Ведьма должна умереть! (СИ) - Каиров Виктор (читать книги полные .TXT) 📗
Из-за заполонившего тракт народу, даже поговорить толком было трудно, что уж говорить про хоровое исполнение песен. Мы либо тихо перешёптывалась, пряча глаза от очередных любопытных, рассматривавших фальшивых хеджанцев, либо и вовсе молчали.
Больше всех разговаривала Фэлла, замолкавшая только тогда, когда нас обгоняла очередная повозка. Наша телега не отличалась особой скоростью. Главным образом, Фэллу интересовал юный волшебник и магия как таковая. На самом деле, послушать его было интересно всем. Даже гном прислушивался к рассказам Иллара.
– Хорошо, допустим, я поняла, как вы делаете магические замки. А как же ваши светильники? Тут в чем секрет?
– Тут особого секрета и нет. Это монотонная, скучная работа. Сначала изготавливают сам фонарь. В него вставляют материал, который будет светиться. Чаще всего используют стекло. Оно дешевле. Но зато оно и не так долговечно. Его хватает на год-другой, затем оно трескается. Лучше всего подходит обсидиан, он может светиться сотни лет. Его к нам в университет привозили обычно с гор Тар-Тара. Еще его поставляет Фазеленд, – маг кивнул на гнома. – К светильнику прикасаешься посохом Руде и все – он светится.
– Все так просто?
Маг пожал плечами:
– Я же говорю, это монотонное дело. Я знаю, что университет зарабатывает на этом немаленькие деньги. С восточной стороны Терского моря только мы занимаемся производством магических светильников. Каждый из нас на втором-третьем курсе несколько часов в неделю занимался производством этих дурацких светильников.
– Что такое посох Руде? – подала голос из-под накидки Вела.
– Это старый артефакт, говорят, что раньше им можно было зажигать даже звезды. Но это, конечно, легенды. У нас несколько таких посохов, хотя это вроде как тайна, – смутился маг.
– То есть любой, у кого есть этот самый посох, может наколдовать себе множество светильников и озолотиться? – спросил гном.
– Нет, посох работает только в руках мага. Еще нужно знать заклинание, – ответил Иллар, наградив гнома взглядом, обозначающим что-то вроде «это знает даже ребенок».
В один из дней, лес по левую сторону дороги расступился, уступив место широкому лугу, и вдали стала видна синяя гребенка Ухванских гор. Центральные горы Империи не отличались особой высотой в отличие от северных Ниганских гор, отделяющих Старые земли от заснеженных равнин Вога. Интерес к появившимся горам проявил только Иллар и Вела. Я и Фэлла к ним были равнодушны, а гном, выросший в Фазеленде, обозвал Ухванские горы, делившие страну на восточную и западную часть, «холмиками».
Горы с каждым днем приближались и росли. Вместо окрашенных багрянцем лесов, тянувшихся от Новой Ниссы, предгорье было хвойным. Через семь дней после того, как мы покинули столицу, наша дорога влилась в тракт, ведущий к Ухванским горам от Кружа, знаменитым своим сражением. Мы повернули к перевалу Василиска. По бокам более широкого тракта красовались мильные столбы, отсчитывавшие расстояние. Перейдя перевал, мы должны были попасть в восточную часть Империи и повернуть на север к Милону – городу, соперничающему с новой столицей.
Дорога от Кружа к горам, в отличие от той, по которой мы ехали раньше, местами была даже мощеной и окруженная сточными канавами. Хотя эти горы и не были очень высокими, весной с них сходило достаточно талой воды, чтобы превратить обычные земляные колеи в непролазную грязь. На севере Ухванских гор ручейки и речушки превращались в Кессолу, петлявшую среди северных лесов. Уже в столице река, став судоходной, спешила к Терскому морю. Дорога, ведущая к перевалу Василиска, была выложена булыжникам еще в те времена, когда Милон единолично правил восточными землями, а на Старых землях не была заложена даже первая крепость. Никто и подумать не мог, что в непролазной глуши северных лесов появится столица новой Империи.
К Василиску мы подъехали вечером. Заходящее солнце окрашивало горы в серо-розовый цвет. На вершинах уже искрился первый снег, казавшийся сейчас в закатных лучах красным. Ниже горы, уже подернутые вечерней дымкой, меняли цвет на сиреневый, а затем, там, где на склонах росли ели и сосны, и вовсе становились серыми.
