Южные рубежи (СИ) - Мясоедов Владимир Михайлович (полная версия книги .TXT) 📗
– Секи их! – Крикнул какой-то лихой кавалерист, срываясь в атаку…И вылетая из седла, поскольку в левую переднюю ногу его лошади угодила пуля, и не успевшее даже толком заржать от боли животное кувыркнулось через голову. Возможно, всадник имел защитные амулеты, а возможно и нет: вид у него был не особо богатый. Но конь из всей возможной амуниции нес на себе лишь седло, уздечку и подковы, а потому являлся приоритетной целью. И то, что бойцы вольного отряда активно стреляли пока лежали в дыму, отнюдь не означало, что они расстреляли все патроны. Или же обладатели современного оружия быстро перезарядились в отличии от стрельцов, которым на прочистку ствола пищали, засыпание туда пороха и вложение пули требовалось ну хотя бы секунд тридцать…Хотя нет, пожалуй, среди собравшихся пехотинцев не нашлось бы бывалых ветеранов, способных на подобный фокус, а потому речь следовало вести как минимум о минуте.
Не став дожидаться, пока противник навалится на них со всех сторон и забьет увесистыми бердышами, стопчет лошадьми или порубит саблями, бойцы вольного отряда бодро вскочили на ноги и бросились вперед, подобно горной лавине прорывая поредевший центр пехотной цепи. Сбившиеся в тесный клин кавалеристы, потерявшие всего одного из своих, поскольку остальных от пуль защитил развернутый офицером-колдуном магический барьер, их все-таки успели нагнать, ведь на короткой дистанции лошади передвигались все же намного быстрее человека. Вот только бегущий последним здоровяк отделился от своих товарищей, развернулся и швырнул в голову самого резвого из врагов разряженную магазинную винтовку, заставив наездника рефлекторно дернуться в сторону от летящей ему в лицо тяжеленной штуки и врезаться в своих товарищей, до которых было в прямом смысле рукой подать, а сам подобно снаряду протаранил другого всадника, подпрыгнув за секунду до столкновения и повиснув на шее завалившегося на бок коня. Причем он-то с земли поднялся как ни в чем не бывало, сжимая в одной руке саблю, а во второй короткий японский танто, а вот про молотящего копытами жеребца и придавленного им седока этого сказать было нельзя. Да и другие кавалеристы, кто не успел отвернуть от образовавшейся кучи-малы, вряд ли обрадовались. Тем временем сходу смявшие вставших напротив них стрельцов остальные бойцы вольного отряда тесной сплоченной кучкой двинулись вдоль рассыпающейся прямо на глазах цепи дезорганизованных таким поворотом событий пехотинцев, перемалывая небольшие очаги сопротивления. Бердыши были оружием весьма опасным, но тяжелым и чтобы замахнуться им требовалось время. И блокировать подобный удар, бесхитростный и прямолинейный из-за набранной тяжелым топором инерции, тоже было не сказать, чтобы трудно… Если хватит сил. У этих людей хватало.
– Господин капитан, я принес список повреждений и неисправностей судна, выявленных на настоящий момент. – К Олегу протолкался один из самых необычных его подчиненных, а именно металлический гном двухметрового роста, внутри корпуса которого даже самое пристальное исследование не нашло бы ни грамма органика. Только разнообразные хитрые механизмы и магию, их оживляющую. Впрочем, обретшая разум и даже душу машина сохранила немало пережитков с тех пор, когда её заносили в графу не «экипаж», а «собственность». В частности, один из главных инженеров-ремонтников «Тигрицы» крайне слабо понимал, что такое чувство такта и абсолютно не осознавал, какие именно моменты являются не самыми подходящими для того, чтобы отвлекать начальство принесенными с собою бумагами, будь они даже трижды важными. – Повреждены поворотные механизмы второй турели, вследствие чего она способна производить наведение исключительно по вертикали. Требуют замены механизмы открытия главного грузового люка и его же створки. Пожаром повреждено резервное хранилище алхимического топлива, серьезно пострадал склад с неприкосновенным запасом продовольствия, пробита левая цистерна для воды, полностью уничтожен носовой гальюн…
– Хорошо, что зенитки у осман стояли хоть и дальнобойные, но мелкокалиберные. Корпус же у нас стальной, как и палубные переборки, а самый нижний трюм отведен нами под склады и не содержит ничего важного – возможно, Олегу бы стоило себя похвалить за правильно выбранное судно и разумное использование его внутреннего пространства, но общая обстановка к длительному самолюбованию как-то не располагала. – Было бы днище «Тигрицы» деревянным, и нас бы основательно распотрошили, а так отделались выбитым зубом и кучей синяков, которые пусть и доставляют некоторые неудобства, но угрозы не представляют.
