Рубиновое сердце (СИ) - Бердичева Екатерина Павловна (книги бесплатно TXT) 📗
Охранник и лодочник тут же заоглядывались по сторонам в поисках источника необычайного сияния. Но поиск был недолгим, поскольку исходило оно от художника. Тот сидел на корточках, а из его рук вырывался бьющий вверх разноцветный фонтан. Иржи спрятал нож и опустил в коробку руку. Под восторженные крики спутников он достал камень и сжал в ладони. И вдруг волосы зашевелились на его голове: камень пульсировал и грел руку, словно живое человеческое сердце.
— Давайте заберем, продадим… — шептал стоящий рядом лодочник. — Все нашли — деньги пополам!
Иржи смахнул со лба холодный пот.
— Руку дай! — приказал он мужику.
И, когда тот протянул руку, Иржи вложил в нее живой камень и сжал.
Лодочник на секунду застыл, а потом закричал тоненько, словно его режут на тонкие полоски:
— Нет! Не надо! Оно проклято! Проклято! Проклятое место!
У него закатились глаза, и он рухнул вниз, выпустив из руки сверкнувшую звезду. Ковач бросился вперед, желая подобрать и отдать хозяину. Но тот страшно сверкнул на него огненными очами и прошептал так, что у того мелко задрожали руки:
— Не трогать!
И, словно тень, вышедшая из ада, бесшумно подошел к лежащему на земле алмазу. Осторожно и бережно взяв в ладонь камень, он убрал его обратно в шкатулку, снова закрыв и поставив ее на алтарь. После чего выдохнул и провел по лицу рукой. Глаза, сиявшие отблеском призрачного пламени, потухли.
— Возьми нашего водилу. — Сказал художник вполне обычным голосом. — Ему нужен свежий воздух. Здесь очень душно.
И точно, Ковач явственно ощутил, как хочется поглубже вздохнуть. Луч спрятался за тучу, и в пещере стало сумрачно. Иржи щелкнул зажигалкой и пошел впереди, освещая им обоим дорогу.
Лодочник пришел в себя, как только они поднялись на утес.
— Что со мной было? — слабо простонал он. — Мне показалось, что я видел необыкновенный свет…
— Подземные газы вызывают галлюцинации. Если вовремя не вылезти на воздух, можно умереть. — Ответил Иржи. — Вон, Ковач тоже еле вылез.
— А Вы, господин?
— А я выкурил перед этим сигарету. Иногда это спасает жизнь. — Флегматично пожал плечами Иржи.
Когда они спустились к лодке, ее хозяин был вполне весел и даже шутил. Иржи закинул этюдник на лавку и прикрыл своим плащом. Потом застегнулся и натянул капюшон до самого носа. Красоты озера его больше не волновали.
Глава пятая. Певица
Вечером спокойный и задумчивый Иржи в сопровождении молчаливого охранника спустился в ресторан. К ним тут же подошел улыбающийся, как своим любимым родственникам, оставившим наследство, метр Сапеш.
— Мы так Вас ждали к обеду! — Мягко укорил он графа Измирского.
Тот опустил ресницы и очаровательно улыбнулся:
— Вы же знаете, что художники — народ увлекающийся. Стоит увидеть живописную поляну, и сразу забываешь о времени. Поэтому я попрошу у Вас ужин для двух весьма голодных и перебравших свежего воздуха людей.
По взмаху пальцев метра к ним тут же подскочил официант и записал все их пожелания.
— Господин Измирский! — Лучащийся счастьем администратор все никак не хотел отходить от их столика. — Сегодня у нас вполне домашний вечер. Перед публикой выступают только свои: джаз-квартет маэстро Гильони и госпожа Эстер со своими балладами.
— Приятно слышать, что у руководителей отеля хороший вкус. Синьор Гильони чрезвычайно одаренный человек, а его партитура к балету «Любовь гондольера» позволяет расставить акценты там, где фантазия либреттиста оказалась бессильной.
— Истинно, истинно так! — с загоревшимися глазами подтвердил слова художника мэтр Сапеш. — Что стоит только «прохождение гвардии по старому мосту»! Какая мощь заложена в единении барабанов и гобоя! А в конце, помните, вторая скрипка нежно и тихо: ти-ти-ти…
— Очень хорошо. — Иржи поднял бокал с принесенным официантом красным вином: — Ваше здоровье, господин Сапеш. И попрошу Вас передать мое приглашение госпоже Эстер.
