Наследство Ушедших (СИ) - Артемьев Роман Г. (читать книги бесплатно полностью TXT, FB2) 📗
— Того не ведаю, — развел руками Завид. — Гонец, что вести привез, на княжьем подворье сидит, его не спросишь. Да и что он знает? Сразу после битвы отослали сказать, что победили и дальше пойдут, он, небось, про наших и не знает ничего.
— Птицу с письмом послать не пробовали?
— Не осталось их в городе, разобрали. Проще весточки от войска дождаться.
Быстрая связь осуществлялась двумя способами. Первый, чисто магический, подходил для относительно близких дистанций и требовал немалого опыта, потому что заключался в создании заклятья, ищущего адресата по указанной характеристике. Большой объём сведений в него не вложить, вернее, чем дальше расстояние, тем меньше сведений, иначе заклятье рассыплется. Местный аналог смс-ки. Ещё старцы Лесного Князя вывели полуразумных птиц, тем самым пройдя по грани — Ушедшие запретили творить разум. Учитывая острую необходимость в крылатых почтальонах, на нарушение закрыли глаза, но за плодовитостью самочек следили тщательно.
Гонца можно послать, умеющего в трансе бежать сутками на высокой скорости. Только их мало. Тело подготавливать к нагрузкам долго и в одиночку путешествовать опасно, поэтому народ предпочитает зарабатывать иными способами.
— А вообще, что говорят? Потери большие?
— Да всякое говорят, — вильнул взглядом в сторону друг. — Кто одно, кто другое.
Скорее всего, народу полегло немало. Войска с обеих сторон нагнали много, причем бойцы сильные, опытные, высоких ступеней. У нас в поход ушли дружины, белозерцы тоже прислали элиту, роднинцев поддерживают южные наёмники, горячие в сече. Иными словами, много воинов, способных использовать площадные заклятья… Вся надежда на медиков. Здесь, если сразу не убили, очень высокий шанс выкарабкаться, от ран и осложнений мало кто умирает.
На наше с отцом счастье, долго мучиться неизвестностью не пришлось. Уже на следующий день начали появляться птицы с письмами, одна из которых прилетела на двор к соседям. Те передали, что в десятке дяди все живы, но не совсем здоровы, многих серьёзно потрепало, как и во всей их сотне. Поэтому вглубь Роднинской земли они не пойдут, останутся в полевом лагере выздоравливать. У отца явственно отлегло от сердца, лицо сразу смягчилось, из черт исчезла острота. Плевать, что добычи меньше возьмут — главное, живы остались.
Снова потекли будни… Назвать их унылыми язык не поворачивается. Работа, занятие найдётся всегда и каждому, от самых маленьких до самых старых. Это не цивилизация после энергетического перехода, тут надо шевелиться, чтобы обеспечить себе более-менее устойчивый и комфортный образ жизни. Скучать и предаваться тоске нет времени, особенно если ты — отрок, то есть на почти низовом уровне иерархии подворья. Холопов у нас нет, всю тяжелую работу сваливают на нас с Завидом. Хорошо хоть, что со скотиной возится Услад, муж Томилы, вместе с их сыном Блудом. Эта семья бежала от внезапного набега орды на северные земли и четыре года назад, потеряв всё имущество, осела в сотне на подворье, выполняя разную работу за кров и хлеб. Копят деньги на собственное жильё и сейчас радуются, что повременили с выбором — присмотренный ими дом сгорел во время недавних беспорядков.
Помимо работы, нагрузки добавляли постоянные тренировки и учеба в Обителях. Первым занимался отец, недовольный моими сомнительными успехами в работе с оружием, у Синеокого меня дрючила Весела Желановна. Некоторые методы противодействия морокам, показанные Волком, опирались на физиологию и требовали более хорошего знания медицины, чем я владел на данный момент. Опять же, Ратибор, при всех своих талантах, педагог не самый лучший и его объяснения способов усиления организма не всегда понятны. Советы целительницы были кстати.
У Завида свободы оставалось побольше, потому что в Березове присматривал за ним старший двоюродный брат, парень ответственный, но не особо настойчивый. К тому же Завид очень общителен, знаком с половиной города и всегда может сказать, что убежал по делу. Справедливости ради — приносимые им новости старшими сотни ценились, фактически, пацан выполнял функцию доморощенного информационного агентства, за что на его отлучки закрывали глаза. Правда, в последнее время он сваливал с подворья слишком часто и старательно помалчивал, чем занимается. С ним вообще что-то странное творилось. Ходил хмурый, иногда застывал с глупой улыбкой, потом вздыхал, встряхивался и снова напускал на лицо выражение вселенской печали. Влюбился, что ли?