– Красиво, – сказала Вела, смотря на горы.
Я был согласен с ней. Перевал Василиска был одним из красивейших мест Империи. Конечно еще были Наганские горы с их Зубом Мудрости и Крайней мыс, от которого тянулись горы Тар-Тара.
Скалы здесь резко и почти вертикально обрывались вниз. Было такое ощущение, что могучий великан разрубил Ухванские горы одним ударом гигантского топора. С противоположной стороны, с востока, скалистая гряда напоминал лежащего на земле поверженного змея, перерубленного на две неравные части в месте перевала. Имя Василиска перевал получил именно из-за этого сходства.
У перевала расположился небольшой городок, изобилующий постоялыми дворами. Видимо, летом через поселение шел большой поток людей. Я попытался найти не самый заметный трактир, но и не такой, чтобы в нем можно было нарваться на неприятности. Фэлла ворчала, что тратить целый час на катание по городу, чтобы выбрать неказистый домик на окраине для сна на одну ночь, глупо. Но остальные были согласны с тем, что не стоит привлекать к себе лишнее внимание.
Как всегда, я попросил у хозяина заведения две комнаты. Я, маг и гном ночевали в одной, а северянка с Фэллой в другой. То, что хеджанские жены спали отдельно от мужа, особых вопросов не вызывало. Ведь по крайне мере одна из них – ту, которую изображал гном, – супружеские обязанности, по мнению окружающих, выполняла. Надо было видеть недовольство Габи с утра, когда на него с интересом смотрели работники постоялого двора, пытаясь сообразить, чем эта пигалица сумела меня соблазнить.
В этом постоялом дворе отчего-то решили, что мы говорим исключительно по-хеджански и довольно громко обсуждали особенности жизни «гостей» с юга. С утра, пока мы завтракали, прямо за нашими спинами разгорался нешуточный спор. Мнения спорящих разделились. Посудомойка и повариха сошлись на том, что муж (то есть я) законченный извращенец и вместо того, чтобы ночевать с молодой женой (Велой) или старшей (Фэлла, по мнению посудомойки, бывшей тоже нехрупкого телосложения, – идеальный выбор), остановил свой выбор на низкорослой уродине. Вышибала и хозяин таверны наоборот отстаивали мнение, что за тряпками гнома скрывается какой-то изъян или уродство, что позволяет ему (то есть ей) удовлетворять мои ночные запросы с особым изыском.
Покидая постоялый двор с их болтливыми работниками, я вежливо попрощался, не без удовольствия наблюдая, как лицо хозяина стало пунцовым. Габи же как бы случайно наступил на ногу вышибале. Еще в течение часа гном костерил на чем свет стоит этот постоялый двор, его работников и их извращенную фантазию. Остальным оставалось лишь тихонько посмеиваться.
На выезде из города стояла небольшая казарма, в которой скучал отряд, охраняющий дорогу на перевале. На стене здания был начерчен синий магический круг. Я равнодушно провел по нему глазами и украдкой оглянулся – никого в синих плащах поблизости не наблюдалось. За последние несколько дней, когда мы блуждали в малонаселенных уголках страны, я уже и отвык от этих синих меток. Я заметил, что гном тоже осторожно оглядывает окрестности казармы. Видимо были правы те, кто говорил, что на них не распространяется ведьмовская магия.
Дорога начала петлять и постепенно подниматься вверх. На поворотах мощеный путь увеличивался в ширине вдвое, чтобы без проблем дать разъехаться повозкам, которым было тяжело разворачиваться на крутых изгибах. Подъем к перевалу был скучен и утомителен: мы медленно петляли по каменному серпантину. Пару раз навстречу быстро скатилось несколько тяжело груженных телег. Лошадей придерживали возницы. Разгоняться на этой дороге при спуске вниз не следовало: мы проехали мимо пары остовов возов, валяющихся в кустах за обочиной. Наконец наша лошадка начала заметно сдавать, мы спешились, и дальше уже поднимались пешком. В телеге остались только вещи Велы и гнома. Через несколько часов утомительного пути, мы, наконец, взобрались на перевал Василиска.
