Слуги Темного Властелина - Бэккер Р. Скотт (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные txt) 📗
– Но, – перебил его Наутцера, – все мы знаем, что вера не в ладах с разумом. Когда речь идет о Тысяче Храмов, разница между разумным и неразумным особого значения не имеет.
– Вы посылаете меня в Сумну, – сказал Ахкеймион. – Чтобы выяснить истинные намерения Майтанета.
Из-под крашеной бороды Наутцеры показалась злобная улыбочка.
– Вот именно.
– Но что я могу? Я не бывал в Сумне много лет. У меня там и связей-то не осталось.
Это было или не было правдой – зависит от того, что понимать под словом «связи». Знал он в Сумне одну женщину – Эсменет. Но это было давно.
А еще… Ахкеймион вздрогнул. Могут ли они знать об этом?
– Это не так, – ответил Наутцера. – Симас сообщил нам о том твоем ученике, который… – он остановился, как будто подбирал слово для понятия слишком ужасного, чтобы вести о нем речь в вежливом разговоре, – переметнулся к нашим врагам.
«Симас? – Ахкеймион взглянул на своего наставника. – Зачем ты им сказал?!»
– Вы имеете в виду Инрау, – осторожно уточнил Ахкеймион.
– Да, – ответил Наутцера. – И этот Инрау сделался, но крайней мере мне так говорили, – и он снова бросил взгляд на Симаса, – шрайским жрецом.
Он осуждающе нахмурился. «Твой ученик, Ахкеймион. Твое предательство».
– Ты слишком суров, как всегда, Наутцера. Злополучный Инрау родился с восприимчивостью Немногих и в то же время с чуткостью жреца. Наш образ действий погубил бы его.
– Ах да… чуткость! – старческая физиономия скривилась. – Но ответь нам, и как можно более прямо: что ты можешь сказать об этом бывшем ученике? Предпочел ли он забыть о прошлом, или же Завет может вернуть его себе?
– Можно ли его сделать нашим шпионом? Вы это имеете в виду?
Шпиона – из Инрау? Очевидно, Симас усугубил свое предательство тем, что ничего им об Инрау не рассказал.
– Полагаю, это само напрашивается, – сказал Наутцера. Ахкеймион ответил не сразу. Он взглянул на Симаса – лицо его бывшего наставника стало чрезвычайно серьезным.
– Отвечай, Акка! – велел Симас.
– Нет. – Ахкеймион снова повернулся к Наутцере. Сердце в груди внезапно окаменело. – Нет. Инрау все наше чересчур чуждо. Он не вернется.
Холодная ирония, на этом старческом лице казавшаяся горькой.
– О нет, Ахкеймион, он вернется.
Ахкеймион понимал, чего они требуют: применения колдовства и предательства, которое оно повлечет за собой. Он был близким Инрау человеком. Но он обещал его защищать. Но они были… близки.
– Нет, – отрезал он. – Я отказываюсь. Дух Инрау хрупок. Ему не хватит мужества сделать то, чего вы требуете. Нужен кто-то другой.
– Никого другого нет.
– И тем не менее, – повторил он, только теперь начиная постигать все последствия своего поступка, – я отказываюсь.
– Отказываешься? – прошипел Наутцера. – Только оттого, что этот жрец – слабак? Ахкеймион, ты должен мать придушить, если…
– Ахкеймион поступает так из верности, Наутцера, – перебил его Симас. – Не путай одно и другое.
– Ах, из верности? – огрызнулся Наутцера. – Но ведь как раз о верности-то и речь, Симас! Того, что разделяем мы, другим людям не понять! Мы плачем во сне – все как один. Если есть такие узы – крепче греха! – верность кому-то постороннему ничем не лучше мятежа!
– Мятежа? – воскликнул Ахкеймион, зная, что теперь действовать следует осторожно. Такие слова подобны бочкам с вином – раз откупоренное, оно чем дальше, тем хуже. – Вы меня не поняли – вы оба. Я отказываюсь из верности Завету. Инрау слишком слаб. Мы рискуем пробудить подозрения Тысячи Храмов…
– Ложь, и ложь неубедительная! – проворчал Наутцера. Потом расхохотался, как будто понял, что ему следовало с самого начала ожидать подобной дерзости. – Все школы шпионят, Ахкеймион! Мы ничем не рискуем – они нас подозревают заранее! Но это ты и так знаешь.
