Дочь короля эльфов - Дансени Эдвард (книги онлайн txt) 📗
Сделав еще нисколько шагов, Алверик увидел на сухой земле грубо вырезанную из дерева игрушку, которую он помнил и которая много-много лет назад служила ему источником детской радости. В один несчастный день она сломалась, а в другой печальный день была выброшена. И вот теперь он увидел ее снова, игрушка была не только целой и новенькой, но и хранила в себе волшебство, очарование, романтическое чудо тех лет — сияющая, преображенная игрушка, одушевлявшая его детские фантазии. Она лежала здесь, среди камней, одинокая, позабытая Страной Эльфов.
Уныла и печальна была равнина, с которой ушли чудеса Страны Эльфов, несмотря на то, что то тут, то там Алверик натыкался на забытые ею крошечные вещицы, потерянные им еще в детстве. Они провалились сквозь время в этот зачарованный край, не знающий бега лет и хода часов, чтобы стать частью его сияющей славы. Теперь же все они были оставлены, брошены, извергнуты этим великим отступлением Страны Эльфов. Все старинные мелодии, древние песни и забытые голоса тоже звучали над этой пустой каменистой равниной, понемногу становясь все тише и тише, словно они не могли долго жить в полях, которые мы знаем.
А когда село солнце, на востоке засиял розовато-лиловый свет, который показался Алверику слишком прекрасным, чтобы быть земным. Он пошел на него, вообразив, что это зарево, возможно, отраженное небом великолепие Страны Эльфов. Так он уходил все дальше и дальше, надеясь найти свою зачарованную землю, и перед ним расстилались все новые и новые горизонты. Наконец на равнину опустилась ночь со всеми звездами, подругами Земли, и только тогда Алверик наконец сумел побороть в себе ту лихорадочную поспешность, которая с самого утра гнала его через поля. Завернувшись в широкий плащ, наброшенный на плечи, он немного поел из своих скудных запасов и уснул неглубоким, тревожным сном, и во сне его продолжали окружать все потерянные и брошенные вещи.
Нетерпение разбудило Алверика ранним утром, когда свет нарождающегося дня все еще был скрыт пеленой октябрьского тумана, и погнало дальше. В полутьме утра Алверик доел свою провизию и зашагал по равнине, окруженной мглистым и серым утром.
Прежде, когда Страна Эльфов еще была на месте, люди никогда не ходили в эту сторону, но и теперь никто, кроме Алверика, не считал нужным исследовать эту каменистую пустыню. А он зашел уже так далеко, что ни один звук из полей, которые мы знаем, не достигал его слуха; даже утренний клич петухов не доносился сюда из фермерских дворов. Алверик шагал в удивительной и странной тишине, время от времени нарушаемой лишь приглушенными обрывками мелодий и словами забытых песен, оставленных отсыпающей Страной Эльфов. Но и они звучали намного слабее, чем накануне.
Когда же засиял над пустошью рассвет, то в небе на юго-востоке Алверик снова увидел такое буйное золотисто-зеленое великолепие, горевшее над самым горизонтом, что ему опять показалось, будто он видит отражение чудес волшебной страны. Переполненный вновь ожившей надеждой вскоре найти Страну Эльфов, Алверик прибавил шагу.
И вот он дошел до места, за которым, казалось, должна была лежать Страна Эльфов, однако оттуда и до самого горизонта вновь простерлась перед ним мертвая, каменистая равнина, и нигде не видно было бледно-голубых вершин Эльфийских гор.
То ли Страна Эльфов действительно каждый раз оказывалась за линией видимого горизонта, освещая облака своим сиянием и отступая дальше по мере того, как Алверик к ней приближался, то ли она вовсе ушла отсюда дни или годы назад — этого Алверик не знал. Но он упрямо продолжал шагать вперед.
Он поднялся на безжизненный каменистый гребень, на который уже довольно давно взирал. С его вершины он увидел все ту же пустыню, протянувшуюся до самого края неба, и нигде, нигде не было ни малейших признаков Страны Эльфов. Не вставали вдали голубые склоны Эльфийских гор, а все брошенные во время отступления маленькие сокровища памяти превратились в самый обычный хлам.
