Легенды Западного побережья (сборник) - Ле Гуин Урсула Кребер (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
Путь на стоун-фаринг пролегает от зарослей сахарного тростника на самой южной оконечности великого Южного континента далеко на север, к местечку Риким, расположенному на побережье Северо-восточного континента, а затем ведет снова на юг, к Медиро, каменистому плато в центральной части страны.
Добытчики камня, фареры, собираются весной, добираясь по суше или приплывая на тростниковых плотах в Гатбаме, небольшой портовый городок близ экватора на западном побережье континента. Там их уже поджидает целая флотилия парусных лодок из тростника и парусины. Все моряки — представители народа дако, проживающие на Южном континенте. Это профессиональные мореходы; в основном они занимаются рыбной ловлей, но некоторые в течение десятилетий каждый год «ходят под парусами на фаринг». Пилигримам нечем заплатить за провоз — у них при себе лишь немного провизии на дорогу, — так что в Рикиме моряки дако сетями ловят рыбу (эти места богаты рыбой) и засаливают ее; благодаря этому путешествие может даже стать для них выгодным. Но в иные времена они никогда не занимаются рыбной ловлей близ Рикима — только отправляясь на стоун-фаринг.
Путешествие занимает несколько недель. Плыть на север опасно, и фареры отправляются туда обычно в начале года, чтобы обратное плавание, с грузом, можно было осуществить в оптимальные сроки. Довольно часто отдельные суденышки или даже вся флотилия целиком гибнут во время свирепых тропических штормов.
Едва высадившись на каменистый берег Рикима, фареры принимаются за работу. Под руководством старших новички устанавливают куполообразные шатры, где хранят свои скудные запасы провизии и приводят в порядок инструменты, оставленные предыдущими пилигримами, а затем взбираются по крутым зеленым утесам в каменоломни.
Рикимит — блестящий мелкозернистый зеленоватый камень, обычно пробивающийся на поверхность земли в виде жилы. Его можно выпиливать блоками, а можно расщеплять на каменные пластины или еще более мелкие плитки, похожие на черепицу, или даже на такие тонкие пластинки, что они просвечивают насквозь. Хотя рикимит относительно легок, это все же камень, так что десятиметровая тростниковая парусная лодка не может взять на борт слишком большое его количество. Стоун-фареры всегда очень тщательно определяют, сколько камня им нужно добыть на этот раз. Они даже успевают придать каменным блокам грубую, но вполне определенную форму, а иногда даже отчасти и обрабатывают вытесанные блоки, чтобы суденышкам не приходилось везти лишний груз. Работают фареры быстро — домой нужно отплыть, пока не начался сезон бурь, то есть около дня солнцестояния. Когда их работа завершена, они поднимают флаг на высоком шесте, установленном на утесе, давая сигнал флоту дако, и в течение нескольких последующих дней лодки начинают прибывать одна за другой. Камень грузят на борт поверх бочек с соленой рыбой и на парусах выходят в обратный путь, на юг.
По пути лодки заходят в тот или иной порт дако — обычно в тот, откуда родом команда судна, — чтобы продать там рыбу, а затем плывут дальше. Им предстоит пройти еще несколько сотен миль вдоль берега к Газту, длинному мелкому заливу на жарком болотистом юге этой страны сахарного тростника. Там моряки помогают фарерам разгрузить камень. Платы они никакой за это не получают и никакой выгоды от этой части путешествия тоже не имеют.
Я спросила одного шкипера, который много раз «ходил на фаринг», почему они столь охотно доставляют стоун-фареров в Газт. Кстати сказать, шкипером на этом судне была женщина. В ответ она только плечами пожала и рассеянно, как о чем-то вполне естественном, сказала: «Это же часть договора». Потом, немного подумав, она все же прибавила: «До чего же трудно было бы тащить весь этот камень по суше, через болота!»
Еще не все лодки дако успевают добраться до входа в залив, а фареры уже начинают грузить привезенный камень на колесные повозки, оставленные в Газте предыдущим отрядом каменщиков.
Затем они впрягаются в эти повозки и тащат их на себе пятьсот километров в глубь страны, а потом еще и поднимают в горы на три тысячи метров!