Старый колдун отошел и принялся греть руки над углями, тлеющими в ближайшей жаровне. Оранжевые блики обрисовали силуэт его мощной фигуры, высветили узкое лицо на фоне массивных колонн.
– Скажи мне, Ахкеймион, если бы этот Майтанет и угроза Священной войны против школ были делом рук нашего, мягко говоря, неуловимого противника, не стоило бы тогда бросить на весы и хрупкую жизнь Инрау, и даже добрую репутацию Завета?
– Ну, в этом случае – да, конечно. Если бы это действительно было так, – уклончиво ответил Ахкеймион.
– Ах, да! Я и забыл, что ты причисляешь себя к скептикам! Что же ты имеешь в виду? Что мы охотимся за призраками?
Последнее слово он выплюнул с отвращением, словно кусок несвежего мяса.
– Полагаю, в таком случае ты скажешь: возможность того, что мы наблюдаем первые признаки возвращения Не-бога, перевешивается реальностью – жизнью этого перебежчика. Заявишь, что возможность управлять Армагеддоном не стоит дыхания глупца.
Да, именно это Ахкеймион и ощущал. Но как мог он признаться в подобном?
– Я готов понести наказание.
Он старался говорить ровным тоном. Но его голос! Мужицкий. Обиженный.
– Я – не хрупок.
Наутцера смерил его яростным взглядом.
– Скептики! – фыркнул он. – Все вы совершаете одну и ту же ошибку. Вы путаете нас с другими школами. Но разве мы боремся за власть? Разве мы вьемся около дворцов, создавая обереги и вынюхивая колдовство, точно псы? Разве мы поем в уши императорам и королям? Из-за того, что Консульта не видно, вы путаете наши действия с действиями тех, у кого нет иной цели, кроме власти и ее ребяческих привилегий. Ты путаешь нас со шлюхами!
Может ли такое быть? Нет. Он сам думал об этом, думал много раз. В отличие от других, тех, кто подобен Наутцере, он способен отличать свой собственный век от того, который снится ему ночь за ночью. Он видит разницу. Завет не просто застрял между эпохами – он застрял между снами и бодрствованием. Когда скептики, те, кто полагал, будто Консульт навеки покинул Три Моря, смотрели на Завет, они видели не школу, скомпрометированную мирскими устремлениями, а нечто совершенно противоположное: школу не от мира сего. «Завету», который, в конце концов, был заветом истории, не следовало вести мертвую войну или обожествлять давно умершего колдуна, который обезумел от ужасов этой войны. Им следовало учиться – жить не в прошлом, но основываясь на прошлом.
– Так ты желаешь побеседовать со мной о философии, Наутцера? – спросил Ахкеймион, свирепо посмотрев на старика. – Прежде ты был слишком жесток, теперь же попросту глуп.
Наутцера ошеломленно заморгал.
– Я понимаю твои колебания, друг мой, – поспешно вмешался Симас. – Я и сам испытываю сомнения, как тебе известно.
Он многозначительно взглянул на Наутцеру. Тот все никак не мог опомниться.
– В скептицизме есть своя сила, – продолжал Симас. – Бездумно верующие первыми гибнут в опасные времена. Но наше время – действительно опасное, Ахкеймион. Таких опасных времен не бывало уже много-много лет. Быть может, достаточно опасное, чтобы усомниться даже в нашем скептицизме, а?
Ахкеймион обернулся к наставнику. Что-то в тоне Симаса зацепило его.
Симас на миг отвел глаза. На лице его отразилась короткая борьба. Он продолжал:
– Ты заметил, как сильны сделались Сны. Я это вижу по твоим глазам. У нас у всех в последнее время глаза немного очумелые… Что-то такое…
Он помолчал. Взгляд его сделался рассеянным, как будто он считал собственный пульс. У Ахкеймиона волосы на голове зашевелились. Он никогда не видел Симаса таким. Нерешительным. Напуганным даже.
– Спроси себя, Ахкеймион, – произнес он наконец. – Если бы наши противники, Консульт, хотели захватить власть над Тремя Морями, какой инструмент оказался бы удобнее, чем Тысяча Храмов? Где удобнее прятаться от нас и в то же время управлять невероятной силой? И есть ли лучший способ уничтожить Завет, последнюю память об Армагеддоне, чем объявить Священную войну против Немногих? Вообрази, что людям придется вести войну с He-богом, если при этом рядом не будет нас, которые могли бы направлять и защищать их.
«Не будет Сесватхи…»
