Ларец - Чудинова Елена В. (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
– Подружишься ты с ними, как же, – проворчала Нелли. – Они знаешь, вольтерианцы какие. С ними разговаривать, сколько каши наесться надобно.
– Я буду есть очень много каши перед каждым визитом, – веселился Филипп. – Ладно, пора мне поворачивать.
Карета остановилась под развесистым дубом. Нелли с Парашей выскочили на землю, Катя принялась помогать Филиппу вьючить лошадь.
– Красивы дубы, – задирая голову под шатром кудрявой листвы, произнес Филипп. – Выберу, где их много, раз уж кедров тут не растет. Ты помнишь кедры алтайские, Нелли? Я не я буду, коли Прасковия не напоит нас еще баданом из тайного запасу.
– Может статься, что и напою, – хитро улыбнулась Параша.
– Слышь, Филипп Антоныч, правую заднюю в ближней же кузне перекуй, – деловито окликнула Катя.
– Непременно перекую, – Филипп по-прежнему оставался весел, безмятежно весел. – Прощай покуда, Нелли! Будь здорова, Прасковия!
– И тебе доброго здоровья, Филипп Антоныч.
– Катерина, покуда прощай!
Катя, подтягивавшая заднюю подпругу, ответила не сразу. Затем, взглянув чуть исподлобья на Роскофа карими своими глазами, вдруг, к изумлению Нелли и Параши, подбежала к молодому французу, обняла его, вскинув руки, за шею и трижды расцеловала в обе щеки.
– Будь благополучна, дружок, – Филипп, чуть смущенный, занес ногу в стремя. – До встречи! И гляди, негодяй, довезешь не покойно, сыщу тебя и сдеру семь шкур!
Последние слова относились уже к долговязому вознице, зевавшему на козлах.
– Зачем худое слово, будьте наипокойны, барин, – отозвался тот, крестя рот. – О Петровом посту старую барыню вез из Запрудья, больные кости в столицах лечить. Так и та не жаловалась, что растряс.
И снова конский топ смолк вдалеке. Вот и остались они втроем, как были.
– Из чего ты огорчилась, Катька? – спросила Нелли, утешая и себя в том числе. – Филипп же сказал, станет он бывать в Сабурове, уже с осени, коли не раньше.
Девочка не ответила, приноравливаясь вскочить на Роха.
– Погоди, – остановила подругу Нелли. – Чем два раз останавливать, тут и переоденемся. Вот нам и будуар на колесах.
Пришлось сгружать еще часть поклажи, однако ж решение Нелли было разумным. Ну как повстречается кто из соседей? Время самое разъезжее, час полудня.
– Чур я первая! – Нелли прыгнула на ступеньку. – Парашка, поможешь?
– Да уж не от нее ж помоги ждать, – Параша кивнула на Катю, ожидавшую своего череда на обочине, грызя стебель ромашки. – Вовсе от женской-то работы отбилась, каково будет перевыкать?
Однако ж от обращения с господским женским платьем отвыкла и Параша. Только вывалив все содержимое сундучка на сиденье, они разложили необходимое по порядку: сорочку, лифик, чулки, панталоны, юбки, легкую кисею – все, купленное в последнем по пути городе.
– Поковыляй теперь, как я ковыляла о прошлое лето, – злорадно бормотала Параша, затягивая ленты туфельки.
Параше решено было наряда на крестьянский не менять, чем таковым разжиться в дороге, проще сказать, что пожаловала-де княгиня. Из тех же мыслей мещанское платье должна была купить и Катя.
Покуда Параша возилась со всеми шнуровками, Нелли распустила косу. Волоса уж не кучерявились, как на Алтае, однако сделались из вовсе прямых волнисты, а под затылком ладонь все ж нащупывала единственную пружинящую прядь.
– Уф, готово дело!
Нелли вылезла на яркое солнце, бившее сквозь корявые ветви могучего дерева. Одно было легче: платье девичье, при всех его неудобствах, все ж не сравнить было с бальным нарядом взрослой дамы.
Возница ошарашенно таращился с козел. А и правда никто не поверит, подумала Нелли.
– Катька, теперь ты!
– Ну я так я.
– А сарафан твой где?
– Вот, – коротко ответила Катя, вытаскивая какой-то узел.
Только букеты составлять в эдаком-то виде, подумала Нелли, осторожно ступая по траве. Что ж, пройдет сколько-то времени, и сие занятие уж не покажется ей таким несуразным. Наряд вить тоже делает человека, понуждая его вести себя так, а не иначе.
