Драконы - Стрэн Джонатан (книги бесплатно читать без txt) 📗

Роберт Сильверберг — один из самых выдающихся писателей в истории научной фантастики и фэнтези. Его первый рассказ вышел в 1954 году, а в 1955 году был опубликован первый роман «Восстание на Альфе Ц» («Revolt on Alpha С»), положивший начало невероятно успешной писательской карьере автора. В 1950-е годы Сильверберг выпускает много научно-фантастических произведений, в начале 1960-х годов фокусирует внимание на документалистике, а затем с возросшими амбициями возвращается к научной фантастике, раздвигая границы жанра. Его зачастую мрачные рассказы и романы поднимают тему изоляции человека и поиска ее преодоления.

Среди работ Сильверберга периода 1967–1976 годов, который считается самым плодотворным в творчестве писателя, завоевавшая «Хьюго» повесть «Крылья ночи» («Nightwings»), романы «Маски времени» («The Masks of Time») и «Стеклянная башня» («Tower of Glass»), получивший премию «Небьюла» роман «Время перемен» («А Time of Changes»), романы «Умирая в себе» («Dying Inside») и «Книга черепов» («The Book of Skulls»), удостоенный премии «Небьюла» рассказ «Добрые вести из Ватикана» («Good News from the Vatican»), повесть «Рожденный с мертвецами» («Born with the Dead») и многие другие произведения. В конце 1970-х в творчестве Сильверберга наступил перерыв, завершившийся выходом популярного «Замка лорда Валентина» («Lord Valentine's Castle»), первого романа из цикла о Маджипуре (Majipoor). В 1980-е и 1990-е годы были изданы завоевавшая премию «Небьюла» повесть «Плавание в Византий» («Sailing to Byzantium»), награжденные премией «Хьюго» повести «У каждого свой Ад» и «Раз солдат, два солдат…» («Enter a Soldier. Later: Enter Another») и другие работы. Среди недавних книг писателя — автобиография «Иные пространства, иные времена» («Other Spaces, Other Times»), сборники «Что-то ужасное вырвалось на волю» («Something Wild is Loose») и «Полуночный дворец» («The Palace at Midnight»), а также роман «Последняя песнь Орфея» («Last Song of Orpheus»). В 2004 году Американская ассоциация писателей-фантастов (SFWA) присвоила Сильвербергу звание Грандмастера.

Он был маленьким, миниатюрным в сущности. Наверное, на дюйм — это сидя на подрагивающих задних лапках — ниже любой из книжек карманного формата в мягком переплете, теснящихся на стеллаже по обе стороны от него. И конечно, он был зеленым. Синевато-зеленым спереди, от нижней челюсти до брюшка, зеленовато-охристым по спинке, голове, лапкам. Плюс огромные, светящиеся пастельной голубизной глаза, при виде которых Ширли Темпл [47]взвыла бы от зависти. Облизывая правую переднюю лапку, он выдыхал из изысканно-удлиненных ноздрей зыбкие кольца серого дыма.

Слева от него стояло зачитанное баллантайновское издание К. Райт Майлза «Причины Третьей мировой войны», справа — потрепанная копия «Человека, который знал Кулиджа» Синклера Льюиса в мягкой обложке. Он мыл раздвоенным язычком каждую из четырех своих когтистых лапок — по очереди.

Маргарет, сидящая напротив книжного шкафа стиля датский модерн, где жил дракон, иногда отрывала взгляд от разбросанных на журнальном столике сочинений, которые она проверяла, улыбалась ему и одобрительно цокала язычком:

— Хорошие пончики?

На ковре валялась пустая коробочка из-под сдобы. Дракон закатил глазки, продолжая вылизывать из-под серебряных коготков сахарную пудру.

— Хорошие пончики, — кивнула Маргарет и вернулась к работе.

Тонкой рукой она лениво отвела от лица золотисто-каштановые волосы. Завершивший свой туалет крошка-дракон восхищенно вытаращился, словно наслаждаясь грациозным жестом женщины, скрестил на груди передние лапки, глубоко вздохнул и закрыл огромные влажные глаза.

Теперь кольца дыма вырывались из трепещущих ноздрей реже.

Снаружи джинн и ифрит вели свой бой, с грохотом и лязгом терзая друг друга, наполняя шумом сумеречные улицы сырого туманного Сан-Франциско.

