепился от гобеленов на другом конце зала, чтобы низко склониться над ее рукой. Она улыбнулась, сияя лучистым зимним солнцем, а омела в ее волосах как будто ожила и едва сдержала волшебство. Тапио заключил ее в объятия и поцеловал, и многие последовали их примеру, а Редмид обнаружил, что затерялся в очах Бесс.
Затем Сказочный Рыцарь взял у одного из своих приближенных огромный, чеканного золота кубок и вышел на середину зала.
— Все вы гости и вольны пребывать в моем Владении! Но имейте в виду, что нынче ночью мы празднуем торжество света над тьмой, как это ни называть — пусть оно будет Йал’да, или рождение благословенного младенца, или просто радость от окончания длинной ночи. И если вы служите тьме — прочь!
Он воздел кубок, и свет излился, как пролитое вино, а ирки подняли великий гвалт, и все пришедшие из-за Стены подхватили, так что ночь разорвал пронзительный боевой клич.
— А теперь пейте и пляшите! — закончил Тапио. — Других команд от меня не будет!
Зал предался кутежу, какого Билл Редмид еще не видывал, а сам он был слишком пьян, чтобы заботиться о происходящем под столом, за гобеленами или на главном возвышении зала.
Бесс подалась к красавице — белокурой иркской женщине со стройной фигурой и ореолом золотистых волос, а та поймала ее за руки и поцеловала в губы.
— Дитя человеческое, — рассмеялась она. — На вкус ты лучше, чем я думала. Счастливого Йоля тебе и твоему спутнику!
Бесс присела в реверансе.
— До чего ты прекрасна! — выдохнула она. — Где безобразные ирки? Уродливые хари и клыки?
Та обмахнулась серебряным веером, и вот она — угрюмая ведьма с шестидюймовым носом и волосатыми бородавками.
— Ты же не отправишься на войну в бальном платье? — отозвалась она. — А на бал — в боевых доспехах? — Лицо ее вновь обрело эльфийскую прелесть. — Лиц у меня не меньше, чем платьев у человеческого дитя. Женщина есть женщина! — добавила она, поцеловала Редмида и не отпустила, пока у него не закружилась голова. Иркская женщина отпорхнула, как невесомая. — У вас роскошные рты, чада людские! Любви вам!
А потом, когда только самые закаленные едоки остались обгладывать оленьи кости за центральным столом, и сотня фей порхнула под ячеистый потолок, оставляя в воздухе струйки бледного пламени, и половина зала пустилась в пляс, а другая — затеяла петь или взялась за музыкальные инструменты: гобои, свирели, цинки, блок-флейты, свистки, лютни, арфы и сотню струнных, каких Билл Редмид в жизни не видел — иные были очень малы или снабжены всего двумя-тремя струнами, так что почудилось, будто огромная пещера, которую и представлял собой зал Сказочного Рыцаря, движется танцу в такт, — тогда подошла Моган и присела рядом на корточки.
— Пора, — сказала она. — Это волшебный час. Эфир широко распахнулся перед реальностью. Шип будет слеп, как летучая мышь, и останется глух до утра без пронзительного писка и своих маленьких помощников.
Нита Кван, сэссаг, дремал под столом на козлах. Он вылез оттуда с флягой йольского эля. Редмид на секунду встревожился, не видел ли он чего — они с Бесс были малость заняты.
— Могу ли я теперь увидеться с лордом Тапио? — спросил он Моган.
— Ты увидишь его, когда он тебя пригласит, — сказала она.