– Друзья, я должен сообщить вам пренеприятнейшее известие. Нас слишком избаловали численным превосходством противника, вкупе с его наплевательским отношением к боли, увечьям и потерям рядового состава, а то и собственной жизни. – Глубокомысленно заявил Стефан, наблюдая за тем, как десяток матросов с «Тигрицы» будто нож сквозь масло прорезают себе дорогу через изрядно поредевшую полусотню безуспешно пытающихся противостоять им солдат в красных стрелецких кафтанах, усиленных десятком кавалеристов, чьи лошади в данный момент испуганно ржали и носились туда-сюда, наплевав на поводья и мечтая оказаться как можно дальше от этого страшного места. Сквозь какофонию из брани, стонов боли и криков ужаса легко продирался пронзительный и предвкушающий волчий вой, от звуков которого с некоторыми из несчастных животных случилась не только паника, но и обильное расстройство желудка. А ведь оборотней-то прямо сейчас в команде не было! Просто какой-то опытный охотник весьма талантливо санитарам леса подражал. – Во-первых, после неоднократного лицезрения с близкого расстояния воистину катастрофического пиздеца нам теперь стало не так-то просто офигеть, знаете ли. А во-вторых, после многочисленных битв с армиями мертвых, демонами, потомками боевых чудищ Гипербореи и дисциплинированными донельзя солдатами армий Японии или Англии мы несколько отвыкли от битв с нормальными людьми, которые отчаянно не хотят умирать. И сию свою слабость мы невольно передали нашим отрядам, что стараются во всем походить на своих командиров.
– Стефан, ты зажрался, раз пытаешься принизить значение жаждущих человеческой крови орд монстров, не знающих страха и сомнений. А еще пьян как свинья! – Вынес Олег диагноз своему другу, который со счастливой улыбкой наблюдал с борта корабля за царящей у его подножия бойней. – Дай сюда бутылку! Я не знаю, что там такое налито, но если тебя начинает пробивать на философские диспуты всего-то с пары маленьких глоточков, то медицинский спирт по сравнению с этой отравой – кристально чистая водичка!
– Не отдам! – Толстяк обеими руками прижал к себе пузатый квадратный сосуд из рубиново-алого стекла с витым горлышком, этикетка которого выдавала французское происхождение. Во всяком случае, буквы надписи не складывались в знакомые Олегу слова, а изображенная на бумажке Эйфелева башня пусть и заметно отличалась от своего аналога в родном для чародея измерении, но все же оставалась узнаваемой. – Имею право! Я сегодня, ик, чуть двоюродную сестру не потерял! А еще праздную нашу победу в третьем туре гладиаторских игрищ!
– Причем, дык, бьется то еще, стал быть, первый состав, – Святослав выглядел слегка бледноватым после недавнего перенапряжения в бою, однако тоже был, в общем и целом, весьма довольным жизнью. – Ежели енто не чистая победа, то я ужо и не знаю, чаго исчё желать! Дай-ка, тоже того-этого, хлебну…
– С кем я связался? – Олег накрыл свое лицо растопыренной пятерней и несколько отстраненно заметил, что его потихоньку формирующийся глаз уже начал реагировать на свет. – Ладно, но оставьте и мне чуть-чуть…Да не смотрите так, не для личного употребления, а на анализ! Интересно же, чего такого эти французы в свое вино напихали: волшебства, алхимии или банальных опиатов…
Идущий снизу шум постепенно затихал, поскольку с каждой секундой все меньше участников боя оставалось в строю. Несмотря на численное превосходство кадровых военных, матросы с «Тигрицы», среди которых затесалось штуки три профессиональных абордажника, косой смерти шли через стрельцов. Ну, косой условной смерти, ведь эта битва была тренировочной, призванной проверить боеспособность экипажа воздушного судна. А потому оружие было деревянным, патроны холостыми и со всей дури по головам и прочим жизненно важным частям тела люди друг друга старались по возможности не бить, воздерживаясь еще и от того, чтобы топтать упавших или валить с ног раненных, пытающихся выбраться из общей толчеи. И в таких условиях превосходство представителей вольного отряда оказалось бесспорным, поскольку воедино сложилось несколько факторов. Хорошее питание вкупе с регулярными физическими нагрузками позволило набрать бойцам немалую мышечную массу по сравнению с теми, кого в армейской столовой кормили по остаточному принципу. И после запустивших свои лапы в бюджет части господ-офицеров и хозяйственных интендантов, которые найдут применение и деньгам, и хорошим продуктам, остаться многое в принципе не могло. Высокий боевой дух людей: уверенно смотрящих в будущее, имеющих за плечами немало побед и знающих, что им гарантирована достойная оплата труда, намного превышал мораль людей, которых на данные учения да и вообще в армию погнали из-под палки. Сделанные по индивидуальным меркам и рассчитанные на противодействие боевому оружию стальные доспехи, являющиеся стандартной боевой экипировкой для тех бойцов, кто не обзавелся зачарованным снаряжением, может и выглядели неказисто и грубовато, но от ударов всего лишь деревянных клинков помогали значительно лучше красных кафтанов, пускай те даже и имели кольчужную подбивку. Ежедневные тренировки, на протяжении многих месяцев проводившиеся в примерно похожем формате с последующим лечением у опытных целителей, без следа убирающих синяки и переломы, позволили наработать необходимые для боя рефлексы на куда лучшем уровне, чем у солдат, которые на порядки чаще видели хозяйственные работы чем занятия по фехтованию или рукопашные схватки с детальным разбором всех связок и приемов, а также никогда не пытались драться против оборотня в боевой форме, автоматрона или одаренного, находящегося под чарами допинга. Нет, бессмертными и неуязвимыми подчиненные Олега вовсе не являлись…Но сражались они так, как и подобает матерым профессионалам, которых нельзя запугать и которых проще убить, чем взять живыми, а чтобы убить надо еще очень-очень постараться.
