Странники между мирами - Ленский Владимир (книги .TXT) 📗
— Смерть — наша общая участь, — сказал Роол.
— Да, но когда умирают молодые...
Эгрей пожал плечами. На самом деле в глубине души он ощущал некую правильность этой смерти. Комната, хранившая в себе призрак ребенка, обрела завершенность. Ребенок умер. Навсегда остался ребенком. Девочкой-подростком, которая в грезах видела себя странствующей воительницей, спасающей слабых от напастей.
— Идемте, — выговорил наконец Эгрей. — Боюсь, наш дом действует на меня расслабляюще. Еще немного, и я попытаюсь дезертировать, дабы окончить свои дни в глуши. Глубоким старцем.
Роол глянул на него искоса и вышел. Эгрей бодро зашагал следом.
Они миновали сад, и уже за оградой Эгрей спросил:
— Там, на одном рисунке, было изображено странное существо.
— Русалка, — не оборачиваясь, произнес Роол.
— Русалка? Она верила в русалок, ваша покойная сестра?
— В наших краях трудно не верить в русалок, поскольку одна обитает здесь неподалеку.
Эгрей остановился, и тотчас насекомые набросились на него с удвоенной силой. Беспощадно хлопая себя ладонями по шее и плечам, Эгрей все-таки спросил:
— Вы хотите сказать, что возле вашего дома живет чудовище и девочка его видела?
— Не только девочка. Почти все в округе. Это очень старая русалка. Огромная. Они рождаются маленькими, как рыбки, и за годы вырастают больше обычного человека. Вы не знали?
Эгрей улыбнулся.
— Послушайте, Роол, вы ведь меня разыгрываете?
— Нет, — сказал Роол. — Вы сами можете убедиться.
— Что, собственными глазами увижу? Ее самое или только следы?
— Ее самое, — с самым серьезным видом подтвердил Роол. — Вам интересно?
— Пожалуй... да, — кивнул Эгрей. — Учтите, я вам не верю.
— Это уж ваше дело. Можете не верить. Нам придется немного свернуть с дороги. К мельнице выйдем приблизительно на час позднее — вы не торопитесь?
— Не настолько, чтобы пренебречь такой возможностью, — сказал Эгрей. Он и сам не знал, чего ему хочется больше: увидеть русалку или поймать Роола на вранье и тем самым поставить этого дворянина в неудобное положение.
Роол между тем уже шагнул в сторону и начал ломиться сквозь заросли. Эгрей отметил про себя, что по этой чащобе давно уже никто не ходил. Однако чуть позднее началась довольно хорошо утоптанная тропинка. Лес снова сделался светлым и прозрачным; кустарник и папоротники в человеческий рост совершенно исчезли. Местность поднималась.
Эгрей шел и глядел то по сторонам, то на спину идущего впереди Роола. Все-таки странный человек. Про таких говорят — себе на уме. И никакой цели у него, по-видимому, нет. Одна только привычка всегда настоять на своем — особенно у себя дома. Чтобы хоть в маленьком своем имении, а ощущать себя истинным властелином.
Роол же, пользуясь тем, что сейчас Эгрей не видел его лица, яростно кусал себе губы. Когда после смерти Софены Роол приехал за телом сестры, он не встречался с ее убийцей. Эгрей покинул Академию ровно за сутки до появления Роола, так что они не знали друг друга в лицо.
Зато Роол знал имя.
Знал он и другое: этот невзрачный человек со стертой внешностью и отстраненной, немного усталой манерой держаться — опасен. Так сказал убитому горем старшему брату Софены Элизахар. А мнению Элизахара Роол поверил безоговорочно.
«Постарайтесь убить эту ядовитую гадину, — сказал тогда Элизахар, старательно избегая всяких эмоций, ровным, почти равнодушным тоном, каким обычно дают последние наставления участникам какого-нибудь похода. — Не пренебрегайте никакими методами, в том числе и грязными. Всегда помните: этот человек убил вашу младшую сестренку. Убил хладнокровно, расчетливо — и ради каком-то собственной выгоды. Они даже не были в ссоре».
Что-то вроде этого.
Здесь, в имении, все было до сих пор наполнено воспоминаниями о Софене. О ее детстве, о ее нежной привязанности к брату. Роол нарочно уложил убийцу спать в ее комнате. Ему хотелось набраться ярости. Сам того не зная, Эгрей совершил осквернение памяти Софены. Он спал в ее постели, смотрел на ее рисунки — смотрел равнодушными, холодными глазами постороннего, а ведь там Софена изобразила все свои мечты! Такая беззащитная, такая искренняя, вся — порыв...
