Сердце дракона (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна (книги хорошего качества TXT) 📗
Грецинн дернул губами – какое варварство! Заметив это, друид возразил:
– Чем убийство во имя богов, хуже убийства во имя денег и азарта на ваших Играх?
Не думаю, что для того, кто умирает, есть разница… У моря его отнял Скай, и смеялся над гневом богов, и тем более – над гневом людей… Никакого обряда не было, легат! Этот человек умирал: от ран, от истощения, а Скай сидел рядом и говорил с ним. И со смертного одра встал уже дракон. Он должен был умереть! – с неожиданной страстью и гневом воскликнул Калиессир, – И он умер! А то, что вы видели – лишь облик, оболочка, которую они могут менять по своему желанию…
Пепел правильно выбрал себе имя. Наверное, только пепел и остался от сердца того юноши! Если остался…
– Теперь понимаю, откуда этот миф, что у драконов нет сердец, – усмехнулся Грецинн.
– Круговорот, – пожал плечами бард, – Каждый по-своему воспринимает стихотворные строки. Передавая дальше – еще больше искажает первоначальный смысл. Строки о сердцах драконов стали легендой, как стали легендой сами драконы…
– Взявшие на вооружение ваше сочинение, и дополнив его новыми деталями, им удобными, – закончил за него легат.
Они говорили еще долго, пока бард не отбыл, не желая задерживаться.
– Подумайте, легат, – обратился он на прощание, – Мы служим разным идеям и разным богам, но сегодня мы поняли друг друга. Так стоит ли считать кого-то варваром только потому, что он носит другую одежду и говорит на другом языке?
Возможно, это просто щит, который скрывает всю неприглядность истинных помыслов и побуждений?
Грецинн не ответил ему.
Фибий задумчиво вертел стакан, тоже глядя в след уходящим друидам.
– Вы знаете, легат, я прихожу к выводу, что если драконы и могли возникнуть где-то то только здесь: между Понтом и Янтарным морем.
– Почему?
– Огромные суровые просторы, чьи племена никогда не пребывают в покое. Близость степей и кочевников, угасающие города дариев и минойцев, и молодая сила Республики – это громадный кипящий котел в котором смешались все народы и религии… И здесь иначе мыслят! У нас даже стихи подчинены строгим логическим законам, а каждый второй оборванец на форуме прожженный софист. Здесь логика не в чести. А вера в возможность чуда столь тверда, что они готовы творить его сами.
Волшебство, которое для нас не существует, поскольку оно не объяснимо, здесь тоже перестает быть чудом, поскольку обыденно и естественно. Драконы нарушают все законы и человеческие, и природы? Но ведь они драконы, пожмет плечами любой – от крестьянина, до верховного жреца…
– И что же вы предлагаете? – Сулла почувствовал, что невероятно устал даже от разговоров о драконах.
– Я?! – изумился философ, – О нет, легат Грецинн, у каждого из нас своя строго ограниченная функция! Ваша – исполнять приказы на благо Республики. Моя – описывать вселенную, гадая о тайнах мироздания.
– А они? – легат кивнул в сторону, где скрылись Калиессир и Миррдин.
– Они – те, кто их создают. И с этим вы уже ничего не поделаете.
Сулла Валерий Грецинн вздрогнул: замечание философа отозвалось эхом наглого заявления Пепла и Горгоны.
Почему-то все решили, что раз дракон отвел Лею два месяца, то и на монастырь они нападут тогда же.
Драконы пришли много раньше…
Они явились за полночь, слету преодолев монастырские стены. В этот раз их было еще больше: несколько десятков, в том числе женщины и совсем молоденькие подростки, – что не мешало им сеять смерть так же неотвратимо, как и старшим драконам. Они двигались молча, стремительно и целеустремленно, и казались восставшими из ада демонами. Их ножи безошибочно настигали все, что двигалось…
И даже то, что не двигалось – не все монахи были воинами, некоторые были стары, и были дети, воспитывавшиеся в Обители…
Драконы будто бы и впрямь ориентировались по стуку сбивавшихся с ритма сердец, безошибочно находя свои жертвы. Их удары не были красивыми и демонстративными.
Они были до жути точными, смертельными…
И было в их атаке не только отточенное мастерство убийцы, но и что-то дикое, звериное: они не стеснялись загонять жертву сообща и – не сговариваясь… нападать сверху и со спины, драть глотку когтями, ломать шеи, – ищя взглядом новую жертву, прежде, чем предыдущая успевала осесть на землю… Это был не бой – бойня…
К тому же, драконов как-то оказалось очень даже много.
Монахи не спали с оружием под подушкой. И не ждали нападения так скоро. И мало кто верил, что драконы действительно решаться напасть на Обитель…
Драконы – решились! И Обитель уже пылала…
Монахи достигли только одного: те, кто сражались – гибли быстрее, чем те, кто надеялся найти убежище, среди родных стен, ставших вдруг ловушкой. Без лишних мучений.
Черный Скай сошелся с настоятелем на пороге святилища, под дождем искр, сыпавшихся с пылающей кровли. Кажется монах хотел что-то сказать, но такой возможности ему не дали: дракону понадобилось два удара, что бы на его крис оказалось насажено, еще бьющееся сердце. Истошный вопль говорил, что в это время человек был жив и в сознании.
На миг все замерло – и потрясенные люди, и торжествующие драконы…
А потом все снова поглотила круговерть огня и крови…
И в этом аду металась легко узнаваемая фигура – Лей бросался в бой отчаянно и неистово, не хуже самих драконов. Он был весь в крови и копоти. Сжимая в каждой руке по ножу, он кидался на драконов, даже не пытаясь защищать себя – это была смелость обреченного, знающего о том, что он и так смертник, и лишь пытающегося прихватить с собой противников.
В начале он стремился защитить других: младших послушников, которых тоже не миновала длань драконов, но после уже не видел ничего, кроме врага. Ему удалось достать одного. На смену его ровеснику, павшему на монастырские плиты от его удара, возникла молодая женщина – высокая, но не по-здешнему смуглая с длинной черной косой на макушке. И тоже обеерукая: против ее ятаганов, сливающихся в один сплошной смерч, ему было не выстоять, – и Лей ощутил почти торжество…
Но тут же раздался знакомый насмешливый голос:
