Immortality (СИ) - Грушевицкая Ирма (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Это пришлось сделать в одночасье, когда почти забытое чувство тревоги заставило оглянуться через плечо. Я зашипела больше из-за разочарования, нежели от страха. Вампира ещё не было видно, но кто-то определённо должен был появиться на противоположном берегу широкой, заросшей тиной реки. Кто он был, зачем он здесь? Было ли его целью найти меня, или же это кочевник, случайно забредший в эти забытые богом места. Единственное, что я чувствовала – раздражение от того, что придётся уйти. И сделать это надо было как можно быстрее: больше никаких вампиров в моей жизни!
Я перебралась в горы, направившись к югу от амазонских дебрей. Живность там была более разнообразной, и некоторое время я провела, наслаждаясь новыми вкусовыми ощущениями. Ламы, пумы, кугуары – все они достаточно хорошо питали меня, но никак не способствовали восстановлению щита. Нужно было остановиться, и я отправилась в Новую Зеландию: край света для тех, кто желает никогда не быть найденным. В том числе и для вампиров: скудность предлагаемого Южным островом рациона отпугивала от него подобных мне существ.
Я жила в горах, иногда спускаясь в долины. Моё вегетарианство стало похоже на веганство: кролики, мелкие грызуны – вот и всё чем я питалась. Иногда я воровала на фермах коров и свиней. Свиная кровь была самая сладкая, но я редко позволяла её себе: всё-таки целью моего пребывания здесь было восстановление утраченной прочности щита. Лёгкая жажда снова стала моей спутницей, но переносила я её гораздо легче, чем в первые годы. Вновь обретая, я чувствовала, как вместе с ней в меня постепенно возвращается насильно выгнанная человечность.
Однажды я застала себя сидящей на вершине горы, любующейся закатом. Краски, которыми лучи упавшего за горизонт солнца раскрасили небо, были невыносимо прекрасными: от режущего глаза бело-розового до тёмно-красного; от нежно-голубого до насыщенного фиолетового. Вспомнить названия цветов получилось не сразу, но когда, наконец, это удалось, я радостно рассмеялась. Впервые за много дней. Или веков. Осознав это, я рассмеялась ещё громче, и неожиданно чувство неимоверного облегчения затопило меня: я наблюдала, как умирал день. Я любовалась этим зрелищем. Я ценила красоту.
Я всё ещё была человеком.
Многолетнее ли вегетарианство сделало меня такой, или те надежды, что долгое время не умирали в моей душе, - но внезапно я поняла: бесполезно бежать от себя. Я не хищник, раз могу чувствовать. Я не монстр, раз могу удержаться от соблазна им стать. Убийство ради пропитания никогда не было грехом даже среди людей, но, в отличие от них, себе подобных я не убивала. Моя сущность - пить человеческую кровь, но я иду наперекор своей природе. Да - я зверь, но зверь думающий. И ареал моего обитания не леса и горы, а городские кварталы и маленькие дождливые города. Я менее зверь, чем множество населяющих их людей.
Снова я чувствовала себя новорожденной. Но теперь рождению этому я искренне радовалась. Пришла пора возвращаться.
Год я прожила в Австралии. Необходимо было снова привыкать жить среди людей. Нет, никаких проблем с жаждой не возникало, но за три года, проведённые вне социума, в мире многое изменилось. Как изменилось и во мне. Теперь я знала, что сущность - преходяща. Что нет ничего вечного, кроме времени. И я тоже была временем, что текло между людей, не запоминая их имён, лиц, но пользуясь благами, что они для своего времени – меня – создавали. Я ещё больше стала ценить искусство и культуру, музыку и застывшие формы. Спустя пять сотен лет девушки всё ещё плакали над Шекспиром и Бронте, и думаю, пройдёт ещё пятьсот, а плакать они не перестанут. Люди уходили, но то, что делали наиболее талантливые из них, оставалось и бережно хранилось потомками. Меня интересовало всё новое: я пыталась угадать, что из него смогу унести в вечность, а что перестанет интересовать уже следующее поколение.