— Обязательно! — приложил к сердцу руку метрдотель. — Приятного аппетита!
И унесся между столиков встречать и рассаживать очередных гостей.
Охранник уважительно посмотрел на господина Измирского.
— Вы настолько хорошо разбираетесь в балете?
— Нет, мой дорогой друг, скорее, в балеринах. — Разрезая крылышко, ответствовал Иржи.
Пока Ковач внимательно слушал пассажи великого маэстро, граф Измирский пытался встроить еще один открывшийся ему кусочек в большую картину. Но, либо опять деталей было маловато, либо картина предназначалась не ему.
Медленно поедая подтаявшее мороженое, Иржи сопоставлял и пытался разобрать имеющуюся у него информацию. Девушка — привидение. Кроме него, ее видели раньше совершенно разные люди. Она о чем-то хотела предупредить, но не смогла. Говорила, что он — чей-то потомок. И какая-то женщина хочет до него из-за этого добраться. Говорила про ритуал и жертвы. И просила вернуть сердце. Совершеннейшая ерунда!
Иржи с досадой провел рукой по волосам. Как иногда говорит его грамотный старший брат: баланс не сводится! Но, пока зреют не зависящие от его желаний и поступков события, он может сделать только одно: разобраться со своей родословной и попробовать найти в череде дат, имен и намеков того предка, родство с которым сулит ему возможные неприятности.
Художник доел мороженое и оглядел зал. Как и вчера, известные господа и дамы сидели за столиками, обсуждая друг друга и новости. Отель и его ресторан постепенно становились модным местом. Вон там, за раскидистой пальмой, ближе к сцене, сидел в компании «золотой молодежи» один известный скандальными публикациями художественный критик. Периодически, когда все легкие жертвы были съедены, а каждая их косточка обсосана, он обращал свое пристальное внимание на работы графа Измирского. Язвительным языком, приплетая не к месту и вообще, почем зря, художников Возрождения и иже с ними авангардистов, он проходился по одной из последних работ Иржи, мешая ее с грязью. Вследствие этого охаянная картина выкупалась очередным заграничным банкиром за баснословную сумму, а искусствоведы дружно страдали тем, что страна лишилась одного из своих лучших шедевров. Затем критик приезжал к Иржи домой и, размазывая по щекам коньячные слезы, объяснялся Измирскому в любви, предлагая свои услуги в качестве прикроватного коврика. И вещественным доказательством этому, пока не проспится, валялся за диваном в гостиной. В результате, какая-нибудь сердобольная актриса, уже под утро, обязательно накрывала пледом его бесчувственную тушку.
В vip-зоне, у закатного окна, сидел во всех местах силиконовый модельер в белом костюме, расшитом пайетками. Уходящее солнце, посылая миру прощальные лучи, весело перебирало многочисленные блестюшки, рассылая по потолку и стенам шкодливых и вертлявых зайчиков. Высокие молоденькие девушки, только вступающие в заманчивый и обманчивый рекламный мир, с придыханием слушали каждое вылетающее из его уст слово. Вот одна из них ненароком оторвалась от созерцания совершенств кумира и наткнулась взглядом на насмешливые глаза графа. Бровки на ее белесом личике поднялись, словно она увидала ожившую мумию из блокбастера «Любовь в гробу». Ротик немедленно округлился, а костлявые плечики чуть не выскочили из широкого ворота свободной блузы. Иржи, забавляясь, послал ей воздушный поцелуй. Девушка вспыхнула и отвернулась. Но как раз в этот момент на него взглянул сам вершитель моды. Возомнив, что красавец-граф послал этот поцелуй ему, дизайнер кокетливо повел расшитым на плече погончиком и затрепетал ресничками. Пайетки от этого движения пришли в неистовство, разбрызгивая малиновый свет в глаза сидящим рядом. Иржи хмыкнул и прикрылся бокалом.
Тем временем на сцену, меняя квартет, вышли два гитариста и любимая всеми певица Эстер. Зал, оторвавшись от поедания закусок, дружно похлопал в ладоши. Девушка пела народные песни в своей обработке, а также те, которые заказывала публика. Улыбнувшись горячо встречавшим ее зрителям, она встала к микрофону и, найдя глазами графа Измирского, махнула ему рукой.