И этот негодяй убил ее просто ради собственной выгоды...
Роол настоял на том, чтобы жена и дочка не встречались с гостем. «Надеюсь, он скоро уедет, — объяснил хозяин усадьбы. — Неинтересный тип. Солдафон, да и дело у него неприятное. В любом случае — не годится для женского общества».
«В таком случае, мы отправляемся на прогулку, — решила жена. — Устроим настоящую вылазку. Возьмем припасы в корзине, мою служанку — вернемся домой к вечеру».
Роол мрачно улыбнулся, вспоминая этот диалог. Почти идиллия. Когда-то Софена утверждала, что всякая идиллия содержит в себе нечто зловещее. «Не может быть все так хорошо, — говорила сестра. — Безоблачная атмосфера всегда несет в себе угрозу. Как и любое „слишком“. Если муж и жена не ссорятся, значит, скоро один из них умрет... или сбежит с заезжим красавчиком. Или, на худой конец, начнется война — и все сгорит».
У Софены был своеобразный, романтический взгляд на вещи. Постоянное ожидание беды — обычная тональность ее настроения — Роол приписывал крайней юности сестры. И еще — тому, что она выросла без сверстниц, со старшим братом, в глуши, где основные впечатления девушка черпала из книг, рассказов и собственных фантазий.
Но в том, что касалось нынешнего утра, Софена была совершенно права. Чрезмерная идилличность утреннего разговора Роола с женой таила нечто зловещее.
Везде Софена! Что ни случится, все напоминает Роолу о потере! Он вздохнул. Он понял вдруг, что устал от этой пылающей скорби. Возможно, после смерти Эгрея что-нибудь изменится, и душа сестры наконец отойдет в мир тишины и покоя, перестанет беспокоить его на каждом шагу.
Могут ведь воспоминания быть прозрачными, приятными, ласкающими сердце? Не обязательно ведь им жечь тебя, точно раскаленным железом?
— Скоро будем у Русалочьей заводи, — обернувшись к своему спутнику, проговорил Роол. — Будьте внимательны. Здесь встречаются настоящие провалы.
— Провалы куда? — улыбнулся Эгрей.
— В никуда. Они опасны тем, что не видны — прикрыты травой. Здешнее болото очень коварно.
Болото началось сразу за холмом. Возвышенность, на которую они поднялись, обрывалась почти отвесно, и дальше до самой лесной гряды тянулась низина, густо заросшая осокой. Между высокими острыми стрелами болотной травы то тут, то там вспыхивали ослепительные искры: там была вода.
— Странно, — заметил Роол, — ручей здесь совсем небольшой, однако вон какую долину себе прогрыз и сколько сырости развел. — Он перевел взгляд на Эгрея и усмехнулся. — Знаете, мой отец иногда любил приводить самые неожиданные сравнения. Его присказкой, когда он впадал в настроение пофилософствовать, было: «Вот так и человек». Расколет, к примеру, орех: скорлупа красивая, а внутри гниль, — и сразу приговаривает: «Вот так и человек. Снаружи хорош, а душа гнилая». Или вот этот ручей. Такой незначительный... Его и на картах-то нет. А вон что учинил...
— Ваш батюшка, должно быть, оригинальная личность, — заметил Эгрей.
И снова эта проклятая тоска по небывшему! Отец Эгрея с его скучными наставлениями... Ни слова просто так не скажет, все только с каким-нибудь нравоучительным смыслом. Простодушные философствования рооловского родителя представились Эгрею верхом мудрости. Не столько даже сами философствования, сколько то, что им сопутствовало: вот они вместе с сыном грызут орехи, вот они вместе с сыном бродят по болоту...
— А русалку тоже ваш отец первым выследил? — спросил Эгрей.
— Нет, русалку обнаружил я, — скромно признался Роол. — Я стараюсь не тревожить ее. Только иногда любуюсь ею — издали. Вообще-то она жутковатая.
— А разговаривать с нею не пробовали?
— Разговаривать? — Роол засмеялся. — Она ведь не обладает разумом и речью! Нечто вроде очень крупного тритона. По-своему красива, как всякое живое существо, но не более того.
