Разрушители. Дилогия - Сыромятникова Ирина Владимировна "tinatoga" (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
– Удобно для войны, но убийственно для волшебной традиции. Думаю, Основатели не зря сделали запретными некоторые области магии, не связанные с самотворящимся колдовством. Я понял вас, милорд.
Глава 17
Племя горных дикарей приняло нас не то, чтобы радушно, но с воодушевлением. Нетнет, вождь племени, одноглазый бандит по имени Варайя, не страдал наивностью: после стольких лет суровой борьбы за существование безоглядное доверие к чужакам стало бы признаком слабоумия. Но одного намека Иракеля на возможность избавления от демонов было достаточно, чтобы нас готовы были носить на руках, периодически подкидывая. Ручные твари Вечных владык всех вусмерть замумукали.
Воспользоваться гостеприимством Варайи меня заставила крайняя нужда – необходимость изучить местное наречие. То, как легко мы смогли объясниться с Иракелем, ввело меня в заблуждение, оказалось, что правильным выговором шаман обязан исключительно амулету, а все его соплеменники хрипели, шипели и чмокали на безумной смеси далийского, арабийского и еще непонятно, чьего. Проще было рассматривать ее как отдельный язык, чем пытаться сравнивать с уже известными. Если бы ни это, я бы ни на один лишний день в горах не задержался.
Начнем с того, что верхние горизонты древних выработок, в которых племя разместилось после отступления ловцов, в принципе не предназначались под жилье и не обеспечивали даже минимума комфорта. Сами дикари обработкой камня не занимались, поскольку на одном месте долго не задерживались. Кочевники подземных лабиринтов расстилали войлоки и шкуры прямо на полу заброшенных штреков, поперек прохода натягивались занавески, призванные имитировать уют, а между ними размещались люди – семьями, компаниями или по одному. Отдельная стоянка полагалась только шаманам (изза пристрастия к вонючим зельям) и самому вождю. Что хуже: в плохо проветриваемых подземельях не было ни места, не материала для хорошего костра, поэтому пищу готовили один раз в несколько дней и ели холодной, а три четверти рациона составляли пресные сухари и солонина. Великий Лорд в принципе не может насытиться такой дрянью. Я съедал все, что готовы были выделить мне эти нищие бродяги, и никак не мог заглушить урчания в животе. А что такое голодный Разрушитель… Короче говоря, у меня тоже быстро появилась отдельная стоянка.
Меж тем, Третий Ракш процветал. Его поведение изменилось разительно, словно бывший демон еще раз попал во Тьму – моим спутником овладела необыкновенная общительность. Языковой барьер его не сдерживал – любую проблему Ракш все равно решал так, как сам считал нужным, а окружающим оставалось либо смириться с этим, либо оказывать физическое сопротивление. Сначала дикари ругались и жаловались на Третьего вождю, потом заметили, что охотиться, шить гамаши и играть в нарды (суровую мужскую игру) у него получается ничуть не хуже, чем у местных. Прошло две недели, и Ракш уже на равных принимал участие в жизни племени, а я все еще набирал словарный запас.
Когда Третий присоединился к охотничьей партии и заслужил всеобщее уважение, добыв какогото козла, моя любознательность взяла верх над воспитанием. Я пристал к нему с расспросами:
– Что это ты так с этими дикарями возишься? В Арконате я не заметил у тебя подобной широты души.
Третий смерил меня мрачным взглядом.
– Говорить буду один раз: я феллийцев никогда не любил и любить не собираюсь. Освободим брата и разойдемся, как в море корабли. Усек?
Я попытался представить себе море, бегающие по нему корабли, и неожиданно понял, что для Третьего тысячелетий, прошедших после его превращения в демона, все равно, что не существует – Немертвые не способны меняться. Он помнит себя человеком и в его понимании наши феллийские предки трансформируются в арконийцев без всяких промежуточных стадий. От необычности такого ракурса кружилась голова.
– А как это тебе удается? Я имею в виду сочетать человеческую память с тысячелетиями демонической жизни? Помнить, как все было до и как стало потом…
Взгляд Третьего потяжелел.