В день они проходят не больше трех-четырех километров. Ближе к ночи фареры разбивают лагерь и развлечения ради занимаются собирательством или ставят силки на хикиков, поскольку теперь их запасы продовольствия и вовсе подходят к концу. Поэтому и караван повозок тянется не по той тропе, которую проложили последние из предшественников, а по самой заброшенной из множества подобных извилистых троп, потому что там и собирательство, и охота приносят наибольшие плоды.
Во время путешествия по морю и в Рикиме настроение у фареров сложное, напряженно-торжественное. Они ведь не моряки, да и труд в каменоломнях тяжелый, изматывающий. Тащить повозки с камнем, впрягшись в постромки, — тоже работа не из легких, но ее пилигримы воспринимают, пожалуй, даже весело. По дороге они переговариваются, смеются, шутят; они честно делятся пищей и подолгу беседуют, сидя вечером у костра; они ведут себя так, как вела бы себя любая группа людей, с огромным энтузиазмом выполняющих общее дело.
Фареры часто обсуждают, по какой тропе лучше пойти, как лучше тащить тележки и тому подобное, но я, когда ходила с ними, ни разу не слышала, чтобы они обсуждали нечто «глобальное» — конечную цель своего путешествия и всех своих неимоверных усилий.
В итоге все тропы, как щупальца, начинают ползти по утесам плато вверх. Когда фареры, совершив последний труднейший рывок, наконец добираются до ровного участка, то останавливаются и долго-долго смотрят на юго-восток. Одна за другой длинные плоские тележки с пыльными каменными плитами взбираются на вершину плато, переваливают через край и останавливаются, а тащившие их люди, так и не сняв с себя упряжь, поднимают головы и молча смотрят на Здание.
После пика Экспансии разрушенной экосистеме потребовались сотни лет для медленного и трудного восстановления. Только тогда народ ак смог получить достаточное количество пищевых продуктов, чтобы и восстанавливать свои силы, и делать какие-то запасы. И как раз в этот период, когда выживание все еще в большой степени зависело от случая, зародилась традиция стоун-фаринга.
Представителей народа ак сохранилось мало; их окружал враждебный мир; атмосфера была загажена; великие жизненные циклы в отравленных водах океана еще не совсем восстановились; земля была начинена мертвыми телами людей и животных, над ней царили мрачные развалины, полные призраков, мертвые леса, засоленные пустыни, свалки химических отходов… Как же слабым и немногочисленным обитателям столь ужасного мира могло прийти в голову предпринять столь трудоемкое строительство? Как они узнали, что нужный им камень имеется в Рикиме? Как они узнали, где находится сам Риким? Неужели они действительно сперва сами проложили туда путь по суше и весь обратный путь проделали пешком, впрягаясь в постромки тяжеленных повозок с камнем? Этого не знает никто. Истоки стоун-фаринга покрыты тайной, однако они не более таинственны, чем сама его цель. Нам известно лишь, что каждый камень в Здании родом из каменоломен Рикима и что народность ак строит это Здание уже более трех, а может, и четырех, тысяч лет.
Естественно, что ныне Здание поражает своими грандиозными размерами. Оно занимает площадь в несколько акров, в нем тысячи комнат, коридоров, переходов, галерей и внутренних двориков. Это, безусловно, одно из самых больших строений, а может, и самое большое одиночное строение в любом из известных нам миров. И все же заявления относительно невероятности его размеров и средств, истраченных на его постройку, а также всякие сравнения с современными зданиями совершенно бессмысленны. Дело в том, что современная технология, как, например, у нас или даже у древних дако, позволяет построить здание в десять раз больше этого и всего за десять лет.
Возможно, постоянно увеличивающийся размер Здания — это некая метафора или иллюстрация фактического увеличения численности самого народа ак?
А может, размеры Здания — это просто некий результат, свидетельство его древности? Самые старые части Здания, находящиеся далеко в глубине, внутри, не имеют ни малейших признаков того, что их воспринимали как начало чего-то грандиозного. Там все точно так же, как в тех «домах», которые строят дети, только размеры значительно больше.
