Пещера - Дяченко Марина и Сергей (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
– Некорректные показания, – сообщил незнакомец, изучив наконец Павлу и скользнув взглядом по пульту.
Плешивый надулся:
– Потому что очень трудно с ТАКИМИ работать!
– Ну так и облегчите себе работу, – сказала Павла из кресла. – Я к вам в подопытные не набивалась…
Незнакомец наградил ее мимолетным зеленым взглядом, а экспериментатор покраснел, и даже плешь его сделалась лиловой.
– Заканчивайте серию, Борк, – сказал незнакомец вроде бы рассеянно, но Павле сразу же стало ясно, что плешивый Борк ходит у него в подчиненных. И что начальник Борком недоволен.
Экспериментатор, по-прежнему красный, вскинул на Павлу воинственный взгляд:
– Ношение темных очков приводит к импотенции у мужчин!
Павла встретилась с глазами незнакомца. Стиснула губы, пытаясь удержать на лице серьезную мину:
– Не-ет…
– Кошки белой масти часто страдают глухотой!
Павла замешкалась, озадаченная вопросом, в этот момент незнакомец за спиной у плешивого чуть прикрыл глаза.
– Да! – сообщила Павла радостно. Ей действительно было приятно – будто на важном экзамене ей неожиданно и ловко подсказали.
– Вечерние сумерки вызывают тревогу!
– Нет! – рявкнула Павла, глядя на незнакомца.
– Использование жвачки неэстетично!
– Да!
– Цветное постельное белье предпочтительней белого!
Павла снова замешкалась – незнакомец чуть качнул головой.
– Нет, – с гордостью сообщила она плешивому. – Ничуть.
– Серия закончена, – скучным голосом объявил экспериментатор не Павле и не смуглому, а, скорее, собственной клавиатуре.
– Я свободна? – жизнерадостно поинтересовалась Павла.
Плешивый Борк засопел, протопал к Павлиному креслу и принялся снимать сенсоры. Павла сразу же зашипела от боли, потому что с первым же пластырем лишилась десятка волос на руке, тонких и невидимых, но вполне, как оказалось, ощутимых.
– Осторожнее… Давайте уж я сама…
Зазвонил телефон; Борк бросил Павлу и поспешил к трубке, некоторое время в тишине комнаты слышалось только его хмурое бормотание:
– Нет… По-видимому. Обработка данных… наперед сказать… так и назначьте ему на семь…
Павла горестно смотрела на безобразную петлю, свисающую из рукава ее нового свитера; тем временем незнакомец молча приблизился и стал снимать с нее прищепки и пластыри, удивительно быстро и ловко, она поразилась, какие у него теплые руки, и испугалась, что он почувствует исходящий от нее запах пота – она так намаялась в этом кресле, как после бега на длинную дистанцию…
– Вставайте.
Она уцепилась за предложенную ладонь; в первый момент у нее закружилась голова, спустя секунду она с запозданием поняла, что пора посетить туалет.
– Я… – Она разыскала под креслом свою сумку, опасливо покосилась на плешивого Борка, потом на дверь. – Мне бы…
– Идемте.
Комната казалась оборотнем – половина ее была обставлена как шикарный кабинет, но за полупрозрачной матовой занавеской угадывались белые и никелированные, зловеще-больничные очертания. Павла обеспокоилась; незнакомец по-приятельски ей кивнул:
– Не любим врачей?
– А за что их любить? – пробормотала Павла смущенно.
– Как посмотреть, – усмехнулся незнакомец. – Вас зовут Павла Нимробец. Меня зовут Тритан Тодин… Просто Тритан. И я не врач. Я эксперт.
– Очень приятно, – сказала Павла неуверенно.
Десять минут назад – в туалете – она облила себя дезодорантом, даже, кажется, чуть переборщила; умылась, причесалась, напудрилась и подкрасила губы – все в лихорадочной спешке. И все равно знала, что выглядит сейчас не лучшим образом. А как может выглядеть женщина, которой три часа морочили голову, – а потом прилюдно обозвали дурой?!
Она поерзала, устраиваясь в глубоком кожаном кресле – собственная мини-юбка теперь казалась ей особенно неуместной.
– Жалеете, что пришли к нам?
Человек по имени Тритан ждал, по-видимому, искреннего ответа. Павла вздохнула:
– Жалею.
