Наследие - Буджолд Лоис Макмастер (читаемые книги читать TXT) 📗
– Прекрасно, мэм. – Он повернулся к пораженным слушателям. – Омба, Дор, рад был снова повидаться. Фаун, собирай сумки. За седлами мы кого-нибудь пришлем завтра. Омба, если она выбросит седла под дождь, ты не могла бы их убрать?
Омба, безмолвно вытаращив глаза, только кивнула.
Как это?
– Но, Даг…
Даг наклонился, подцепил крюком сумки Фаун и вручил ей, потом перекинул через плечо свои сумки. Фаун неловко прижала к себе тяжелый груз; Даг обнял ее за талию и развернул прочь от дома. Упали первые крупные капли дождя, громко стуча по листьям деревьев и сухой земле.
– Но, Даг, никто… ей не нужно… я не… – Резко оборвав себя, Камбия сказала: – Даг, ты же не можешь уйти, начинается гроза!
– Пошли, Искорка, – поторопил ее Даг.
Несколько тяжелых капель, как чьи-то жесткие пальцы, стукнули Фаун по голове, холодные струйки потекли по ее волосам.
– Но, Даг, она же не… у меня даже не было возможности… – Фаун обернулась через плечо, снова сделала книксен и отчаянно пискнула: – Было приятно познакомиться, мэм.
– Куда вы пойдете? – воскликнула Камбия, словно подслушав мысли Фаун. – Спрячься от дождя, дурак!
– Продолжай двигаться, – уголком губ пробормотал Даг. – Не оглядывайся, иначе все начнется сначала. – Проходя мимо большой корзины, он вонзил свой крюк в крупный темный кругляш и прихватил его с собой. Шаги Дага стали длиннее. Фаун пустилась вприпрыжку, чтобы не отстать.
Дойдя до дороги, Даг помедлил, и Фаун пропыхтела:
– В самом деле, куда мы идем?
Даг оглянулся через плечо. В просветы между деревьями было видно, что дальний берег озера скрылся за непроницаемой серой пеленой дождя; Фаун слышала его приближающийся шум.
– Есть несколько человек, которые передо мной в долгу, но этим мы, пожалуй, воспользуемся завтра. Сейчас нам нужно убежище. Сюда.
К полному смятению Фаун, он свернул на тропинку, ведущую к хижине, в которой хранились кости. Фаун поправила седельные сумки на плече и потрусила следом. Редкие крупные капли сменились градинами, пролетавшими в просветы ветвей и больно бившими их с Дагом. Ледышки размером с гальку и ветер заставили деревья пугающе раскачиваться, и Фаун уже представила себе, как тяжелые ветви обрушиваются на них, подобно огромным молотам. Они с Дагом пригнулись и кинулись бежать сквозь мрачные тени.
Фаун ловила ртом воздух, и даже Даг запыхался, когда наконец они добрались до рабочей хижины Дора. Подвешенные под навесом крыши кости раскачивались и бились друг о друга, как устрашающие колокольчики. Градины и падающие с деревьев орехи стучали по дранке кровли и иногда снова отскакивали высоко вверх, чтобы наконец упасть на землю, которая быстро превращалась в грязь. Фаун и Даг взбежали по ступеням крыльца и спрятались под навесом.
Мокрые волосы прилипли ко лбу Дага; он с решительным видом принялся высвобождать свой крюк из кидальника, который прихватил по дороге, зажав его под лубком; при этом седельные сумки соскользнули с плеча Дага и упали ему на ногу. Даг выругался.
– Ох, – забеспокоилась Фаун, – позволь лучше мне.
Она опустила на крыльцо собственные сумки, освободила крюк Дага от кидальника, отодвинула задвижку и распахнула дверь в хижину. Из-за того, что окна были закрыты ставнями, внутри было темно, и Фаун заглянула в комнату с нерешительностью.
Даг наклонился и попытался расшнуровать сапоги крюком, но не сумел.
– Будь добра, Искорка, расшнуруй их… Дор не любит, когда пачкают пол.
Фаун отвела крюк в сторону прежде, чем Даг затянул им мокрые шнурки в неподдающиеся усилиям узлы, расшнуровала сначала его, а потом свои сапоги, стащила их с ног и поставила обе пары на крыльце. Огорченно вытерев руки о собственные штаны, она последовала за Дагом внутрь помещения. Даг наклонился над рабочим столом и зажег восковую свечу в глиняном подсвечнике; Фаун порадовал веселый блеск огня. Когда оказалась зажжена и вторая свеча, ее сияние вместе с тусклым светом, проникавшим сквозь открытую дверь, позволило наконец Фаун отчетливо разглядеть комнату.
