Трон тени - Векслер Джанго (чтение книг .txt, .fb2) 📗
Снова затрещали мушкетные выстрелы, и пороховой дым окутал позиции. Сквозь эту завесу прочие роты виделись вереницей расплывчатых силуэтов, их то и дело подсвечивали вспышки розовато–белого пламени. После первого залпа батальоны герцога, по–прежнему остававшиеся под огнем, перешли от организованной стрельбы к испытанному армейскому методу — палить как можно быстрее и во что получится попасть. Рота Винтер и прочие добровольцы поступали так же.
Тогда–то и началась подлинная бойня: противники осыпали друг друга пулями, сцепившись на ближней дистанции, как борцы в клинче. Винтер только и оставалось, что раз за разом кричать: «На месте! Огонь! На месте! Огонь!» — пока она не надсадила горло до сиплого карканья. Воздух был густо смешан с пороховым дымом, и сердце неистово колотилось, едва не выпрыгивая из груди.
Парадокс этого боя заключался в том, что ни одна сторона не могла разглядеть результата своей стрельбы по врагу, скрытому густой завесой дыма, зато хорошо видела всю тяжесть собственных потерь. Пробираясь между неясных, окутанных дымом фигур, Винтер слышала тонкий посвист пуль, пролетавших мимо, и бессильно смотрела, как то и дело одна из фигур оседает и замертво валится наземь. В двух шагах впереди нее какая–то девушка вдруг тихо ойкнула, выронила мушкет и скрючилась пополам. Другая пронзительно кричала, катаясь по траве и зажимая раненую ногу. Смутные силуэты мелькали мимо, брели с ранением в тыл, а может быть, целые и невредимые, удирали с поля боя — не разберешь.
Винтер знала, что противнику приходится гораздо хуже. Наверняка хуже. Ее люди, рассыпавшиеся ио полю, могли припасть на колено или выступить из пелены порохового дыма и прицелиться по вспышкам вражеских мушкетов. Солдаты герцога, скованные строем, могли лишь заряжать и стрелять вслепую, в то время как их плотные шеренги служили превосходной мишенью. Вот только их было намного больше, чем добровольцев, — больше рук, способных держать мушкет, больше жизней, которые можно швырнуть в мясорубку боя.
Отступаем на холм! — бросила Винтер. — Бегом! Увеличить дистанцию!
И сама двинулась назад к холму, не бегом, а медленным шагом, держась лицом к противнику. Джейн — «хвала господу» — продолжала кричать, и девушки выполняли приказ. Одна за другой появлялись они, словно призраки, из седых клубов дыма, крепко стискивая мушкеты в почерневших от пороха руках.
— Она мертва! — причитал кто–то. — Я своими глазами…
— Кто–нибудь видел…
— Мою сестру ранили в ногу, она еще…
Продолжать огонь! — исступленно каркнула Винтер. — Заряжай! Пли!
И вновь затрещали выстрелы — вначале робко, но потом все уверенней. Девушки вскидывали мушкеты, и теперь Винтер видела их лица: одни — мрачно–непреклонные, другие — в слезах, пробившихся сквозь черную пороховую пыль. Одна из них судорожно дернулась, и алая кровь струей брызнула из ее груди, заливая блузку. Она подняла мушкет к плечу, выстрелила — и навзничь повалилась в траву.
В беспорядочном грохоте пальбы раздался новый звук — трель барабана, не низкий размеренный ритм марша, но быстрая, учащенная дробь атаки. Винтер явственно представила, как шесть тысяч штыков разом покидают чехлы и, сверкнув на солнце острыми гранями, со щелчком закрепляются под мушкетными дулами.
— Назад! Вверх по холму — бегом!
Остаться и отражать эту атаку было бы самоубийством. Части в боевом построении пройдут через чахлую цепь добровольцев, точно камень, брошенный в толщу тумана. Зато пехоте, скованной плотным строем, нелегко будет настигнуть своего более проворного противника.
Вражеская шеренга блеснула несколькими вспышками дульного пламени — солдаты стреляли на бегу. Девушки развернулись и бросились бежать, а Винтер задержалась, высматривая в дыму отставших. Пули тонко свистели над головой, но она медлила до тех пор, пока из дымной завесы, оставлявшей на синих мундирах невесомые клочки, не возникла передовая шеренга герцогской пехоты. Тогда Винтер сорвалась с места и вслед за своей ротой опрометью помчалась вверх по склону, заметив мелькнувший далеко впереди знакомый силуэт Джейн.
