Наследие (ЛП) - Мессенджер Шеннон (электронная книга .TXT) 📗
— Это только доказывает, что воспоминания важны, — настаивал Киф, поворачиваясь со скоростью и отшвыривая одежду и бумаги в сторону. — Я думаю, что-то случилось в Лондоне… что-то серьезное, иначе она не стала бы так утруждать себя, чтобы стереть это. И держу пари, она велела Мальчику-Челке от меня отделаться, потому что я наконец-то приблизился к разгадке.
— Да? — спросила Софи, нахмурившись, когда Киф кивнул. — С каких это пор?
Он пожевал губу, затем подошел к комоду, который был небрежно задвинут в угол, и рывком выдвинул нижний ящик, вытаскивая мятые туники и бросая их на пол.
— Ты уже знаешь, что мама дала мне письмо, чтобы я доставил его в дом в Лондоне с зеленой дверью, — напомнил он Софи, когда она подошла. — И ты сказала, что Финтан сказал тебе, что она послала меня туда завербовать кого-то.
— Да, — согласилась она, заглядывая ему через плечо, когда он вытаскивал последнюю рубашку. — Он также сказал, что это был один из ее побочных проектов, поэтому она не рассказывала ему об этом. И что вербовка не удалась… и ты никогда не должен был восстанавливать это воспоминание.
— Тогда хорошо, что я нашел еще один кусочек, — сказал он, отталкиваясь от одного из углов ящика и слегка приподнимая то, что должно было быть фальшивым дном с противоположной стороны — достаточно, чтобы ухватиться за край. Он медленно поднял тонкую деревянную панель, остановившись через несколько дюймов, чтобы просунуть под нее палец и нащупать что-то…
— Это что, растяжка? — спросила Софи, когда он отцепил тонкую серебряную нить с нижней стороны панели.
— Нельзя быть слишком осторожным с лордом Пронырой, — подтвердил он, освобождая панель и показывая четыре блокнота — один коричневый, один золотой, один серебряный и один зеленый… с мутным флаконом, прикрепленным к другому концу провода.
— Эта пробирка наполнена одним из моих любимых воздушных микробов, — объяснила Ро, сверкнув всеми своими острыми зубами, когда Софи отступила на шаг. — Эти маленькие ребята знают, как устроить вечеринку в твоих пазухах.
Нос Софи горел от одной только мысли об этом, и она затаила дыхание, когда Киф отцепил пузырек и отложил его в сторону… не так осторожно, как ей хотелось бы… прежде чем отнести дневники на кровать. Он оставил коричневый, зеленый и золотой блокноты лежать на одеяле и открыл серебряный, переворачивая страницы так быстро, что Софи ничего не могла узнать. Но она могла сказать, что книга была заполнена удивительными набросками Кифа.
— Я перешел от составления списков воспоминаний к их рисованию, так как это помогает мне видеть все намного лучше, и я не могу делать причудливые проекции, как некоторые люди, — объяснил он, его щеки покраснели, так часто случалось, когда он говорил о своем искусстве. — И там очень много, чтобы отслеживать, поэтому я начал сортировать по разным категориям.
— Значит ли это, что все они наполнены воспоминаниями? — спросила Софи, удивляясь, когда он успел сделать так много рисунков и почему не рассказал ей о своих планах и не попросил помочь.
— Да, но они еще не заполнены… по крайней мере, пока. И это не все вещи, которые я восстановил. Я все записывал, стараясь расставить по порядку, надеясь, что это поможет мне найти пробелы, чтобы я мог видеть, где сосредоточиться. Но там очень много всего надо обработать. Ты же знаешь, как это бывает с фотографической памятью…
Она знала.
Она также знала, каково это, когда кто-то морочит голову. На самом деле, она все еще не нашла все обрывки информации, которые Черный Лебедь спрятал в ее мозгу, чтобы подготовить ее к роли Мунларка, и не заполнила ни одного из пустых мест, которые создал мистер Форкл, когда стер память о ее первом приступе аллергии.
— А цвета журналов что-нибудь значат? — спросила она.
Его щеки вспыхнули еще ярче.
— Вроде. Я использую серебряный для всего, что кажется важным, так как это тот же цвет, что и последний элитный уровень. Зеленый — твердый материал, так как мы носим его на посадках. Коричневый — счастливая штука, так как… я не знаю. И еще был тот, который у меня остался.
