Молот и наковальня - Тертлдав Гарри Норман (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
– Ты думаешь, Генесий сумеет так быстро подослать убийц? – спросил Маниакис. Его тоже волновало, насколько быстро распространяются слухи к западу от Опсикиона.
– От простых убийц тебя легко уберегут твои собственные храбрость и сила, величайший, – сказал Самосатий. Маниакис прекрасно понимал, что подобные слова – благовоспитанная чушь. Он спрашивал себя, понимает ли это эпаптэс. По-видимому, тот понимал, потому что продолжил:
– Меня не так страшит покушение с ножом под покровом ночи, как возможное нападение издалека, при помощи колдовства. Сопровождают ли тебя маги, достаточно искусные, чтобы противостоять подобной опасности?
– Я взял с собой двоих из Каставалы. Лучших, каких можно найти на всей Калаврии, – ответил Маниакис. Он знал, что в его голосе прозвучало невольное беспокойство. По сравнению с лучшими магами Видесса эти двое – пара жалких медяков против россыпи золотых монет. – Впрочем, не думаю, что мне потребуется серьезная защита от колдовства до тех пор, пока я не доберусь до Ключа. – Маниакис повернулся к столичным сановникам:
– Что скажете, высокочтимые и досточтимые? Остались ли у Генесия действительно сильные колдуны, готовые выполнить любой его приказ?
– Боюсь, что так, величайший, – ответил Трифиллий. – Например, этой весной управляющий монетным двором Филет умер от неизвестной болезни. За пару недель цветущий человек превратился в настоящий скелет. А незадолго до болезни он назвал Генесия кровожадным кретином. Кто-то услышал его неосторожные слова и донес тирану.
– Да. Значит, у него есть по крайней мере один маг, – вздохнул Маниакис. – Высокочтимый Самосатий, есть ли хорошие колдуны в Опсикионе?
– Есть. Самый сильный из них обычно называет себя Альвинием, – ответил эпаптэс. – Он опасается, что его настоящее имя оскорбляет слух видессийцев. При рождении его нарекли Багдасаром.
– Он васпураканец! – радостно воскликнул Маниакис. – Хвала Фосу! Так пошлите же за ним немедленно!
Самосатий махнул рукой слуге; тот поспешно вышел. Маниакис потягивал вино и ждал, когда прибудет маг.
Вельможи из Видесса затеяли немного сумбурную беседу с эпаптэсом, пытаясь показать, что считают его ровней себе. Выглядело это неубедительно. « Лучше бы и не пытались”, – подумал Маниакис.
Через полчаса слуга вернулся вместе с Альвинием-Багдасаром. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать в пришедшем васпураканца, – коренастый, с тяжелыми и резкими чертами лица. Маг оказался моложе, чем ожидал Маниакис. Пожалуй, даже моложе самого Маниакиса.
– Величайший! – вскричал маг и распростерся на полу в полном проскинезисе. Поднявшись, он скороговоркой выпалил несколько фраз на гортанном васпураканском языке, чем поставил Маниакиса в затруднительное положение.
– Помедленнее, пожалуйста, – попросил тот, произнося слова с запинкой. – Боюсь, я недостаточно свободно владею этим языком. На нем разговаривали отец с матерью, когда не хотели, чтобы я понимал, о чем идет речь. После смерти матери отец почти перестал пользоваться васпураканским. Так что видессийский для меня гораздо привычнее.
Багдасар пожал плечами и легко перешел на официальный язык империи:
– То же происходит и с моими детьми, величайший. Мы как капля чернил в огромной бадье с водой Видессии. Но может, теперь, если на то будет воля Фоса, опекающего избранный им народ, нашу страну принцев, может, теперь ты захочешь раскрасить всю империю в цвета этих чернил?
Столичные вельможи зашушукались; Самосатий забарабанил пальцами по полированной дубовой столешнице. Вряд ли когда-либо прежде еретические высказывания столь открыто звучали в резиденции эпаптэса. Все головы повернулись к Маниакису, чтобы услышать его ответ. Если окажется, что он тоже исповедует ересь, это может привести к потере поддержки. Не со стороны вельмож, уже слишком глубоко погрязших в заговоре для того, чтобы снова променять его на Генесия, а со стороны простых набожных людей, до которых наверняка дойдет, да еще с неизбежными преувеличениями для пущего эффекта, каждое сказанное им слово.