Значит, еще один из череды темных дней. Слишком часто они наступали теперь — теперь, когда врата взломаны, — грубые дни, тлеющие дни, опасные ночи. Нет, не место здесь дракону, и не время сейчас нырять в опасный поток бытия. Каждый день появлялось что-то новенькое. В прошлый вторник горгульи яростно щелкали уродливыми клювами и пускали газы у входа в Пирамиду Трансамерики. В среду толпа голосящих слепых капп материализовалась над Койт-Тауэр и заляпала башню от верхушки до самой земли кисло-зловонным илом, благоухающим до сих пор. В четверг возрожденные монгольские орды прорвались в город с запада от Ван-Несс, конечной остановки канатного трамвая, и оттуда несет запахом острых приправ. Пятница прошла спокойно. Опасность не уменьшилась, но было хотя бы тихо. Суббота увидела вторжение гульгулей и поджога у фонтана Вайлланкоурт. И воскресенье — о, воскресенье, проклятое воскресенье!

Маленьким большеглазым влюбленным драконам следует осторожно гулять в такие дни: опасностей — масса, убежищ — увы.

Дракончик распахнул веки, восхищенно следя за женщиной-человеком. У журнального столика сидела его проблема. Очаровательная проблема сидела там. Маленький дракон сознавал свою ответственность. Шум боев снаружи был ужасающ; и причина тому — он, кроха-дракон. Свернувшись клубком, дракончик начал стремительно уменьшаться, ускользая по шрил-кривой в иное измерение. Маргарет тихо ойкнула и воскликнула тревожно и разочарованно:

— Ты же обещал, что не будешь…

Слишком поздно. Лишь круговорот затухающих искр на полке, где остались только книги, ни в одной из которых даже не упоминались драконы.

— Ох! — вздохнула женщина, сидящая одна в квартире в безмолвный предутренний час.

— Мастер, что мне делать? — спросил Урниш, маленький дракон, секунду назад исчезнувший из крохотной квартирки в городе Сан-Франциско. — Из-за меня все стало гораздо хуже. Тебе следовало сделать иной выбор, Мастер… Я не слишком умен и не слишком силен. Я принес им кошмар, а они даже не догадываются, что происходит. Они куда ограниченнее, чем ты намекал мне, Мастер. И я… — Дракончик беспомощно вскинул глаза, а затем тихо продолжил: — Я люблю ее, человеческую женщину, живущую там, где я появился в их мире. Я люблю человеческую женщину, и я не осуществил свою миссию. Я люблю ее, и мое бездействие усугубляет положение, моя любовь к ней лишь шире распахивает врата. Я ничего не могу поделать. Помоги мне исправиться, Мастер. Я влюблен. Я сражен. Меня завораживают движения ее рук, звук ее голоса, запах ее духов, блеск ее глаз; я говорил о движениях ее рук? О том, как она думает и что говорит? Она прекрасна, воистину прекрасна. Но что… что мне делать?

Мастер смотрел на дракончика сверху вниз из затянутой тьмой высокой ниши:

— В твоем голосе звучит отчаяние, Урниш.

— Потому что я в отчаянии!

— Тебя послали на Землю, к смертным, чтобы спасти их. А ты вместо этого увлекся, потворствуя своим склонностям, ухудшив ситуацию. Врата продолжают оставаться открытыми, и действительно час от часу открываются все шире из-за одной лишь твоей нерадивости.

Урниш вытянул змеиную шею, уронил голову, ткнулся носом в плотный мрак:

— Мне стыдно, Мастер. Но, повторяю, поделать ничего не могу. Она переполняет меня, каждое мгновение бодрствования я вижу перед собой лишь ее.

— Ты пробовал спать?

— Когда я сплю, мне снятся сны. А когда мне снятся сны, я оказываюсь всецело в ее рабстве.

Мастер вздохнул, почти так же как дракончик вздыхал в квартире Маргарет:

— Как ей удалось столь прочно привязать тебя к себе?

— Не привязывая меня вовсе. Она просто есть; и мне невыносимо находиться вдали от нее. Помоги мне, Мастер. Я так люблю ее, но я хочу быть силой добра, как велел мне ты.

Мастер медленно и осторожно развернулся в полную длину. Очень долго в гробовой тишине изучал он сокрушенные и кающиеся глаза дракона.

Затем произнес:

— Времени мало, Урниш. Положение становится отчаянным. Джинн, ифрит, химеры, гульгули — все они неистовые разрушители. Победить не дано никому. Земля станет пустыней. Смертных ждет конец. Ты должен вернуться и должен перебороть любовь, хотя бы и всей силой магии, которой обладаешь. Оставь ее. Оставь ее, Урниш.