Тритан улыбнулся снова:
– Наша вина… Моя вина.
– Вы-то тут при чем? – неуверенно спросила Павла.
Тритан уселся за стол, выдвинул ящик:
– При том…
В руке его оказалась упаковка одноразовых шприцев. Павла отшатнулась. Здрасьте, из огня да в полымя…
– При том. – Тритан поднялся, выковыривая из упаковки тонкую длинную иглу. – При том, что надо было заранее предполагать… Давайте руку.
Павла отпрянула; Тритан засмеялся, поймал ее за рукав свитера, ткнул иголкой, ловко втянул обратно пострадавшую петлю, так что от порчи не осталось и следа:
– Ну вот…
Павла провела по рукаву ладонью. Даже рукодельница Стефана вряд ли справилась бы лучше.
Тритан вернулся к столу, небрежно уронил иголку в пластмассовую корзину для мусора.
– К сожалению, первый ваш опыт работы с нами оказался неудачным… И это почти трагично, Павла. Потому что вы очень ценный сотрудник.
– Я не сотрудник, – сказала Павла горестно. – Я этот… кролик подопытный. Вот…
– Вы больше не будете работать с Борком, – сказал Тритан, и его голос сделался совсем уж низким, соскользнул на крайний для человека регистр.
Павла напряглась. Ей очень не хотелось огорчать Тритана, но…
– Я… извините, что так получилось, но я вообще больше не хочу тут работать. У меня своей работы по горло… Времени нет совсем, да и вообще…
Тритан вскинул свои зеленые глаза – округлившиеся от удивления и обиды. Хотел что-то сказать, но опустил голову, так и не проговорив ни слова.
– Мне очень жаль, – сказала Павла дрогнувшим голосом. И обозлилась на себя – надо же, как быстро забылись зубоврачебное кресло, сенсоры-присоски и бесконечные дурацкие вопросы. Ей, видите ли, неприятно огорчение этого Тритана. Которого она видит, между прочим, первый раз в жизни.
Тритан рассеянно провел ладонью по своим коротким темным волосам:
– Павла… У меня к вам будет совершенно личная просьба. Выслушаете?
Она нервно расстегнула замок на сумочке – и защелкнула его снова.
– Я попрошу вас поработать… Еще хоть один сеанс. Не с Борком. Со мной…
…Ресторанчик «Ночь» утопал в свечах.
В глубоком подвале не было ни единого окна и ни единой лампочки. Свечи лепились к стенам, каждый столик снабжен был парой канделябров. Павле страшно было подумать, сколько возни со всем этим горящим и оплывающим хозяйством, но зато ресторанчик имел собственное исключительное лицо.
– Что мне нравится, Павла, так это возможность свободно обращаться со временем суток. Посидел среди ночи – выходишь в день или вечер…
– А, извините, который час?
– Полседьмого. Вы спешите?
– Нет…
Павла была совершенно свободна до десяти вечера, времени встречи с Ковичем, и потому предложение Тритана перекусить оказалось как нельзя кстати.
– Так вот… Вы себе не представляете, какие потрясающие механизмы соединяют нас-дневных с нами-в-Пещере… Не прямолинейные. Не однозначные, не всегда явные. Это интереснейшая структура, Павла, я могу говорить об этом часами, но боюсь, что вам скучно или неприятно… А?
– Нет, – сказала Павла тихо.
Собственно, Тритан был первым в ее жизни человеком, с которым она могла говорить о Пещере, не мучаясь при этом неловкостью либо откровенным стыдом. Она тщетно пыталась понять, почему так получается; возможно, причиной полная естественность Тритана. Естественность и легкость. Этот человек полностью открыт и не испытывает от этого стеснения, он легкий – и с ним легко…
– Тритан, а можно мне шоколада со сливками?..
Ну с каким другим мужчиной, ни с того ни с сего приведшим ее в ресторан, она решилась бы на такую невинную непосредственность?!
И кому другому рассказала бы за один вечер столько, сколько даже ближайшие приятели о ней не знали?
Что было, когда пятнадцать лет назад погибли родители. И что это за человек в Павлиной жизни – Стефана…
Тритан качнул подсвечником, подзывая официанта; на скатерть посыпался дождь из цветных восковых капель.
– Шоколада со сливками? Сколько порций?