Алверик достал из ножен свой магический меч. Он был способен справиться с колдовством зачарованного леса, но не обладал властью вернуть назад исчезнувшее волшебство. Сколько ни размахивал Алверик своим клинком, пустыня осталась все такой же — каменистой, унылой и бесконечной.
Он почти потерял надежду, но, спустившись с холмов, все же прошел еще немного вперед. Но в этой пустыне горизонт неощутимо двигался вместе с ним, и ни разу из-за него не показались вершины Эльфийских гор. И, шагая по этой безрадостной и голой равнине, Алверик очень скоро понял — как рано или поздно должен был понять всякий на его месте, — что он потерял Страну Эльфов. Надежда умерла.
Глава XI
В ЛЕСНОЙ ЧАЩЕ
Жирондерель сидела с сыном Алверика и Лиразели и развлекала его маленькими чудесами и простенькими заклятьями. Казалось, мальчик был вполне этим доволен. Но в конце концов Орион начал строить свои собственные догадки относительно того, куда подевалась мать. Сам он ничего не говорил и лишь ловил каждое слово, произносившееся в его присутствии, а потом долго обдумывал услышанное. Дни шли за днями, а мальчик знал только то, что его мама ушла, и продолжал молчать о том, что занимало его мысли. Но понемногу, по намекам и недомолвкам, по взглядам и печальным покачиваниям голов, Орион догадался, что в исчезновении его матери было что-то чудесное, вот только он не мог догадаться, что это было за чудо, хотя в голове его одна за другой возникало множество удивительных догадок. В конце концов Орион спросил об этом у старой Жирондерели.
Несмотря на то, что разум колдуньи хранил в себе мудрость множества столетий, она ждала и боялась этого вопроса, даже не догадываясь о том, что вот уже несколько дней малыш раздумывает над ним. Потому вся ее мудрость не подсказала лучшего ответа, кроме того, что мама, мол, захотела немного пожить в лесу. Когда Орион услышал об этом, он решил тоже отправиться в лес, чтобы отыскать Лиразель.
В своих непродолжительных путешествиях за пределы замка, которые мальчик совершал в селение Эрл вместе с колдуньей, он видел попадающихся навстречу людей, видел кузнеца возле пылающего горна, видел фермеров, что приезжали на рынок из отдаленных мест, и всех их он знал. Но больше остальных нравились Ориону Трел, с его неслышной походкой, и От, с его проворными руками и ногами. При каждой встрече оба рассказывали мальчику какую-нибудь сказку о возвышенностях или о дремучих лесах, что росли за холмами. Гуляя с нянькой, Орион любил слушать эти истории о дальних краях.
Жирондерель любила посидеть теплыми летними вечерами у дерева, растущего около деревенского колодца, пока Орион играл в траве. Мимо, убывало, проходил то спешащий на охоту От с диковинным луком в руках, то Трел, и каждый раз мальчуган останавливал того или другого, стоило ему только их увидеть, и просил рассказать сказку про лес. Если это был От, то он обычно с почтением кланялся Жирондерели и рассказывал мальчугану что-нибудь о том, что и как делают в лесу олени, а Орион непременно спрашивал его — почему. Тогда на лице охотника появлялось такое выражение, словно он пытался припомнить что-то, что случилось много лет назад, и после недолгого молчания он действительно вспоминал некое давнее событие, которое объясняло, почему олени ведут себя так, а не иначе, и откуда взялась у них такая-то повадка.
Когда на лужайке у колодца появлялся Трел, то он вел себя так, словно не замечает колдунью, и свою сказку об обитателях леса он рассказывал, торопясь и совсем негромко, а потом спешил дальше по своим делам. Ориону казалось, что даже самый его уход наполнял вечерние сумерки у колодца загадками и тайнами. Трел знал тысячи историй о повадках всех живых существ, и эти его рассказы были порой столь странными, что он осмеливался рассказывать их только Ориону, потому что, как он сам объяснял, многие люди оказывались просто не способны поверить правде, и Трелу не хотелось бы, чтобы его истории достигли их ушей. Однажды Орион даже побывал у него дома — в темной хижине, где было полным-полно звериных шкур.