Тут и там вдоль наступающего строя вспыхивали краткие стычки — доброволец, отставший от своих, бросался в бой или пытался защитить раненого товарища. Солдаты Орланко, наставив мушкеты, точно копья, насаживали несчастных на примкнутые штыки и с ликующими криками продолжали подъем. Один раз Винтер увидела, как худенькая фигурка — она даже не поняла, паренек или девушка — выметнулась из травы, словно фазан, вспорхнувший из–под ног охотника, но тотчас рухнула, сраженная выстрелом мушкета.
Тем не менее большинство добровольцев благополучно ускользнуло от погони, и пехотинцы быстро осознали тщетность своих усилий. Они замедлили ход, затем и вовсе остановились, и сержанты, бранясь на чем свет стоит, тут же принялись выравнивать шеренги. Солдаты улюлюкали, глядя на паническое бегство противника.
Стой! — прокричала Винтер. — На месте… огонь!
Вот он — момент истины. Традиционная армейская мудрость гласит: если солдаты, сломав строй, обратились в бегство, их невозможно принудить вернуться в бой, пока враг не скроется из виду, а дисциплина и страх перед офицерами не пересилят в них ужас сражения. Будь это так, добровольцы и дальше бежали бы без оглядки, минуя артиллерийские позиции и батальоны Первого колониального, и, скорее всего, ввергли бы в панику стоявших в тылу пикинеров.
С другой стороны, как говорил Маркус, объясняя план полковника, это уже совсем другая армия и другие солдаты. Им не надо заботиться о том, чтобы поддерживать строй, и, что гораздо важнее, у них есть цель, нечто большее, чем просто желание выжить или страх перед возможным наказанием. Янус сделал ставку на то, что добровольцы, объединенные общей целью, окажутся более стойкими, нежели их закосневший в подчинении уставу противник.
Винтер пока не знала, прав ли он касательно других добровольцев, но вздохнула с облегчением, видя, что по крайней мере девушки Джейн намерены опровергнуть тактические постулаты. По команде они остановились и, пока Винтер бежала к ним вверх по склону, вновь зарядили мушкеты и открыли огонь, разом прервав злорадное улюлюканье противника. Всё новые выстрелы загремели по добровольческой цепи — хотя кое–кто из новобранцев, вне сомнения, дал деру, в большинстве своем они подтвердили правоту Януса. С минуту солдаты герцога бездействовали, огорошенно слушая свист пуль над головой и глядя, как тут и там валятся замертво их товарищи. Затем, не обращая внимания на крики офицеров, которые все пытались выровнять строй, они начали стрелять в ответ. Снова над полем боя сгустился пороховой дым, и адское действо продолжилось — смутные, едва различимые фигуры людей стреляли и падали в судорожных вспышках дульного пламени.
Винтер отчетливо представляла себе замешательство вражеского командира. Мушкетные выстрелы грохотали без умолку, но и ответный огонь добровольцев, казалось, не ослабевал. Если противника невозможно подавить огневой мощью, следует пустить в ход холодное оружие, но стоило пехотинцам герцога двинуться вперед, враги с легкостью бесплотных призраков ускользали из пределов досягаемости, а когда движение батальонов прекращалось — останавливались и вновь открывали огонь. Еще дважды солдаты, взвинтив себя криками «Ура!», бросались в атаку — и оба раза добычей их становилась только жалкая горстка отставших от строя.
Зато добровольцы теперь чувствовали себя все уверенней. Свистели пули, то здесь, то там падали раненые и убитые, но все же прицельно бить по разомкнутому строю куда трудней, чем по плотным упорядоченным шеренгам регулярной пехоты. Не бездействовали и пушки Януса, перенесшие огонь на пехоту, и пушечные ядра, описав дугу, насквозь пропахивали вражеский строй. И когда порыв ветра пробивал бреши в сплошной завесе дыма, они могли наглядно оценить урон, нанесенный врагу. Трупы в синих мундирах ковром выстилали весь нелегкий путь батальонов по дну долины и по склону холма, громоздясь грудами там, где они останавливались, чтобы ввязаться в перестрелку с добровольцами.