– Хочешь еще один шрам?
– Спасибо, не надо! Я же только поговорить хотел.
Но со мной общаться Ракш не пожелал, впрочем, это не означало, что мне не хватает общества.
Ежевечерне за стаканом сомнительного отвара мы с Варайей обсуждали план дальнейших действий. Тема каждый раз была одна и та же: сколько демонов мы отправим к Ракшам в обмен на помощь следопытов племени.
Я недоумевал:
– Зачем охотиться на мелочь? Нам надо попасть на острова, главный демон – там! Если его освободить, власть Вечных владык падет.
Потому что Первый их в порошок сотрет и пеплом пересыплет.
– Однако, долго очень, – качал головой практичный Варайя. – Ничего мы с того иметь не будем – раньше умрем.
– Если демоны начнут выходить из повиновения, враги могут забеспокоиться и пошлют сюда дополнительные силы!
– Главное, чтобы монстров с ними не было, а с ловцами мы управимся.
– Ну, вот как вы себе представляете мою охоту на демонов? Я же не могу бегать за ними по всему побережью!
– Чтонибудь придумаем.
Все шло к тому, что дальнейший путь мне придется проделать самостоятельно.
Третий в переговорах с вождем не участвовал. Постепенно я приходил к выводу, что его стиль поведения – самый правильный. Никаких компромиссов! Стоит проявить хотя бы тень сострадания, и тебе немедленно садятся на шею. А так, если Ракш не сможет привлечь дикарей на нашу сторону, то хотя бы будет знать, как нам от них скрыться.
Незаметно промелькнул месяц. Я начал понимать местную речь достаточно, чтобы объясниться с дружелюбным аборигеном, большего не требовалось – у так называемого «общего» языка тоже имелись свои диалекты, и совершенное владение наречием горцев не помогло бы мне в пути. Пора было выяснить, сумел ли Ракш разузнать дорогу хотя бы до ближайшего селения на поверхности, а еще лучше – до какогонибудь караванного пути.
Однако Провидение вновь решило поиграть с Разрушителем в игры.
Я чинно обсуждал с молодыми шаманами возможности арконийской магии (это приблизительно как безрукий учил бы слепых вышивать крестом), но тут в пещере началась суета и моих собеседников кудато позвали. Парни смылись, даже не пытаясь скрыть облегчение, но я знал, что завтра они все равно вернутся: даже пересказанные с чужих слов, традиционные для меня взгляды на магию были для них откровением. Например, забавные завитки простейшего опорного знака (такими балуются детишки, когда играют в волшебников) вызвали долгое сосредоточенное сопение. А в то, что чародеем можно стать, не нанося себе какихто неисцелимых увечий, дикари так до конца и не поверили. Но это, по крайней мере, объясняло, почему местные женщины меня сторонятся (колдун – урод по жизни). Да было бы у них на что зариться…
Шум в дальнем конце стойбища нарастал, и любопытство пересилило лень – я пошел выяснять, в чем там дело.
В самой большой окрестной пещере собралось едва ли не все племя, в центре толпы переминались с ноги на ногу незнакомые мне люди, одетые гораздо цивилизованнее горцев, но при этом еще более грязные и оборванные. Преимущественно – старухи, окруженные оравой маленьких детей, с младенцами на руках и за спиною, несколько сгорбленных стариков с какимито узелочками, один взрослый парень, но явно дебил. Необычная компания!
Я не стал толкаться локтями (хотя мог), а остановился у стеночки, воспользовавшись острым слухом Тени. Радовало, что происходящее перестало быть для меня бесконечным «бубубу». Говорить я, может, еще и не очень, а вот понимать – вполне.
Пришельцы просили у племени убежища, но им отказали в грубой форме. Суть их разногласий с дикарями и причину бегства в горы я упустил, застав только вынесение вердикта.
– Возвращайтесь в свою долину, – сурово постановил вождь.
– Но дети не одолеют обратный путь! На перевале снега по колено. Да и не сможем мы их там прокормить, нас осталось всего четверо!
Старухи, как я понимаю, у них за работников не шли.
