В ожидании зимы (СИ) - Инош Алана (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
– Ну-ну, какой наш гость впечатлительный!
Никому не было дела до случившегося: вокруг продолжалась работа, гул и грохот не смолкал. Владычица протянула меч Вранокрылу:
– Желаешь посмотреть поближе?
Князя накрыло волной тяжёлого, потустороннего холода, которым веяло от клинка, а свирепая дурнота-мясник острым ножом подрезала ему внутренности, готовясь вытянуть их наружу. Вранокрыл отшатнулся от протянутого меча, а Дамрад клыкасто расхохоталась.
– Плох тот воин, который боится оружия! Как же ты станешь во главе Павшего войска, княже, ежели от одного вида настоящего боевого клинка готов упасть в обморок?!
Вранокрыл и сам не мог понять, что за слабость на него накатила. Никогда он не боялся ни крови, ни потрохов – ни скотских, ни человеческих, а тут словно его самого освежевали живьём и заставили жрать собственную требуху. От одного взгляда на неотшлифованный, грубый клинок с замёрзшей на нём кровью душа расползалась на полосы, хотелось взрезать себе горло, лишь бы не прикасаться к этой смертоносной тьме, принявшей вид меча. А может, просто чудовищный жар кузни на него так действовал? Настала пора отсюда выбираться.
– Государыня, мне с непривычки нехорошо стало от жары да духоты, а вовсе не от вида оружия, – глухо пробормотал он немеющими и сухими, непослушными губами. – Глоток свежего воздуха – вот и всё, что мне сейчас требуется.
– Что ж, пойдём на свежий воздух, коли так, – сказала владычица Дамрад, колко-проницательным прищуром показывая, что ничуть не обманута таким объяснением, но из вежливости принимает его. – Ты видел достаточно, теперь думай.
*
Чернота гробницы Махруд была столь глубока, что казалась подвижной и живой, подчинённой какому-то внутреннему дыханию – то расширяющейся, то сужающейся, как зрачок. Эта ступенчатая пирамида состояла из семи ярусов, а к её верхушке вела длиннейшая лестница, подъём по которой стоил, должно быть, немалых сил. На первом, самом крупном и мощном из ярусов лестницу перегораживали высокие врата в виде башенки с зубчатым верхом.
Желтоватый блин Макши завис над вершиной гробницы, венчая её снопом мутного света, в лучах которого внешняя отделка башни зеркально поблёскивала. По лестнице медленно и задумчиво поднимались и спускались навии, и среди них можно было заметить целые семьи – жён с двумя-тремя мужьями и детьми разных возрастов. Посетители текли к пирамиде неиссякаемым потоком; перед тем как начать восхождение, все облачались в чёрные плащи с наголовьями. Те же, кто спускался оттуда, имели не то сосредоточенный, не то потрясённый вид: с заторможенными, устремлёнными в одну точку взорами они рассаживались и отдыхали на обломках каменных блоков, раскиданных широко окрест гробницы и оставшихся здесь, по-видимому, со времён её строительства.
Вранокрыл с владычицей Дамрад приехали сюда в двухместных носилках, представлявших собою крытый кузов на двух жердях. Шестеро псов-носильщиков бесшумно и неутомимо бежали с раннего утра, чтобы доставить Великую Госпожу и её гостя к гробнице главной жрицы Маруши.
– Махруд – последняя из Великих Жриц, служивших Маруше до её успения, – рассказывала Дамрад, мерно покачиваясь на своём месте. – Она застала и само успение – это случилось на её веку. Махруд приносила многие жертвы и устраивала великие службы, пытаясь вернуть богиню, пробудить её, но всё было тщетно. Тогда она собрала своих учениц и помощниц в главном храме Чёрная Гора и сказала им: «Я ухожу вслед за Матерью нашей: не нахожу в себе сил жить далее в скорби, ибо опустел мир без неё. Я исчерпала все средства, стараясь пробудить Мать». С этими словами она назначила свою преемницу из числа присутствовавших и завещала ученицам и их последовательницам содержать её тело в храме и ухаживать за ним, как за живым – обмывать, переодевать, причёсывать. Потом она села, закрыла глаза и просто перестала дышать. Несколько дней ученицы во главе с новой Великой Жрицей наблюдали и ждали, не задышит ли Махруд, не откроет ли глаза… Но та сидела безжизненная и недвижимая, нерушимо сохраняя то же самое положение. Её тело не расслаблялось, не падало, суставы оставались гибкими, а кожа – тёплой. Но ни сердцебиения, ни дыхания не улавливалось.