– Боюсь, эти цвета давно поблекли во мне самом, – ответил он Багдасару. – Меня вполне устраивает то, что видессийцы называют истинной верой.
Интересно, станет ли колдун укорять его за такое отступничество от религии предков? Но тот лишь пожал плечами:
– Я знаю многих васпураканцев, думающих так же. Среди них, как повсюду, есть хорошие люди, есть плохие. Судить об их убеждениях – не мое дело.
– Прекрасно, – с чувством облегчения сказал Маниакис. Он только позже задумался, почему мнение колдуна имело для него такое значение. Наверно, потому, что он еще не привык чувствовать себя Автократором. – А теперь к делу. Сумеешь ли ты защитить меня от магов Генесия, от той порчи, которую они могут напустить на меня из Видесса?
– Думаю, что смогу, величайший, – ответил Багдасар. – В столице есть маги посильнее меня, но я нахожусь гораздо ближе к тебе, а это немаловажно при противоборстве магических сил.
– В этих делах я полностью полагаюсь на тебя, – сказал Маниакис. – Как ты знаешь, полководцы мало смыслят в колдовстве.
– Что ж, тому есть веские причины, – ответил Багдасар. – Напряжение во время битвы обычно настолько велико, что магия становится очень ненадежным оружием. Но к несчастью, она удобное средство в руках убийц. – В голосе мага прозвучало легкое самодовольство; мало кто из молодых людей не тщеславен, а еще меньше таких, кто может противостоять искушению выставить себя в выгодном свете. – Думаю, ты нуждаешься в моих услугах.
– Точно, – сказал Маниакис. – Сейчас я отправлюсь в спальню и лягу. Не можешь ли ты пройти со мной и сделать все, на что ты способен, чтобы защитить это помещение от возможной атаки магов Генесия?
– Разумеется, я иду с тобой, величайший! Но сперва прошу извинить меня за маленькую задержку.
Багдасар вышел из зала и вскоре вернулся с объемистым деревянным сундучком, окованным медью. Поклонившись Маниакису, он произнес:
– Теперь я готов служить тебе во всеоружии моего искусства, величайший! Как кузнец не может выковать меч без молота и наковальни, так маг не может колдовать без особых приспособлений.
– И вновь я полностью полагаюсь на тебя, – кивнул Маниакис и повернулся к Самосатию:
– Пусть слуга проведет меня в мои покои!
В Видессе такую спальню сочли бы более чем скромной. Здесь имелись кровать, стол, табуретки, стульчак с ночным горшком и комод; никаких украшений, кроме изображения Фоса, Маниакис не заметил. Но для Опсикиона помещение выглядело вполне прилично.
Увидев икону, Багдасар просиял:
– Покровительство Господа нашего, благого и премудрого, придаст мне сил. – И, не удержавшись, добавил:
– Хотя эту икону явно писал какой-нибудь еретик из Видесса. – Багдасар ухмыльнулся и взглянул на Маниакиса, ожидая, какая последует реакция.
Но тот уже догадался, что маг просто пытается вывести его из себя, проверяя, насколько крепки его нервы, а потому с достоинством промолчал. Багдасар издал довольный смешок и принялся бродить по спальне, бормоча что-то себе под нос, изредка по-васпуракански, но чаще на видессийском.
Наконец маг соизволил вспомнить о своем клиенте, а заодно и о том, что сей клиент как-никак претендует на трон империи, а значит, заслуживает, чтобы ему сообщили, что, собственно, происходит.
– Величайший! Наложить на эту комнату охранное заклятие совсем нетрудно. Здесь всего одна дверь, две мышиные норы да небольшое отверстие в крыше; наверно, треснула черепица. Стоит запечатать все эти отверстия заклинаниями, и тебе уже ничто не будет грозить. Разве что маги из Видесса сумеют обрушить тебя на голову весь дом. Не думаю, чтобы они преуспели, находясь так далеко. Хотя я могу и ошибаться.
Безусловно, Маниакис предпочел бы, чтобы колдун закончил свою речь как-нибудь иначе. Тем временем Багдасар бродил по комнате, раздумывая, что предпринять, и немелодично насвистывал сквозь зубы. Наконец он решил начать с окна. Он извлек из своего сундучка нечто показавшееся Маниакису мотком бечевки, отрезал ножом два шнурка и приложил их в виде прямого креста к оконной раме. Маг повелительно произнес несколько слов на васпураканском – веревочки так и остались висеть, ничем не закрепленные.
