Дорога в Сарантий - Кей Гай Гэвриел (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
– И тебе того же, – ремесленник отвернулся. – Пардос, – позвал он, – сегодня известь для основы была хорошо приготовлена. И наложена как надо, Радульф, Куври. Я доволен.
Тилитик тяжело затопал к выходу.
«Империя, цивилизация, величие Священного Города… все это пустой звук для некоторых людей», – думал он. В дверях он остановился перед стариком, который сидел и смотрел на него добрыми глазами.
– Твоя шляпа, – сказал Тилитик, злобно глядя на него, – самый смехотворный головной убор, который я когда-либо видел.
– Знаю, – весело ответил тот. – Все так говорят.
Пронобий Тилитик, огорченный, обиженный, вскочил на своего коня и галопом поскакал прочь, вздымая за собой клубы пыли, по дороге к стенам Варены.
– Нам надо поговорить, – сказал Криспин, глядя сверху на человека, научившего его почти всему, что он знает.
Выражение лица Мартиниана было печальным. Он встал, поправил на голове свою странную шляпу – лишь один Криспин знал, что она когда-то спасла ему жизнь, – и вышел наружу впереди него. Имперский курьер скакал к городу, возмущение подгоняло его.
Они несколько секунд смотрели всаднику вслед, потом Мартиниан зашагал на юг, к березовой роще в противоположной стороне от могильного кургана. Солнце уже стояло низко, поднимался ветер. Криспин слегка щурился после полумрака святилища. Корова подняла голову от травы и смотрела на них, пока они шли мимо. Криспин держал в руках послание от императора. На нем стояло имя «Мартиниан Варенский», написанное крупными, наклонными, довольно изящными буквами. И печать, красная и затейливая.
Мартиниан остановился, не доходя до деревьев, сразу за воротами, выходящими на дорогу. Там он сел на пенек. Они были совсем одни. Откуда-то слева выпорхнул скворец, описал дугу и исчез в листве деревьев. Над лесом уже взошла голубая луна. Криспин прислонился спиной к деревянным воротам, взглянул на луну и понял, что сейчас полнолуние.
Иландра умерла на закате в один из дней, когда светила полная голубая луна, и девочки ушли вслед за ней к богу в ту же ночь. Их тела были покрыты гнойными нарывами, а лица искажены и изуродованы до неузнаваемости. Криспин вышел тогда из дома и увидел эту луну, эту рану на небе.
Он протянул тяжелый пакет Мартиниану, и тот молча взял его. Старший мозаичник несколько мгновений смотрел на свое имя, потом сорвал печать канцлера Сарантия. Ни слова не говоря, он начал вынимать содержимое пакета. Оказалось, что тяжесть ему придавали серебряные и медные монеты в расшитом кошельке, как и было обещано. В письме объяснялось, как сказал курьер, что Великое святилище реконструируют и предстоит много работы по созданию мозаик. Несколько комплиментов по поводу репутации Мартиниана Варенского. Тут же лежал официального вида документ на превосходной бумаге, который оказался подорожной для почтовых постоялых дворов. Мартиниан тихо присвистнул и показал бумагу Криспину: она была подписана самим канцлером, не каким-то клерком. Они оба были достаточно знакомы с высшими кругами – хотя бы здесь, в Батиаре, среди антов, – чтобы понять, что это большая честь.
Еще один документ оказался картой, свернутой втрое, на которой были отмечены места расположения почтовых постоялых дворов на имперской дороге, ведущей через Саврадию и Тракезию. Еще один свернутый лист оказался списком некоторых кораблей, которые заходят в Милазию на побережье и которые считаются надежными морскими судами для путешествия по морю.
– Слишком поздняя осень для торговых кораблей, – задумчиво произнес Мартиниан, глядя на этот список. Он снова взял письмо, развернул его. Указал на дату, стоящую наверху. – Оно было отправлено в самом начале осени. Наш краснолицый друг не спешил добраться сюда. Думаю, предполагалось, что ты поплывешь морем.
– Я поплыву морем?
– Ну ты, который притворится мною.
– Мартиниан! Во имя Джада, что…
– Я не хочу ехать. Я старый. У меня болят руки. Я хочу этой зимой пить разбавленное вино с друзьями и надеяться, что войны на некоторое время прекратятся. У меня нет ни малейшего желания плыть в Сарантий. Этот вызов предназначен тебе, Криспин.
– На нем стоит не мое имя.
– Должно стоять твое. Ты уже много лет делаешь большую часть работы. – Мартиниан усмехнулся. – Да и пора уже.
Криспин не ответил на его улыбку.
