Дом глав родов: Дюна - Герберт Фрэнк Патрик (читать полную версию книги .TXT) 📗
– Повторите, – сказала Мурбелла.
Потное лицо полевого командира повернулось к переносной ком-камере. Система сбалансировала его изображение, и теперь он смотрел прямо в глаза Тегу.
– Повторяю: у меня тут самозваные беженцы, просят убежища. Их предводитель говорит, что у него есть договор, по которому Сестры должны удовлетворить его просьбу, но без приказа…
– Кто он? – спросил Тег.
– Он называет себя Рабби.
Тег повернулся, чтобы снова взять под контроль пульт.
– Я не знаю никакого…
– Подождите! – опередила Мурбелла.
«Как она это делает?»
Снова узел заполнил ее голос.
– Доставьте его и его людей на флагман. Быстро. – Она заглушила передачу с периметра.
Тег был оскорблен, но положение его было невыгодным. Он выбрал одно из множества изображений и сердито зыркнул на него.
– Как вы осмеливаетесь вмешиваться?
– Потому, что у вас нет точных данных. Рабби действует по праву. Приготовьтесь с почетом принять его.
– Объяснитесь.
– Нет! Вам этого не надо знать. Но я имела право принять это решение, когда увидела, что вы не отвечаете.
– Этот командир был в районе отвлекающего маневра! Не важно, что…
– Но просьба Рабби имеет преимущество.
– Вы не подходите для Матери Настоятельницы!
– Может, даже хуже. А теперь слушайте меня. Доставьте этих беженцев на флагман. И приготовьтесь встретить меня.
– Категорически против! Вы должны оставаться там, где находитесь!
– Башар! В его просьбе есть кое-что, требующее внимания Преподобной Матери. Он говорит, что они в опасности из-за того, что дали временное убежище Преподобной Матери Луцилле. Смиритесь с этим или покиньте командный пульт!
– Тогда позвольте мне собрать на борту своих людей и сначала отойти. Мы встретимся, когда эвакуируемся.
– Согласна. Но обращайтесь с этими беженцами вежливо.
– А теперь исчезните с моих экранов! Вы ослепили меня, и это было глупо!
– Вы все прекрасно держите под контролем, Башар. За время этого пробела другой наш корабль принял четырех Футаров. Они пришли просить, чтобы мы доставили их к Поводырям, но я приказала держать их под стражей. Обращайтесь с ними чрезвычайно осторожно.
Проекторы узла снова показывали ход сражения. Тег еще раз дал приказ своим силам собраться. Он был разозлен, и прошли минуты, прежде, чем он восстановил чувство командования. Знала ли Мурбелла, как она подорвала его авторитет? Или следует списать это на счет той важности, которую она придавала беженцам?
Когда ситуация была снова под контролем, он передал пульт в управление адъютанта и, на плечах Стрегги, отправился взглянуть на этих важных беженцев. Что было в них такого жизненно важного, что Мурбелла рискнула вмешаться?
Они были на палубе для бронетранспортеров, закоченевшая группка, которую держали поодаль по приказу осторожного командира.
«Кто знает, что скрывают эти неизвестные?»
Рабби, которого можно было узнать, так как он уже говорил с полевым командиром, стоял вместе с женщиной в коричневом облачении рядом со своими людьми. Это был маленький бородатый человечек в белой ермолке. Холодный свет придавал ему древний вид. Женщина прикрывала глаза рукой. Рабби говорил, и его слова становились по мере приближения Тега внятными.
Женщина была под атакой многословия.
– Падет тот, кто вознесся в гордыне своей!
Не убирая руки, защищающей глаза, женщина ответила:
– Я не возгордилась от того, что я несу.
– Не мощью, что может тебе принести это знание?
Прижав колени, Тег приказал Стрегги остановиться в десяти шагах от них. Его командир посмотрел на Тега, но остался на месте, готовый к защите, если окажется, что это диверсия.
«Хороший парень».
Женщина клонила голову все ниже и прижимала руку к глазам, покуда говорила.
– Разве нам не предлагают знания, которые мы могли бы использовать ради святого дела?
– Дочь! – Рабби держался напряженно прямо. – Чему бы мы ни могли научиться ради лучшего служения, это никогда не будет делом великим. Все, что мы зовем знанием, было лишь для того, чтобы окружить все, что смиренное сердце может удержать, все это будет не более, чем единственное зернышко в борозде.
Тег ощутил, что не хочет вмешиваться.
«Ну и древняя же манера разговора». Эта пара забавляла его. Остальные беженцы прислушивались к разговору с восхищенным вниманием. Только полевой командир Тега казался равнодушным, внимательно следя за чужаками и делая временами знаки рукой адъютантам.
Женщина по-прежнему почтительно склоняла голову и прикрывала глаза рукой, но по-прежнему защищалась.
– Даже семя, брошенное в борозду, может породить жизнь.
Губы Рабби мрачно вытянулись тонкой линией, затем:
– Без воды и ухода, иначе говоря, без благословения и слова жизни нет.
Плечи женщины вздрогнули от глубокого вздоха, но она, отвечая, по-прежнему оставалась в странно смиренной позе.
– Рабби, я слушаю и повинуюсь. И все же, я должна почитать это знание, что было мне доверено, потому, что оно содержит те самые наставления, что вы только что провозгласили.
Рабби положил руку на ее плечо.
– Тогда сообщи же их тем, кто ждет их, и да не войдет зло туда, куда ты идешь.
Молчание сказало Тегу, что аргументы иссякли. Он поторопил Стрегги. Но прежде, чем она двинулась, сзади подошла Мурбелла и кивнула Рабби, не отрывая взгляда от женщины.
– Именем Бене Джессерит и во имя нашего долга перед вами, я приглашаю вас и даю вам убежище, – сказала Мурбелла.
Женщина в коричневом опустила руку, и Тег увидел контактные линзы, поблескивающие в ее ладони. Она подняла голову, и вокруг послышались удивленные вздохи. Глаза женщины были совершенно голубыми от пристрастия к спайсу, но в них была также и внутренняя сила, присущая пережившему Страсти. Мурбелла сразу же определила: «Дикая Преподобная Матерь!» Со времен Фременов Дюны не было известно ни об одной из них. Женщина поклонилась Мурбелле.
– Меня зовут Ребекка. И я полна радости быть вместе с вами. Рабби думает, что я глупая гусыня, но у меня есть золотое яйцо, поскольку я несу Лампады: семь миллионов шесть тысяч двадцать две сотни и четырнадцать Преподобных Матерей, и они по праву ваши.