Помещение едва достигало двенадцати футов в длину и десяти в ширину; вдоль стен тянулись полки. Имелось также два рабочих стола с исцарапанной поверхностью, но чисто выскобленных, и несколько стульев разной высоты, вырезанных из чурбаков так, что нижние части образовывали ножки, а сверху выступало что-то вроде спинок. В хижине пахло деревом – и старым, и свежеоструганным, травами, медовой теплотой воска, маслом, кожей и временем. В основе всего ощущалось что-то неопределимое… как ни старалась Фаун отогнать такую мысль, она не могла не думать о том, что это ощущается смерть.
Даг втащил сумки и поставил их у входа; ногой он вкатил в хижину кидальник и закрыл дверь. Если бы не стук костей, удары градин и орехов по крыше, пугающий скрип древесных ветвей, завывания бури и тяжелый день с его только что пережитой ими сценой, не говоря уже о подавленном настроении, можно было бы считать, что устроились Фаун с Дагом уютно. Учитывая же все случившееся, Фаун чувствовала, что разрыдалась бы, если бы не была так готова взорваться.
– Так что же, – сквозь зубы сказала она, – случилось со всем твоим замечательным умением убеждать?
Даг вздохнул и потянулся.
– Есть всего два пути, Искорка: медленный и мучительный и быстрый и тоже мучительный. Я предпочитаю сразу выдрать зуб – чтобы боль скорее прошла.
– Ты даже не дал ей шанса сказать все, что она хотела!
Даг посмотрел на Фаун, подняв брови.
– Чем меньше непростительных вещей мы сказали бы друг другу, тем лучше, по-моему.
– Я тоже не успела ни слова сказать! Я не имела никакой возможности даже попытаться ее уговорить! Не хочу сказать, будто мне это наверняка удалось бы, но по крайней мере я знала бы, что попыталась.
– Ну, я-то о твоем желании попытаться знаю. Искорка, мое сердце было бы разбито, если бы мне пришлось смотреть, как ты выворачиваешься наизнанку. Я бы этого не вынес.
Даг повернулся и попытался своим крюком развязать их одеяла; мрачно понаблюдав за ним мгновение, Фаун взялась за дело сама, а потом помогла Дагу расстелить одеяла на полу. Даг с усталым кряхтением опустился на свое, а Фаун, скрестив ноги, уселась перед ним и запустила руки в мокрые растрепанные кудри.
– Бывает, что, когда люди выпустят пар, они успокаиваются и разговаривают более разумно. – Камбия даже за то короткое время, что имела, уже прошла достаточно далекий путь: от «крестьянской шлюшки» до «этой девчонки», а это было ненамного хуже «того парня», как называли Дага в Вест-Блу. Кто знает, чем все могло бы кончиться, если бы они подождали еще немножко?
Даг пожал плечами.
– Она выиграла. Говорить больше не о чем.
– Если она выиграла, то каков ее выигрыш? – резко спросила Фаун. – Не вижу, чтобы там хоть кто-то что-то выиграл.
– Понимаешь, это не я ушел – она меня выгнала. Или она сдержит слово и никогда больше со мной не заговорит, или ей придется извиниться.
– Другими словами, ты хочешь сказать, что выиграл на самом деле ты. Ну и тактика, Даг!
Даг поморщился.
– Я впитал ее с молоком матери.
– И что на тебя нашло? Я видела тебя во всяких настроениях, но такого до сих пор не бывало! Не могу сказать, что мне это особенно нравится.
Даг откинулся на спину и уставился на обтесанный коньковый брус. Крыша хижины была сделана просто из очищенных от веток тонких стволов, сколоченных треугольниками.
– Мне тоже не особенно нравится то, как я сюда вернулся. Похоже, что я теряю самообладание, как только начинаю иметь дело со своими ближайшими родственниками. В основном это касается мамы и Дора – хотя так, пусть и в меньшей мере, бывало и с отцом, пока он был жив. Мари я могу выносить. Отчасти поэтому я бываю здесь недолго или совсем не бываю, если это от меня зависит. Стоит удалиться на милю, а еще лучше на сто, и я снова делаюсь самим собой.
– Эх… – вздохнула Фаун, обдумывая услышанное. Теперь она не находила случившееся таким необъяснимым, как могла бы найти раньше: ей достаточно было вспомнить огромные новые возможности, открывшиеся перед ней в Глассфордже, и то, каким удушающе тесным стал ее мир, когда она вернулась в Вест-Блу. Правда, Фаун казалось, что в возрасте Дага люди должны уже давно преодолеть подобные чувства… или просто смириться с привычной колеей. Глубокой, глубокой колеей. – Забавное получилось изгнание.