– Подумай хорошенько. Говорят, этот император – хороший заказчик. Строитель. Чего еще можно желать в жизни, кроме шанса увидеть столицу и поработать там? Создать нечто такое, что сохранится на века, и стать известным?
– Теплого вина и места у очага в таверне Гальдеры. – «И чтоб ночью рядом была жена, пока я не умру», – мысленно прибавил он, но вслух не произнес.
Его собеседник недоверчиво хмыкнул. Мартиниан покачал головой.
– Криспин, этот вызов – твой. Не позволяй их ошибке все спутать. Им нужен мастер-мозаичник. Мы известны своими мозаиками в традициях Родиаса. Они поступают разумно, привлекая к участию в работе кого-нибудь из Батиары, несмотря на напряженные отношения между востоком и западом, и ты знаешь, кто из нас двоих должен совершить это путешествие.
– Я знаю, что меня не звали. Звали тебя. По имени. Даже если бы я хотел поехать, а я не хочу.
Мартиниан отпустил непристойное замечание, упомянув анатомию Криспина, бога грома бассанидов и удар молнии, что было ему совсем не свойственно.
Криспин заморгал:
– Будешь теперь тренироваться, чтобы перенять мою манеру выражаться? – спросил он без улыбки. – И мы совсем поменяемся местами, да?
Старик разозлился.
– Даже не думай притворяться, что тебе не хочется поехать. Почему ты сделал вид, что не знаешь об их святилище? Все знают о мятеже и пожаре в Сарантии.
– Почему ты сделал вид, что ты – это не ты?
Они немного помолчали. Криспин перевел взгляд на далекие леса. – Мартиниан, я действительно не хочу ехать. Это не притворство. Я ничего не хочу делать. Ты это знаешь.
Друг снова повернулся к нему.
– Тогда ты должен ехать именно поэтому. Кай, ты слишком молод, чтобы перестать жить.
– Они были моложе, и их нет. Они перестали жить. Он произнес это быстро и резко. Он не был готов к словам Мартиниана. Ему необходимо быть готовым к подобным разговорам.
Стояла тишина. Солнце на западе становилось красным и готовилось к долгому путешествию сквозь тьму. В святилищах по всей Батиаре скоро начнутся предзакатные молитвы. Голубая луна поднималась над деревьями на востоке. Звезды еще не зажглись. Когда Иландра умирала, ее рвало кровью, черные, гнойные нарывы покрывали все ее тело. Как раны. Девочки. Его девочки умерли в темноте.
Мартиниан снял свою бесформенную шляпу. Его волосы поседели, и большую их часть на макушке он уже потерял. Он произнес очень мягко:
– И ты чтишь память всех троих, делая то же самое? Должен ли я богохульствовать дальше? Не вынуждай меня. Мне это не нравится. Этот пакет из Сарантия – подарок.
– Так прими его. Мы здесь почти закончили. Осталось в основном выложить края и отполировать мозаики, а потом каменщики смогут закончить работу.
Мартиниан покачал головой.
– Ты боишься?
Брови Криспина сошлись над переносицей.
– Мы дружим очень давно. Пожалуйста, не надо со мной так разговаривать.
– Мы дружим очень давно. Никто другой тебе этого не скажет, – неумолимо продолжал Мартиниан. – Прошлым летом здесь умер каждый четвертый, как и позапрошлым летом. Говорят, в других местах умерло еще больше людей. Анты поклонялись своим покойникам, зажигали свечи и читали молитвы. Полагаю, они продолжают это делать, теперь в святилищах Джада вместо дубовых рощ или перекрестков дорог… Но они не отправляются вслед за ними, Кай, не превращаются в живых мертвецов.
Произнося последние слова, Мартиниан опустил глаза и стал мять в руках шляпу.
Каждый четвертый. Два лета подряд. Криспин это знал. Могильный курган за их спинами был лишь одним из многих. Дома, целые кварталы Варены и других городов Батиары все еще остаются пустынными. Сам Родиас, который так и не оправился от налета антов, стал пустынным, на его форумах и в колоннадах звучало гулкое эхо. Говорят, верховный патриарх бродит по ночам в одиночестве по коридорам своего дворца и беседует с духами, невидимыми для людей. Чума породила безумие. Между антами тоже вспыхнула короткая, яростная война после смерти царя Гильдриха, который оставил после себя только дочь. Фермы и поля повсюду стояли заброшенными, земли было слишком много, и оставшиеся в живых не могли ее обработать. Рассказывали истории о детях, проданных в рабство родителями из-за нехватки еды или дров с приходом зимы.
