Отважная лягушка (СИ) - Анфимова Анастасия Владимировна (книги .TXT) 📗
— Я подумаю над твоими словами, — медленно проговорила женщина. — А сейчас иди спать.
— Спасибо, госпожа Маммея, — поблагодарила Ника.
На подгибающихся от усталости ногах она кое-как доковыляла до спальни, где, споткнувшись о стол, перебудила соседок, но даже не обратила внимание на обрушившийся град упрёков.
Утром, убираясь в "мастерской" Клио, девушка специально задержалась до её возвращения. Однако "сестра хранительница знаний" подчёркнуто холодно ответила на приветствие служанки святилища, явно не желая с ней говорить.
Нику это обеспокоило и озадачило. Неужели она вчера ночью зря распиналась перед верховной жрицей, и та отказалась от публичного разоблачения предательницы? Перебирая в уме возможные причины подобного решения, девушка пришла к выводу, что Маммея просто не желает "выносить сор из избы", выставляя напоказ преступление одного из членов своего и без того крошечного коллектива.
В таком случае путешественнице остаётся только ждать и надеяться на то, что Олкад сумеет добиться помилования до того, как Дора подложит ей очередную свинью.
Жрицы и их помощницы метались как угорелые, готовясь к намеченной на полдень церемонии жертвоприношения. Рабыни обмыли тёлочку тёплой водой, тщательно вытерли чёрную шкуру, украсили рога и шею жёлтыми лентами с маленькими колокольчиками.
Заметив торопливо шагавшую к птичнику жрицу с двумя помощницами, возвращавшаяся из сада Ника, притаившись за углом, принялась с интересом наблюдать за происходящим.
Критически осмотрев будущую жертву, призванную вернуть жительницам Этригии благорасположение богини Луны, "сестра хранительница добра" велела насторожённо-бледным Героде Пульхие и Тейсе Вверге взяться за концы лент, а явно перетрусившему Гвоздю открыть ворота, за которыми уже собралась небольшая толпа.
Затаив дыхание, путешественница ожидала выкриков, оскорблений, даже камней и прочих проявлений народного гнева. Однако, горожане встретили Дору довольно благожелательно, недвусмысленно демонстрируя, кого именно хотят видеть верховной жрицей храма Рибилы. Учитывая, что Ника узнала среди собравшихся трёх "неистовых", гонявшихся за ней когда-то по площади, вряд ли стоило этому удивляться.
Позже выяснилось, что и при совершении жертвоприношения не произошло ничего из ряда вон выходящего. Пара-тройка выкриков из довольно многочисленной толпы не в счёт. Всё-таки жители Этригии чтили своих богов и не решились нарушить обряд, посвящённый одной из небожительниц.
По его завершению стряпуха с помощницей долго возились с говяжьей требухой: промывали и чистили кишки, варили лёгкие, жарили печёнку, которой, кстати, на долю обитательниц святилища пришлось совсем немного. Тем не менее ужин оказался непривычно сытным, от чего потянуло в сон, но вместо этого пришлось мыть посуду.
Явившись в погружённый во тьму храм, девушка, несколько раз отбарабанив опостылевший гимн, завернулась в плащ и прикорнула на скамейке.
Усталость, нервное напряжение и сытый желудок сыграли с ней скверную шутку. Просыпаться пришлось от грубого толчка, едва не свалившего Нику на пол.
— Так ты исполняешь мой приказ?! — разъярённой змеёй шипела верховная жрица. — На колени! Становись на колени и проси прощения у луноликой!!
— Подождите, госпожа Маммея, — бормотала девушка, тщетно стараясь сбросить сонную одурь и прийти в себя. — Это случайно получилось. Я просто очень устала.
— Так ты отвечаешь на мою доброту?! — продолжала бушевать грозная начальница, и лицо служанки святилища обожгла хлёсткая пощёчина.
Сознание моментально прояснилось. Одним движением вскочив на ноги, Ника легко перехватила занесённую для повторного удара руку.
— Не надо меня бить! — твёрдо отчеканила она, глядя сверху вниз на остолбеневшую от подобной наглости верховную жрицу. — Желаете отправить на каторгу? Пожалуйста! Но бить себя я не позволю!
Легонько отшвырнув совершенно обалдевшую главу святилища, путешественница торопливо прошла к алтарю, вглядываясь в смутно белевшее в темноте мраморное лицо богини.
