Ведьмина книга (СИ) - Андреева Марина Анатольевна (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Выйдя на пенсию, Валентина собрала свои нехитрые сбережения и поехала навестить единственную дальнюю пожилую родственницу, жившую на побережье Азовского моря. Пожилая женщина встретила её с радушием. Валентина с порога обратила внимание на нищету царящую в огромном для одного человека доме, хозяйка которого без преувеличения перебивалась с хлеба на воду, на свою копеечную пенсию. Вдвоём было веселее, и по возвращении домой, Валентина не задумываясь пустила постояльцев в Питерскую квартиру и вернулась обратно. Теперь на две пенсии и получаемые от квартирантов деньги, женщинам с лихвой хватало на безбедную жизнь.
Очень странной была приютившая Валентину пожилая женщина. Видимо сказывалось долгое одиночество, а может и то, что она едва видела одним глазом, второй слепо таращился бельмом. Порой казалось, что для неё не существует времени, преград и расстояний, что она знает всё наперёд. Случалось, она сидела поздно вечером в комнате, куда не доносилось ни единого звука с улицы, и вдруг произносила:
– Там за холмом машина сломалась. Сходила б ты Валюша, ночлег людям предложила. Ночью гроза будет, что им под открытым небом мокнуть в такую погоду?
Сомневаясь, что встретит там кого-либо, Валентина в первый раз не желая расстраивать старуху, послушно взяла керосинку и пошла по дороге в сторону далёкого холма. В пути размышляя о том, что если люди там есть, то в машине вполне можно и дождь переждать. Да и будет ли он, тот дождь? Небо-то вон чистое, звёздное. И действительно в полутора километрах от дома обнаруживалась машина. Уазик, без тента с открытым верхом, а поздно ночью как по заказу разразилась нешуточная гроза. С той поры Валентина беспрекословно слушалась хозяйку дома. И самое главное, она была единственным человеком, чьи мысли невозможно было прочесть.
Валентина порой наведывалась в свою старую квартиру, менявшую квартирантов как перчатки. Порой пыталась наладить отношения с по-прежнему не желающей даже слышать о ней дочерью. А в один из приездов узнала, что внук собирается жениться. Вроде бы радоваться надо. Да только что-то подсказывало ей, что не будет добра от этого брака. Всё её существо было против. Но дочь отказывалась слушать бредни выжившей из ума старухи, а внук вообще воспринял её как постороннюю сумасшедшую и лишь отмахнулся.
Так и вышло. Чуть больше года прошло и приютившая её родственница как-то утром сказала:
– Поздравляю Валенька, ты теперь прабабушкой стала. Счастливая. У меня вот никого кроме тебя и нету. Только не будет счастья девочке. С материнской стороны у неё привязка сильная. Силы с неё тянут. Убить это не убьёт, но и жизни не будет, – завершила она, и на все последующие вопросы Валентины упорно отмалчивалась.
Почти сорок лет прожили они бок о бок. В первые годы приватизации дом оформили в собственность, и хозяйка отписала наследство на Валентину. Словно знала как всегда, что недолго ей землю топтать осталось. Хотя тут и удивляться нечего. Умерла она в почтенном возрасте ста восьми лет.
Смерть родственницы Валентина запомнила на всю жизнь. Нет, та не мучилась, не страдала долго, она просто затеяла в доме генеральную уборку, поменяла постельное бельё, перестирала всё что считала нужным, а прочее почему-то сожгла, после чего устроила помывку. Посидела за кружкой чая, говоря странные вещи, словно напутствовала Валентину. Расправила кровать, легла и попросила принести ей водицы свежей из колодца. Испив, со словами: «Валенька, возьми…», вернула стакан. Руки на мгновение соприкоснулись и Валентине померещился треск шаровой молнии, даже в воздухе казалось запахло озоном. Она ничего не понимая смотрела на горящие, словно обожженные кончики пальцев на своей руке и не сразу обратила внимания на то как умиротворённо уснула хозяйка дома. Лишь поздним утром Валентина почуяла неладное, когда, обыкновенно поднимавшаяся ни свет, ни заря пожилая женщина так и не вышла из комнаты.
С той поры начали происходить с Валентиной странные вещи. Она чувствовала изменения погоды. Не по болях в суставах или перепадам давления, а просто знала: будет дождь или гроза.
