Отмеченные лазурью. (Трилогия) - Бялоленьская Эва (лучшие книги .TXT) 📗
Вплоть до колокола, оповещающего о наступлении девятого часа вечера, Говорун Кузнец предложил ребятам одному за другим читать вслух отрывки из «Философии повседневности»; и пока по залу разносился молодой, чуть ломающийся от волнения голос очередного чтеца, преподаватель заучивал наизусть имена и касты своих учеников.
«Жизнь — это сплошное ожидание. В детстве мы ждем, когда вырастем и достанем до некоторых вещей. До табуретки, до ступенек или чтобы нас посадили на пони, как мы того страстно желаем. Маленькие девочки мечтают об одеяниях юных невест, а мальчики о мечах, поначалу деревянных, а уж потом и настоящие им подавай. Мы все время ждем, неустанно желая нового, а тому, что имеем, редко умеем радоваться…»
Это определенно был самый необычный, но одновременно и самый лучший урок из тех, что до сих пор имели молодые маги.
К изумлению «половинок», учитель не успокоился на том, что впихнул каждому по книжке. Прошло несколько дней, заполненных философией, грамматикой и естественными науками, а потом все и началось. А точнее, началось все с Ночного Певца — непокорного детеныша Круга.
— Ты уже прочитал «Войну за кубок», сынок? — спросил Кузнец.
— Прочитал, — подтвердил Певец, еще не предчувствуя ничего дурного.
— Так перескажи теперь товарищам содержание.
По залу пронесся легкий ветерок смешков.
— Подробно? — поинтересовался Ночной Певец с глуповатой усмешкой.
— Нет, не надо, достаточно общее содержание, — уточнил Говорун, поудобнее устраиваясь на стуле и приготовившись к длительному слушанию.
Ночной Певец легко пожал плечами и начал рассказывать. Во время его речи Кузнец два раза поправил его, указывая на важные детали, которые парень упустил. Певец посматривал на учителя все более подозрительно, чувствуя, как над его головой что-то такое витает в воздухе.
— Хорошо, сынок. Память у тебя неплохая, — похвалил его учитель, поднимаясь и обращаясь к классу. — Дорогие ребята, верно, вы об этом не знали, но «Война за кубок» на самом деле — это довольно свободная интерпретация истории территориальной борьбы на Военном полуострове. А теперь ответь мне, Певец, кто из героев романа является подлинным историческим лицом. Ну-ка, быстренько.
Молодой Творитель, скорее всего, сильно побледнел, хотя под шерстью этого не было видно.
— Кремень… Долгорукий… э-э-э… Соль-на-Раны… — начал он перечислять неуверенным голосом. — Принцесса Нарцисса…
— Ну, как раз она-то — не более чем так называемый непременный эротический довесок, — уточнил Кузнец. — А теперь попробуем проанализировать битву над Оленьим бродом такой, как она выглядела на самом деле, без этих идиотских литературных украшений. Сдвиньте всю мебель к стене, и пусть кто-то из вас принесет мел. Мы нарисуем план битвы на полу, а Ночной Певец будет нашим проводником.
И так начался захватывающий урок истории, хотя через час ученики уже стонали, что у них колени болят от ползания на четвереньках по твердому каменному полу. Зато все прекрасно развлекались. А точнее, все, кроме Ночного Певца, который к концу урока выглядел таким помятым, вспотевшим и психически измотанным, будто сам лично принимал участие в настоящем сражении. Кузнец был совершенно безжалостен к нему, хотя ни разу не повысил голоса. Наконец он оставил парня в покое, и Ночной Певец получил право снова выбрать себе книгу для чтения. На этот раз он без всяких глупостей заказал «Алхимия — избранные вопросы».
Призыв «Прочел сам — расскажи товарищам» вошел в число школьных изречений, а обсуждение прочитанных книг стало обычной составной частью урока.
— Почему мы постоянно должны что-то рассказывать? Половину времени мы проводим за чтением, а потом еще столько же передаем другим то, что прочли. Кто я такой, балагур записной, что ли? А вы нас не учите! — однажды взбунтовался Луч.
Присутствующие замерли. У Кузнеца на занятиях можно было позволить себе несравнимо больше, чем у Гладиатора, но тут уж Победный Луч повел себя неслыханно нагло. Ожидание повисло в воздухе тяжелой тучей — даст ему Кузнец по ушам или нет? Обругает? Выкинет за дверь?