— Уж ты-то, бессмертная, точно знаешь, что я ни в чём не виновата! Тогда почему эта женщина…
Она развернулась, указывая пальцем на всё ещё пребывающую в ступоре Маммею.
— Которая каждый день клянётся тебе в любви, так терзает меня?!
— Да, как ты смеешь!? — придя в себя, вскричала верховная жрица. — Нахалка…
— Пусть нахалка! — совершенно неожиданно для собеседницы согласилась та. — Пусть даже я достойна взыскания за такое поведение… Но в том, что Луна не очистилась, моей вины нет!!! Но вы, госпожа Маммея, продолжаете наказывать меня за то, чего я не совершала!
Несколько растянутых в вечность секунд женщина только бестолково хлопала ресницами и безмолвно раскрывала рот, явно не зная, что ответить на прозвучавшие обвинения.
А Ника, вновь обернувшись к молча наблюдавшей за их диалогом скульптуре, воздела руки над головой, давясь всё же вымученными слезами.
— О луноликая хозяйка ночного светила, сколько ночей я провела в твоём святилище, умоляя простить за то, чего не делала, каясь за преступление, в котором нет моей вины! Но я же простая смертная, и силы мои не безграничны. Как я могу справиться с богом сна Яфромом, если мне не дают и минутки поспать?!
Внезапно представление, которое не на шутку перепуганная попаданка затеяла только затем, чтобы навешать лапши на уши разъярённой Маммее, как-то само-собой переросло в настоящую, рвущую душу обиду. Стало так жалко себя, что больше не пришлось притворяться. Слёзы потоком хлынули из покрасневших глаз, рыдание сотрясало тело, как в лихорадке.
— Ступай, — внезапно прозвучал глухой, сдавленный голос верховной жрицы. — Только больше не спи. Я скажу сестре Доре, чтобы она дала тебе время отдохнуть.
Так у служанки святилища богини Луны появился официальный "тихий час". Жрица, скрепя сердце, позволила подремать ей минут двадцать перед обедом.
Теперь переносить "ночные вахты" стало легче, и Маммея уже не заставала Нику врасплох. Однако, она больше не заговаривала с ней о планах разоблачения затесавшейся в ряды служительниц Рибилы предательницы. А девушка опасалась заводить беседу на столь щекотливую тему, смирившись с тем, что её гениальное предложение по какой-то причине не заинтересовало верховную жрицу.
Однако, как-то раз Клио вернулась с утренней церемонии гораздо раньше обычного, когда служанка святилища ещё не закончила мыть пол в мастерской. Поймав её удивлённый взгляд, жрица тихо сказала:
— Я знаю, как сделать краску, которая проявится, если добавить в воду сок жужельника. Но она очень пахучая.
Никак не ожидавшая подобных слов Ника растерянно захлопала ресницами.
— Любой её почувствует, как только войдёт в зал! — досадливо поморщилась "сестра хранительница знаний".
— С маслом мешать не пробовали? — сама не зная почему, ляпнула девушка.
— Нет, — удивлённо покачала головой собеседница. — Думаешь, поможет?
— Если нет, запах можно перебить каким-нибудь вонючим благовонием, — выдала новое предложение Ника. — Которое кто-нибудь случайно прольёт в храме.
Подумав, Клио кивнула и направилась к уставленному плошками столу. Девушка ещё немного постояла, но жрица упорно делала вид, будто не замечает её присутствия.
Пожав плечами, служанка святилища вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Какое-то время в святилище богини Луны не происходило ничего из ряда вон выходящего, так что его обитательницы начали потихоньку успокаиваться. К Доре вернулась её обычная самоуверенность и безапелляционность. Как и прежде она устраивала подчинённым регулярные выволочки, упражняясь в крике и оскорблениях. К счастью, жрица стала чаще пропадать в городе, очевидно, выполняя некие поручения "старшей сестры". Сама Маммея как-то резко постарела, осунулась, завела себе посох и часто ходила, опираясь на него.
Стена отчуждения, которую поспешно воздвигли помощницы жриц между ними и служанкой святилища, никуда не делась, но стала значительно тоньше. Прокла Комения уже вела себя так, словно ничего не случилось. Нике порой казалось, что она даже бравирует этим перед подругами.