Я не стала социопатом, но запретила себе обращать внимание на такие мелочи как деньги, одежда, место жительства. Мне нужны были деньги – я их брала: для вампира не было ни одного замка, ни одного сейфа, который он не мог бы вскрыть. Мне нужна была одежда – я тратила на неё эти деньги. На них же я оплачивала квартиру, они же позволяли мне покупать всё, что нравилось. Когда деньги заканчивались, я либо просто брала то, что хотела, либо снова находила сейф.
Австралия наскучила быстро, и я вернулась в Америку.
Я меняла города, без жалости оставляя в них всё, что мне было ненужно. Но постепенно, как и любой человек, начала обрастать вещами. Это немного тревожило: с каждой любимой вещью я становилась менее мобильной. В коне концов, пришло понимание, что такой образ жизни не для меня: надо было либо остановиться, либо бросить всё и снова кочевать по миру. Последнее мне искренне надоело, но для первого пока не хватало смелости.
Оставаясь наедине с собой, я всегда закрывалась щитом. И вообще, старалась лишний раз не показываться людям. Впервые я сняла щит в Сиднее, недалеко от знаменитого оперного театра. Это была проверка. Около недели после этого я курсировала по городу и окрестностям, прислушиваясь к своим инстинктам, но знакомого покалывания в лопатках не ощущала. Постепенно я увеличивала время пребывания вне щита, прекрасно понимая, что навсегда отказаться от него не получится. Шанс, что за мной могут наблюдать, оставался.
Прошел ещё год, прежде чем я позволила себе прожить на одном месте больше месяца. Ничего не случилось, но, тем не менее, я покинула уютную двухуровневую квартиру в Чикаго, отправив свои вещи федеральной почтой до востребования в небольшой городок в Висконсине. Затем был Мэн, Северная Дакота, Айова… Через семь лет после последнего посещения, я рискнула приблизиться к Вашингтону.
Городок Льюистон, на границе штата Айдахо. С документами на имя Розмари Гудвин меня с лёгкостью взяли смотрителем в муниципальную библиотеку. Мешковатая одежда, очки в роговой оправе, аккуратно убранные с лица волосы – незаметная серая мышка, которую никто и не вспомнит через пять минут после встречи. Я работала три дня в неделю, остальное время проводила вне города, развлекая себя охотой и путешествиями. Несколько раз я пересекала границу Вашингтона, но дальше чем на сотню миль на территорию штата не углублялась.
Так я прожила ещё полгода, когда, наконец, решила, что могу беспрепятственно поселиться в родных местах. Я понимала, что север штата закрыт навсегда, но, честно говоря, густонаселённый Сиэтл привлекал меня гораздо больше.
Всё было чудесно: мне удалось найти квартиру в нужном районе – таком, где никогда и никому нет ни до кого дела. У меня было новое имя и новая внешность. Я даже позволила себе завести подругу. Хотя, вряд ли маленькая темноволосая Эмили Клируотер, снимающая в доме напротив крошечную квартирку с одной спальней, знала об этом.
Часть 7
Soundtrack - Life for rent by Dido
Шел второй месяц моего пребывания в Сиэтле. Я с лёгкостью устроилась на работу: диплом бакалавра английского языка, никаких возражений по поводу ночных смен – и перед вами новая сотрудница библиотеки Вашингтонского университета. Я работала, предпочитая полутёмные подвалы архива залитым солнцем библиотечным залам. Как бы ни была авторизирована современная жизнь, некоторые вещи оставались неизменны: печатному слову до сих пор верили больше, чем напечатанному на экране, и до сих пор архивы предпочитали располагать в подвальных помещениях. Подсознание человеческое срабатывало верно: всё уходит в землю – люди, истории, имена.
