И вся федеральная конница - Уланов Андрей Андреевич (первая книга txt) 📗
– Уф. Ну что, куда теперь двинем, а?
Вопрос шулера был частично риторический, а частично – адресован Салли. Ответ тем не менее Гарри получил с неожиданной для себя стороны – снизу.
– Я пойду с вами.
– Чег-го?!
– Я решил продолжить свое дальнейшее путешествие в вашем обществе, – сказал Трой. – От вас пахнет приключением – это будет интересно.
– Апофигеть, – пробормотал Гарри. – Всю жизнь, что называется, мечтал… о таком обществе. Эй, – вскинулся он. – А заразиться проклятием ты чего, не боишься?
– Оно не заразно, – коротко сказал Трой.
– А тогда, в камере…
– Тогда мне нужно было убрать охранников.
– А! Ну да…
Не то, чтобы Гарри был всерьез обрадован перспективой совместного с троллем путешествия. Однако, в данный момент, он предпочитал ехать верхом на упомянутом зеленошкуром, нежели пытаться удрать от погони на собственных подгибающихся ногах.
Конечно, знай он, как все обернется в дальнейшем… но способностями к предвидению будущего шулер как раз и не обладал!
До рассвета оставалось меньше получаса. Восемнадцать минут, если быть точным, – а я не видел причин, по которым часы гномской работы могли не быть точными. Спешить, отставать – это судьба человеческих поделок, изделия же подгорных часовых мастеров либо работают превосходно, либо не работают вовсе.
Существовали, правда, одни часы гномьего мастера, которые показывали неправильное время. Минимум одни – хотя навряд ли кому-то еще могло взбрести в голову потратить два года на ковыряние в механизме лишь для шутки. На такое способны только темные эльфы, а я не слышал, чтобы кто-то из сородичей повторил мое достижение. Ах, но какое же было восхитительно перекосившееся лицо у Ториэля, когда он понял, почему опоздал на бал…
Пожар на горизонте разгорался все сильнее. Так, что даже я невольно залюбовался игрой оттенков – при том, что к дневному светилу мы питаем еще меньше добрых чувств, нежели к ночному. Но красиво. Думаю, с этим согласились бы даже наши светлые родичи, хотя они редко способны разглядеть красоту в чем-то не похожем на зеленеющую листву их ненаглядных лесов. Разве что в пении птиц… мерзавцы, нет, чтобы изобрести заклинание, позволяющее всем остальным не слышать этот мерзкий ор.
Восхитительное зрелище. И ни одной тучки, способной нарушить чистоту фона. Плавные, глубокие цвета самой главной в мире спектральной пластины, также именуемой атмосферой. Работа сделана, утренний воздух свеж, бодрит и пробуждает аппетит. Пожалуй, зря все-таки я не захватил корзинку для пикников. Конечно, в цивилизованных местах – к примеру, за столом, когда перед тобой белизна накрахмаленной скатерти спорит со сверканием посуды, – мысль о вкушении пищи в антисанитарных условиях лесной поляны вызывает не энтузиазм, а одно лишь отвращение. Однако сейчас, в этих самых условиях, мысль, скажем, о бутерброде… всего лишь небольшом бутерброде, так, червяка заморить… червяка… жирного, длинного и наверняка очень вкусного червяка, ползущего прямо у меня под…
Клюв замер на полпути! На всякий случай я отступил на пару шагов, чтобы соблазнительная еда не манила взор столь нагло. Эти птичьи инстинкты… на миг отвлекся, ослабил контроль, и уже какая-нибудь гадость в глотке. Кар-р! Кар-р! А-а, заткнулись, пичуги жалкие! То-то же!
Никогда раньше не предполагал, что взлет – это настолько сложное занятие. Со стороны-то все кажется простым, даже элементарным – взмахнул крыльями, вот и все дела. На самом же деле эти крылья надо расправить, правильно ориентировать, проверить, не смялись ли где-нибудь перья, подпрыгнуть и уж только тогда махать, махать, махать… пока не устанешь, а устаешь быстро, даже очень. Интересно, настоящие вороны так же устают? Я подозревал, что правильным ответом на сей вопрос будет нечто нецензурно-отрицательное. Ведь в случае положительного ответа становится непонятно – а как они вообще летают? Кар-р!
Меня хватило мили на две. Затем я, сопя как загнанная лошадь, сел на ветку, нахохлился и попытался выяснить, в каком положении крылья ноют хоть немного меньше.