Ожидание продолжалось: все думали, что Махруд погрузилась в сон, как Маруша. Её пытались разбудить – окликали, тормошили, прикладывали лёд и даже кололи иголками, но всё было бесполезно. Кто-то, стараясь вернуть её к жизни, сделал небольшой надрез на её коже… Выступившая кровь имела не текучий, а студенистый вид, тогда как руки Великой Жрицы всё ещё хранили тепло. А между тем, прошло уже две седмицы. Махруд не двигалась, не дышала, не ела и не пила. Помощницы, находившиеся около неё денно и нощно и сменявшие друг друга по мере усталости, наблюдали внимательно и заметили бы признаки жизни, ежели бы таковые проявились.
Через месяц Махруд явилась во сне к новой Великой Жрице. Она просила не скорбеть о ней и не ждать её возвращения. Шли дни, которые складывались в годы, а тело Махруд оставалось нетленным и всё в том же положении. Жрицы, обмывавшие её и менявшие на ней одежду, дивились теплоте её рук. Она сидела как живая, хотя вот уже несколько десятилетий не принимала ни пищи, ни питья. Даже если она и дышала незаметно для всех, то давно должна была умереть от голода и жажды.
Спустя семьдесят лет после успения Махруд новая Великая Жрица приняла решение захоронить её в храме, для чего тело поместили всё так же, сидя, в деревянный короб, крышку которого заколотили наглухо, а потом опустили в гробницу, под каменную плиту. Там Махруд провела ещё семьдесят лет.
Великая Жрица снова сменилась. Когда заметили, что из щелей вокруг надгробной плиты на могиле Махруд начала сочиться хмарь, решили открыть крышку… И что же? Тело пребывало в неизменном виде, только чуть подсохло и похудело. Его вынули из короба, поражаясь тому, что суставы легко гнулись, а кожа оставалась тёплой. Долго выслушивали сердце и дыхание – ничего… А хмарь всё сочилась и сочилась из тела беспрестанно в течение месяца. Потом это прекратилось на целый год, а затем возобновилось. Тогда было решено построить новый главный храм, а Чёрную Гору навеки оставить гробницею Махруд. Раз в год в одно и то же время тело начинает источать хмарь, и к нему из разных краёв и земель стекаются навии, дабы увидеть своими глазами чудо. Каждый навий считает своим долгом хотя бы раз в жизни совершить путешествие к гробнице и посетить Махруд, сидящую без какой-либо поддержки в неизменном положении…
Заворожённый этим рассказом и почти убаюканный покачиванием носилок, Вранокрыл примолк. Когда голос Дамрад стих, он, разлепив ссохшиеся губы, полюбопытствовал:
– И сколько она уже так сидит?
– Одиннадцать веков, – последовал ответ.
Внутри кузова царил почти полный мрак: окошки на дверцах были прикрыты бархатными занавесками. Чуть отодвинув одну из них, Дамрад задумчиво смотрела наружу, закутанная на сей раз в плащ глубочайшего чёрного цвета. Вранокрылу выдали такой же: видно, он был обязательным предметом одежды при посещении гробницы.
Разминая затёкшее во время долгой поездки тело, князь выбрался из носилок. Чёрная пирамида, вяло ласкаемая лучами Макши, нависла над ним зловещей громадой, чей покой был незыблем уже много веков. Она казалась олицетворением самой Нави – такая же тёмная, жутковатая и дышащая незримой опасностью. Располагалась гробница на каменистой безжизненной равнине, где не росло ни кустика, ни травинки, лишь вдалеке, на границе неба и земли темнели невысокие холмы.
Четверо псов остались у носилок, а двое пошли с владычицей и Вранокрылом в качестве сопровождения. Поднимаясь по древним, выщербленным, избитым временем ступеням, князь пыхтел, отдувался и завидовал Дамрад, которая словно скользила по воздуху над лестницей. Её окутанная чёрным плащом фигура не отличалась от прочих, а лицо было скрыто низко надвинутым наголовьем, и потому никто не узнавал её, не кланялся и не падал ниц: все посетители с самоуглублённым выражением на лицах неспешно одолевали ступеньки.