– Скоро ты там?
– Да сейчас! – сердито ответила Параше Катя, но выйти медлила.
Нелли же торопиться не хотелось. Нетерпенье, мучившее ее три дни перед тем, ушло без следа. В душе затеплилось что-то, похожее на страх. Нелли не сумела бы сказать, что ее страшило – перемена ли жизни, опасения ли, благополучно дома или нет – как-никак целый год не имела она о родных никаких вестей. Просто ей хотелось, чтоб Катька возилась подольше.
Дверца стукнула. Катя вышла из кареты.
Нелли и Параша охнули одновременно.
– Медлила я с этим при батюшке да при Филиппе Антоныче, – сказала она ровным голосом. – Не их то дело, только до нас касается.
Юбка, затканная пестрыми цветами, волочилась за девочкой по земле. Черные кудри, схваченные повязкою желтого шелка, свободно падали на окутавшую плечи красную шаль. Из-под шали выглядывала расшитая стеклянными блестками жакетка черного бархата.
– Катька, да ты чего… – наконец выдохнула Нелли. – Дома ж все рехнутся от такого-то наряду!
– Не рехнутся, – ответила Катя, оправляя зеленый кушак.
– Да это ж все равно, чтоб я в Орестовом платьи воротилась!
– Может, и так, да только в Сабурове никто меня такой не увидит, – возразила Катя все так же ровно. – Не ворочусь я в Сабурово.
– А куда ж ты денешься?
– Помнишь цыгана, что Роха подарил? То вить отец мой был, барон цыганский.
– Отец?! Что ж ты ничего не рассказала нам? Разве такое честно?
– А для чего было рассказывать, покуда с Венедиктовым дело не слажено? – губы Кати дрогнули, но она глядела на подруг, не опуская глаз. – Даже не в том дело, что отец. Никогда душа моя не лежала к оседлой жизни, да терпела я, покуда кочевой не спознала. Вроде как зверь, что в клетке вырос. А теперь уж обратно в клетку не могу, в воду кинусь, руки на себя наложу. Надо мне к своим. В таборе я потом замуж выйду, нового барона цыганского рожу, отец сказывал, нашей крови мало цыганов осталось. Да и у старух мне по-настоящему колдовству учиться надобно, я всурьез еще неумеха.
– А что ж я дома скажу? – брякнула Нелли, понимая, что уж это и вовсе глупость.
– Да скажешь чего-нибудь, врать тебя не учить, – усмехнулась Катя.
– Мы всегда втроем были, с малолетства, – еле слышно сказала Параша. – Что ж ты теперь, нарушишь складень?
– Не нарушу, – Катя вскинула голову. – Как знать, чему еще в жизни случитрся. Надобно будет, первой встречной цыганке скажите, что нужна, и будь я проклята, если не откликнусь.
– Неужто тебе на Сабурово даже глянуть неохота? – схитрила Параша. – Пожила б немножко, все дом родной. Потом бы и шла к своим цыганам, через месяц либо два.
– Не дури меня, – Катя начинала сердиться: дыханье ее сделалось отрывистым, щеки залил румянец. – Охота мне в Сабурове побывать, куда как охота. Охота и проверить один пустяк, а то все в толк не возьму… Ну да незачем. Уходить так уходить, нечего и сердце рвать.
– Ладно, ступай, коли так. – Нелли огляделась по сторонам: вот здесь, стало быть, распадется их, как бишь отец Модест говорил, тернер: разлапистый дуб с могучим шатром, лесной молодняк, утопающий в лиловой дымке иван-чая по обеи стороны белой пыльной дороги.
– Не будет никакого складня, коли одна из нас своего пути не пройдет! – горячо воскликнула Катя. – Развалится все, карточным домиком развалится! Мы еще недоростки, а так Бог весть. Вся жизнь впереди. Не держите обиды на меня, подружки, и так тошнехонько на душе!
– Ступай с Богом, – Нелли, забывши о девичьем своем наряде, по-мальчишески протянула Кате руку, сильно сжала.
– Ступай, да помни, как обещалась, – Параша потянулась за Нелли и накрыла своей ладонью руки подруг.
Девочки молча глядели друг на дружку. Соединенные руки их были тверды и теплы. Наконец живое сплетенье расцепилось.
– Первой встречной цыганке! Хоть через двадцать годов! – Прикрепив к седлу небольшой мешок, Катя ловко вскочила на коня. Длинный подол нимало ей не помешал.