Он явно не стал объяснять, откуда взялось золото. И Софи была уверена, что догадывается о причине.
Прежде чем они с Фитцем попытались помочь Кифу восстановить еще больше разрушенных воспоминаний, Тиерган научил его уловке отмечать вещи, на которые он не хотел, чтобы они смотрели, пока были в его сознании. А Киф позолотил все свои тайные воспоминания… и Софи очень захотелось схватить золотой дневник и телепортироваться, прежде чем он успеет ее поймать.
Каким-то образом она нашла в себе силы сопротивляться.
Киф взглянул на золотой блокнот, словно подозревая, о чем она думает. Но ничего не сказал, вместо этого вернувшись к листанию серебряного. И еще через несколько страниц он остановился, прижимая книгу к груди, чтобы скрыть то, на что смотрел.
— Ладно. Прежде чем я покажу тебе, клянусь, я собирался рассказать об этом. Я просто… хотел сначала немного продвинуться вперед… что ты делаешь постоянно, так что, пожалуйста, не злись на меня.
Софи скрестила руки на груди, не чувствуя себя готовой давать какие-либо обещания.
— Ты также была очень занята в последнее время, — напомнил он ей. — И…
— И что же? — спросила она, когда он не закончил.
— Неважно. Главное, что я не сделал ничего опасного. Я просто выполнял умственные упражнения, которым меня научил Тиерган.
— Значит, ты не брал фатомлеты? — настаивала она, вздыхая, когда Киф виновато отвел взгляд. — Тьфу. Ты же знаешь, они очень ненадежны.
Они также заставили его покрыть стены своей комнаты в одном из убежищ Черного Лебедя крошечными каракулями — на клочках бумаги, как в логове серийного убийцы — что объясняло обилие рисунков, которые ему удалось сделать так быстро.
Редкие речные жемчужины были известны тем, что вызывали безумные сны и воспоминания.
— Я был осторожен, — пообещал он.
— И это было весело, — добавила Ро. — Однажды ночью он встал с постели и начал танцевать во сне, покачиваясь, и петь о значках Преттельза. А в другой раз он решил, что он — младенец аликорн, упал на четвереньки и с ржанием скакал по всему дому. Самое замечательное, что я когда-либо видела.
Сандор подавил смешок… но Софи только еще больше разволновалась.
— Оно того стоило, — заверил ее Киф, и теперь его лицо сияло ярче, чем волосы Ро. — Это помогло мне вспомнить об этом.
Он перевернул серебряный блокнот и протянул фотореалистичный рисунок с изображением…
Очень заторможенного парня.
Между твидовым блейзером и галстуком-бабочкой, румяными щеками и растрепанными волосами тот выглядел как типичный профессор. Ему не хватало только очков с толстыми стеклами и…
— Он человек, — поняла Софи, сосредоточившись на глубоких карих глазах мужчины.
Она так привыкла к тому, что ее окружают голубоглазые эльфы, что было почти невыносимо видеть кого- то с таким же цветом глаз, как у нее… и кого-то с глубокими морщинами улыбки и прядями седины в спутанных рыжих волосах.
Став взрослыми, эльфы не старели. Только их уши менялись со временем, вырастая кончиками вверх через несколько тысяч лет.
— Посмотри, что у него в руках, — сказал Киф, указывая на левую руку мужчины, в которой он держал конверт, запечатанный символом, который они видели только один раз: два полумесяца, образующие свободный круг вокруг светящейся звезды.
— Это письмо дала тебе мама, — пробормотала Софи.
— Да. Похоже, я не следовал инструкциям мамы по доставке так строго, как она хотела.
— Что никого не удивляет, — вмешалась Ро.
— Конечно же, — согласился Киф, и намек на его ухмылку вернулся. — Но теперь мы точно знаем, что я доставил письмо. И я увидел парня, с которым она связалась. А теперь, когда я знаю, как он выглядит? Я могу снова разыскать его и узнать, чего от него хотела моя дорогая мамочка.
Глава 4
— Но… ты ведь знаешь, сколько людей живет в Лондоне, верно? — спросила Софи, хотя ей очень не нравилось быть разрушительницей надежд. — Это огромный город. Там, миллионы и миллионы людей.