Молчание затянулось. Говорун, не произнося ни звука, смотрел на стоявшего перед ним в вызывающей позе подростка… и ничего не делал. Наконец парень начал переминаться с ноги на ногу, смущенный отсутствием какой бы то ни было реакции со стороны учителя.
— Правильно ли я понимаю? — отозвался наконец Кузнец. — Ты ждешь, когда я подам тебе знания в виде пережеванной кашки на блюдце с голубой каемочкой и прямо в голову? Вот так попросту? Сокращенное изложение «Врат Запада»? Философские диспуты Коры и ее сестер, расписанные по пунктам? Я должен тебе сказать, что точно имел в виду поэт, когда писал «Копье»?? Или…
— Нет! — прервал его Луч. — Конечно же нет. Я только… мне уже немного надоели эти постоянные публичные выступления да демонстрации. Тьфу, пропасть! Будто доказываем, какие мы все из себя умные да разумные. Прошу прощения. Попросту… — уверенность и решительность в его голосе стали вроде бы ослабевать, — хотелось бы… нам бы хотелось узнать что-то, чего нет в книжках. А вы, магистр Говорун, ведь гораздо более… хм… светский человек, чем мы.
Кузнец с легким недоверием присматривался к «несветскому» молодому человеку, который большую часть жизни провел, скорее всего, в столице при императорском дворе или в путешествиях по стране. В конце концов он уже не выдержал и разразился хохотом.
— Светский… — с трудом выговорил он сквозь радостный смех. — Господин Брин-та-эна, да вы же изменяете своему призванию. Вам бы комедии писать. К сожалению, должен тебя разочаровать, я далеко не настолько светский, а большинство своих знаний и умений почерпнул именно из книг.
— А что вы читали в последнее время? — Луч тут же поспешил воспользоваться случаем.
Говорун явно развлекался от души.
— «Затопленные города». Это ведь не научное сочинение, правда? Тем не менее меня на самом деле заинтересовала фантазия автора и его видения.
У Луча заметно вытянулось лицо, как и у прочих слушателей.
— Как ты думаешь, эта его идея про постройку города на морском дне под стеклянным куполом может оказаться хоть в какой-то степени осуществимой? — продолжал развлекаться Кузнец. — Ты читал эту книгу?
— Читал. Но не считаю это реальным.
— А в будущем? Прошу вас рассказать нам, что вы об этом думаете, господин Брин-та-эна, и аргументировано обосновать свои выводы. Остальные могут к нам присоединиться при желании.
И так Победный Луч Рассвета снова был вынужден продемонстрировать свой ум.
Пюпитры, которые были отставлены к стенке во время памятного урока истории, уже не вернулись на старые места. Оказалось, что гораздо удобнее, когда они стоят по сторонам, а посредине остается свободное место. Таким образом все друг друга видели, а Кузнец ходил внутри, в свободном пространстве, читал лекции и легко мог подойти к каждому ученику. Кто-то в шутку назвал это «Внутренним Кругом», хотя на самом деле пюпитры стояли квадратом, кто-то другой переправил на «Второй Круг», так и закрепилось. Название быстро вышло за пределы учебного зала, и не слишком почетное прозвище «половинки» было счастливо забыто. «Как там твои ребята? Как поживает Второй Круг?» — интересовались у Кузнеца во время товарищеских встреч. «Прекрасно, прекрасно, — обычно отвечал он, задорно подкручивая усы. — Еще пара годиков, и вас, старичье, можно будет отправлять на свалку». Эти шутки встречали смехом, но Говорун знал, что смех этот порой звучал совсем не искренне. А он сам с удовольствием наблюдал, как горстка поначалу неприязненно настроенных, замкнутых молодых людей теперь работает с энтузиазмом и все больше раскрывается перед учителем, одаривая его большим доверием. Опоздания и прогулы давно отошли в прошлое, теперь не только Мышка являлся на уроки пораньше. Обычно Кузнец заставал уже всех в сборе, нетерпеливо ожидающих, когда перед ними снова распахнутся новые, захватывающие дали. Даже удивительно, но дошло до того, что ему приходилось чуть не силой отсылать больных, простуженных или страдающих зубной болью — и каждый раз они приходили в отчаяние, что «пропустят самое интересное».