Как оказалось — да, влюбился.
Имя объекта его душевных терзаний я узнал при обстоятельствах слегка анекдотичных. Можно сказать, шаблонно-хрестоматийных. Мы вдвоём возвращались с занятий в Обители, когда дорогу нам заступили четыре незнакомых отрока. Судя по жестам и движениям, явно не о ценах на торгу спросить хотели.
— Вот тьма! — тихо, сквозь зубы прошипел Завид.
— Знаешь их?
— Да, они ко мне. Сзади никого?
Я оглянулся. Пусто. Только пара каких-то девок остановилась и с любопытством наблюдала за готовящейся дракой.
— Никого.
— Убежим, если что, — довольно кивнул друг.
Убежать, конечно, можно. Их вдвое больше, так что позора нет. Но я торопился домой, отец ждал, это раз, а два — стоявший первым незнакомый подросток открыл рот и то, что он сказал, мне не понравилось.
— Что, Завидка, долго бегал от нас? Сказано тебе было, чтоб духу твоего рядом с двором не было?! Ща мы тебе насуем за непонятливость! И тебе, и дружку твоему, чтоб знали, где место ваше, да из лесов своих не вылазили! Чурки темные!
Не останавливаясь, я мерным шагом подошёл к нему и молча врезал в лобешник.
Последующий ступор можно объяснить только состоянием всеобщего охренения, наступившего у остальных, включая Завида. Так не делается. Своим поступком я нарушил все существующие правила. Подростковые драки начинаются и проходят по негласному канону, включающему чуть ли не ритуальный обмен оскорблениями для зачина. Подойти и без слов сходу врезать — это полный слом шаблона. Очень удачный для меня, потому что я успел развернуться и другой, левой рукой приложить стоящего рядом второго. Тот был высокий, удар пришелся в грудь, отрок отшатнулся и я, с очередным шагом, очень удачно прописал ему в челюсть.
Врукопашную здесь не дерутся. Свободный человек обязательно ходит с оружием, хотя бы с ножом, взрослые мужчины почти всегда владеют боевыми заклинаниями, поэтому необходимости уметь драться голыми руками нет. Кому нравится силой меряться, те для развлечения борьбой занимаются. Поэтому мою привычку каждый день минут десять колотить кипу бересты, прибитую к стенке сарая, родные считали блажью. Но не мешали. Вреда нет, от важных дел не отрывает, в качестве разминки перед серьёзными упражнениями с мечом или копьём сойдёт. Я и сам не особо усердствовал, тренируя всего один удар, короткий прямой.
Дальше рефлексы взяли своё, ступор прошел, третий незнакомец наскочил сбоку, метя мне в голову слева и сверху. Пришлось уворачиваться. Краем глаза я заметил, что первый, будущий гордый обладатель шишки на лбу, лежит на земле, схватившись руками за голову, второй тоже временно выведен из строя, а Завид дерется с оставшимся. То есть можно не волноваться и сосредоточиться на своём противнике, что я и сделал. Тот уже восстановил равновесие и снова попытался ударить правой. Я подшагнул вперед, опять проводя свой коронный удар — лучший, потому что единственный.
Попал в скулу. Лицо, по сути, это одна сплошная болевая точка, парня повело, развернуло и я вдогон врезал ему с левой в ухо. Противник сгорбился и отбежал, прикрывая голову от возможных ударов, но я не собирался его преследовать. Подскочил к обнявшейся и тяжело сопящей парочке, за шкирятник рывком оторвал от Завида его новую любовь, попутно приложив куда-то в район почек, и отшвырнул в ближайший забор. На адреналине бросок получился очень сильным, тело чуть ли не по воздуху пролетело.
Поставил друга на ноги, рявкнул, перекрывая поднявших вой ящеров:
— Ходу!
Продолжать драку я не видел смысла. Их по-прежнему больше, кто такие, непонятно. Вдруг им дурь подростковая в голову ударит и начнут заклинаниями швыряться? К тому же я, в каком бы теле не находился, ментально являюсь взрослым мужчиной и от желания кому-то что-то доказывать давно избавился. Избивать отроков до потери сознания, самоутверждаясь, не хочу.