Две мили. Осталось еще шестьдесят пять. Я выдержу. Должен. Когда на «Андалузскую красотку» напал кракен, я почти сутки плыл, гребя лишь одной рукой…
…а второй держась за обломок мачты, ехидно напомнил Айр.
Вылез-таки. Стервятник. Почуял падаль.
Обижаешь? Я как-никак твое второе "я", мой милый шизофреник.
Отстань от меня, дрянь слюнявая! Боги, ну за что?! Мало мне быть параноиком, как все нормальные драу?! Ты, ты, где ты был тогда?! Сутки меня мотало по воде, я себе весь бок стер о проклятую деревяшку, а ты молчал. И когда меня выбросило на берег, и потом я еще пять дней шел через пустыню Намиб, без капли воды…
…но при этом не забывая нагибаться за алмазами…
…а когда лев бросился на меня…
…это была всего лишь гиена…
Так! Тьфу! Кар-р! Кар-р!
Ругаясь сам с собой, я все-таки – на миг, не больше – отвлекся и едва не заглотал спокойно проползавшего мимо жука. Повезло – мне, а не только жуку, который, судя по яркой расцветке, был несъедобным, а возможно даже, и ядовитым. К величайшему сожалению, птичьи рефлексы – подсказывающие моему нынешнему телу хватать все, что шевелится, – не очень-то разбирались в степени пищевой пригодности хватаемого.
Шестьдесят пять миль. Даже чуть меньше – я не привязан к дороге, она требуется мне лишь для ориентировки, а значит, несколько углов можно будет срезать. Я справлюсь. Кар-р! Сейчас… крылья перестанут ныть, я расправлю их и воспарю, воспарю… Кар-р! Кар-р!
Я – темный эльф. Ни один чистокровный представитель моей расы никогда не сознается даже себе, что придуманный им план был плох. Максимум – это был не самый лучший план. Очень хороший, почти безупречный – но полного совершенства в этот раз достигнуть не удалось. Ничего.
В полдень я пересек границу штата – то, ради чего, собственно, и была затеяна мной эта чехарда с перекидыванием. Теперь возможная погоня оставалась позади. На таком расстоянии поисковым заклятьем разве что архимаг сумел бы нащупать меня… будь я в своем естественном обличье и не имей при себe защитных амулетов. И следа нет. Все замечательно, только вот крылья… возможно, кондором было бы все же легче? Кар-р! Сколько еще осталось этих миль?! Я не знаю. Я хочу есть. Жрать. Тот червяк утром наверняка был такой вкусный… Кар-р! Не то что эти личинки, пока их из-под коры выдолбишь, клюв сточишь. Кар-р! Кар-р! Сколько еще лететь? Я не знаю.
Срезать угол, срезать угол… срезал один такой умник. Что это за ферма? Не было здесь никакой фермы три дня назад. Или не здесь? Куда я лечу? Зачем я лечу? Кар-р! Солнце… а я черный… мне бы в тень, под крышу, да нельзя. Там, во дворе, человеческие детеныши копошатся. Мальчишки… с рогатками. У меня в детстве тоже была… был. Самострел. Боги, как жрать-то хочется. И солнце заходит – надо бы укрытие на ночь поискать, а то подвернусь какой-нибудь сове под когти… ЧТО?! СОЛНЦЕ ЗАХОДИТ?!
Сложив крылья – и откуда только умение взялось? – я камнем ринулся вниз, начав тормозить лишь на высоте футов пяти, не больше.
И – не успел.
– Мистер, вы с неба свалились, да? Я медленно повернул голову.
Это была девочка. Снизу вверх – босоногая, в штопаном-перештопаном платьице, с самодельной куклой из соломы, крепко прижимаемой к груди, россыпью веснушек и двумя тугими косичками. В правую был вплетен бант, когда-то голубой, но после многочисленных стирок сейчас могущий претендовать лишь на звание «слегка сероватый».
Глупое существо. Ведь оно даже не сознает, что уже почти мертва.
– А здорово вы измазались, мистер.
Поводов для убийства человека темному эльфу требуется примерно столько же, сколько человеку – для убийства букашки. А то, что этот человек видит… убить ее, затем пойти в дом и найти того… то существо… которое не далее как вчера возжелало удобрить свое поле очередной порцией навоза! Запытать, расчленить, сжечь все, дотла, а потом солью посыпать…
