Пути непроглядные - Мистунина Анна Владимировна (книги без регистрации txt) 📗
На этот счет добрый хозяин явно скромничал. Усаживаясь на указанное им место, Рольван ощущал на себе неприветливые взгляды трех десятков посетителей, сутулых, бородатых, насупленных, неуловимо похожих между собой, как бывают похожи обитатели небольшой деревни, где новые люди селятся нечасто и все жители приходятся друг другу родней. Поодаль от огня пристроился одинокий музыкант с волынкой, из которой он извлекал на редкость несчастные звуки. На него поглядывали хмуро, даже раздраженно, но в оловянной кружке на столе поблескивала горстка медяков. Торис скривился.
– Хвост ему прищемили, что ли?
– Брось, – сказал Рольван. – Пусть играет.
Он вытащил и бросил в кружку мелкую монетку. Волынщик, не прерывая игры, изобразил признательную гримасу. Обойдя его, все трое устроились за столом. Жар очага мигом согрел их и прогнал память о мороси за дверью. Они сняли плащи, позволив заботливому хозяину повесить их у огня. Еще в начале пути было решено, что образ дружинников может оказаться скорее помехой, чем подспорьем в их поисках, особенно если придется забираться в глухие места, где любви к верховной власти не бывало отродясь, а старики все еще бредят сказками о свободных кланах и мудрых дрейвах. Потому все трое выглядели, как обычные путники в льняных рубахах со штанами, коротких туниках и темных дорожных плащах. Вооружены были, правда, почти до зубов, но здесь уж ничего не поделаешь. Зато дорогостоящие кованые кольчуги и шлемы, по которым любой признал бы в Рольване и Торисе знатных воинов, сменили простые кожаные панцири с нашитыми бляшками, да и те оставались упакованными в седельных сумках. Единственным противником, повстречавшимся им до сих пор, был дождь, и таскать на себе тяжелую намокшую кожу не было никакого желания.
Вскоре из дальней двери за очагом вышла женщина, полногрудая, опрятная, какой и положено быть хозяйке приличного заведения, и перед голодными путниками появились глубокие миски с бараньей похлебкой, ароматной и наваристой, свежий хлеб и кувшин с ячменным элем. Рольван осушил свою чашу в несколько глотков и почувствовал себя вполовину не таким злым и промокшим, как несколько минут назад. С облегчением принялся за еду. Спутники не отставали, и долгое время они только двигали челюстями да опрокидывали одну за другою чаши. Местные обитатели поглядывали с неприязнью, переговаривались негромко, но ссору затевать не спешили, и Рольван решил не обращать на них внимания. Волынщик затянул новую мелодию, еще пронзительнее прежней.
– Что делать будем, командир? – спросил Торис, вытирая рукавом усы.
Рольван пожал плечами и вновь потянулся к кувшину. Он не знал ответа.
Третью неделю ехали они к югу, сворачивая на всяком постоялом дворе, у всякого придорожного трактира, описывая наружность и прочие приметы Гвейра буквально каждому встречному и всюду получая один и тот же неутешительный ответ. Дважды их направляли по ложному следу; один раз они целый день скакали вдогонку за путником, который в конце концов оказался вовсе не Гвейром и с которым Рольвану пришлось-таки сразиться – обнаружив за собой погоню, этот путник счел себя смертельно оскорбленным и не пожелал принимать никаких объяснений.
Если только Гвейр вместе со своим конем не обратился в волка или не сделался невидимкой, он должен был оставить хоть какие-то следы, хотя бы раз за все время попасться на глаза людям – разве что он выбрал другую дорогу или вовсе не поехал в Каэрдун. Рольван все больше склонялся к этой мысли и удивлялся своей первоначальной уверенности. В самом деле, с чего бы беглецу спешить туда, где его в первую очередь станут искать? Разве не разумней для него уехать прочь за пределы Лиандарса, хотя бы на север, за Стену, туда, где не почитают квирской веры и где ему, дрейву, не будет угрожать такой опасности, как здесь? Или – кратчайшей дорогой к побережью, купить место на корабле и навсегда покинуть остров, затерявшись в огромном мире, где его никто никогда не найдет? А если так, значит, они зря оставили своих товарищей и тидира и ехали сейчас совсем не в ту сторону.