Зрение начало катастрофически ухудшаться. Но в то время, когда она практически ослепла, мир обрёл новое виденье, которое не могло ограничиться расстоянием. Она словно ощущала, видела, чувствовала с одинаковой ясностью, что в двух шагах от неё, а что где-то в Питере с её правнучкой. И последнее пугало Валентину. То, что происходило за тысячи километров от неё было жутко, а больше всего выматывала беспомощность. Она помогала приболевшей скотине у соседей, могла вылечить приходивших к ней казалось бы безнадёжных больных, но чем помочь правнучке не знала. И ещё – боялась.
Вскоре она поняла, что рано или поздно они встретятся. Где и при каких обстоятельствах, Валентина не знала, но была уверена, что это случится. Когда девочке исполнилось восемнадцать, Валентина с помощью соседей наведалась в районный центр, и переоформила всё своё имущество на Марию. Теперь она знала, как зовут девочку. Знала о ней почти всё. И ещё, она написала ей письмо. Валентина надеялась, что отвыкшие от непривычного занятия руки смогли воспроизвести необходимое и бережно хранимый ею листок бумаги нёс в себе информацию, а не являлся бессмысленным набором зигзагов и закорючек. Не раз она доставала его из секретера и гладила невидимые строки, вспоминая каждое слово, которое пыталась донести до сознания своей правнучки, и продолжала ждать.
Глава 5. Нереальная реальность
Маше вновь приснился сон. Особенно запомнилось отражающееся в озерной глади темное небо с россыпью непривычно ярких звёзд. В городе такого неба не увидишь, да и на даче она в последний раз была на исходе белых ночей, когда ночь определялась либо по часам, либо по плывущей в голубом небе луне. Душу наполняло ликование, ощущался непривычный прилив сил. Девушка, что-то тихо напевая, танцевала. Босые ноги ощущали прикосновения к мягкой траве. Каждое движение гибкого тела приносило непередаваемое наслаждение. А запахи! Какие же ароматные здесь травы! А доносимые слабыми порывами ветерка запах сосновой смолы и хвойного леса наполняли легкие, заставляя трепетно вздыматься девичью грудь.
Душу рвали противоречивые чувства: триумф, опьянение внезапно обретенной свободой… свободой? Даже во сне Маша попыталась понять, что значит это странное ощущение. Но только так это и можно было описать. Объяснения не существовало. Словно она была всем и ничем одновременно и вдруг обрела целостность. Пусть это временно, пусть мимолётно… девушка гнала эту мысль. Надежда на то, что всё получится, и она получит долгожданную свободу навсегда, не угасала. Время пришло. Она получит то, чего давно желала, но не могла взять. И даже затаённые в глубине сознания грусть и обида не могли омрачить её радость.
В отдалении послышался шорох. Кто-то слепо, но целеустремлённо продирался сквозь чащу. Страха не было. Она знала, кто это. Она ждала. Слишком долго ждала. Ветви заслоняющих выход с тропинки кустов раздвинулись, и на поляне появился он. Даже в ночи она чётко видела взволнованное лицо идущего навстречу молодого человека. Как же он красив! Подтянут, ухожен… да разве смела она мечтать о таком прежде? Она с брезгливостью вспомнила всех, кто был в прошлом. Грубое, неотёсанное мужичьё! Брезгливая гримаска исказила красивые черты девушки. От одного воспоминания начинало тошнить. То быдло не ценило счастья, выпавшего на их долю. Никогда больше она не опустится до отребья. Глаза идущего навстречу молодого мужчины горели страстью и вожделением. Его душа давно принадлежала ей, пришел черед тела. Она долгих десять лет набиралась сил, шаг за шагом ведя его к себе! И он пришел. Уверенный в том, что это его выбор. Пусть так. Не разубеждать же в заблуждениях?
Молодой человек неуверенно протянул руку и коснулся её щеки, девушка, словно ласковый котенок, ответила на прикосновение, и парень не вынес этой пытки. Разгоряченные страстью губы покрывали поцелуями её лицо, шею, возвращались к губам. Руки беспрестанно ласкали податливое женское тело. Вскоре страсть заслонила всё. Мир закружился в фейерверке эмоций и чувств. Запахи, звуки, цвета смешались как в калейдоскопе. Крик петуха огласил округу и… наваждение спало.