Вдобавок всю последнюю неделю шли дожди, и настроение было под стать погоде – холодным и промозглым. Ториса, судя по всему, смущали те же самые мысли. Временами Рольван жалел, что не отправился в одиночку. Тогда ему по крайней мере не пришлось бы отвечать на этот надоевший хуже желудочных колик вопрос.
Он скривился и наконец ответил:
– Мы поедем дальше и будем искать, пока не найдем.
– Понятное дело, – вздохнул Торис.
Рольван пожал плечами. Торис наполнил свою чашу и заговорил вполголоса:
– Чудной здесь народ, скажу я тебе. Мне еще на том постоялом дворе почудилось – пуганые они какие-то, понимаешь, о чем я? Если даже и видели кого, нам не скажут.
– Пожалуй, – согласился Рольван, помолчав.
Они действительно были чем-то напуганы – и старательно приветливый хозяин, и его пышнотелая жена, и жалобный волынщик. Про остальных, чьи взгляды буквально ловили каждое движение приезжих, и говорить было нечего.
Рольван устало потер глаза. Одно из двух: или возбужденное усталостью и неудачами воображение решило над ним подшутить, и тогда ему всего лишь надо завалиться на какой найдется тюфяк и дать себе, наконец, отдых. Или же все в таверне неумело изображают отдыхающих, а на самом деле то ли откуда-то ждут нападения, то ли замышляют его сами.
– Хозяин! – позвал Рольван, и тот сразу же очутился рядом.
– Желаете чего, благородные господа?
– Принеси еще твоего отличного эля, – сказал ему Рольван, – и сядь с нами, поговорим.
Эль действительно был неплох, и поговорить хозяин таверны не отказался. Не задав ни одного вопроса, Рольван узнал, что погода дурная, и если дальше так пойдет, урожая хорошего нечего и ждать, что приплод у овец и у коров в этом году на удивление здоровый, грех жаловаться, да и зима, если верить приметам, будет теплой. С другой стороны, приметам тоже верить не след: в день святого Калиаса было морозно, а это, как все знают, означает сухое лето, и что мы видим? И трех дней подряд без дождя не обходилось. Что приметы нынче ошибаются, это не к добру, благородные господа, конечно, знают, что приметы верны всегда, кроме темных времен; а что нынешние как раз темные, то это самая что ни на есть истинная правда…
Он замолчал и истово осенил себя божественным знаком. Торис воспользовался паузой:
– Вот-вот, как раз об этом-то мы бы и послушали. Расскажи нам про темные времена.
– И вправду, добрый хозяин, – поддержал Рольван, – поведай нам о ваших бедах.
Произнесенные вполголоса, эти слова прозвучали неожиданно громко в притихшей комнате. Даже волынщик отложил свой инструмент и во все глаза уставился на Рольвана.
– А вы, благородные господа, видно, издалека, раз ничего не знаете, – полувопросительно заметил хозяин.
– Мы на самом деле издалека, – ответил Рольван, краем глаза наблюдая, как напрягаются сидящие за столами, как руки их будто ненароком тянутся к поясам, к рукоятям длинных ножей.
Торис нахмурился и схватился за меч. Рольван под столом наступил ему на ногу. Гигант нехотя положил ладони на стол.
– Вижу, вас тревожит какая-то опасность. Расскажите нам, чтобы и мы были начеку.
Пока хозяин думал над ответом, из-за соседнего стола уже раздалось громкое:
– Ну хватит уже!
Человек, что неспешно поднимался на ноги, ростом почти не уступал Торису и выглядел большим любителем подраться. Его сбитые кулаки и обманчиво-медлительные движения давно уже привлекли внимание Рольвана.
– Ишь, выспрашивают, что да как, а сами-то небось холоднее мертвого! – прорычал он, перебираясь через скамью и оказываясь рядом в сопровождении своих мигом оказавшихся на ногах приятелей.
Дальнейшее происходило одновременно: полетел, выбрасывая золотистую струю, на пол смахнутый со стола кувшин, Торис вскочил и наполовину вытащил меч, Рольван перехватил его руку и буквально повис на ней; хозяин таверны с решительным видом перегородил смутьянам дорогу. Твилл, сидевший рядом с ним, вставать не стал, но вытащил нож и поднял его перед собою, так, чтобы видели все.
