Дело земли - Кинн Екатерина (электронная книга .TXT) 📗
Райко снова согнулся в долгом поклоне, говоря себе, что не солгал — нельзя же невнятные выкрики безъязыкого считать именем… Скорее уж кличкой. «Монах-пропойца» — кто бы это мог быть? И у кого об этом спрашивать?
Рыбу надо искать в пруду, монаха — в монастыре. Но боги, боги неба и земли, сколько монастырей в Столице и ее окрестностях!
Райко вернулся во внутренний двор, где господин тюнагон неспешно беседовал с Сэймэем.
— Этого, — показал он стражникам на полудемона, — в сухой колодец. И плотно прикройте крышкой. Стеречь как Три Священных Реликвии.
Ощущение неудобства, колючей ветки за воротом, не отставляло Райко ни по дороге во дворец господина Канэиэ, ни за трапезой. Он кланялся, что-то говорил — как сквозь толщу воды это было, будто и не с ним. За последние дни мир вывернулся мехом внутрь и показал ему свою изнанку, о которой человеку лучше не знать. Вспомнилось прочитанное где-то: «Если бы люди способны были видеть демонов, наполняющих все пять стихий, они сошли бы с ума от ужаса».
Да еще и клонило в сон — Райко со вчерашнего вечера глаз не сомкнул, а теперь пришлось еще и наесться, и напиться — хотя выпил и съел он в меру, памятуя, что вечером предстоит возить по улицам убийцу.
Помогало присутствие Сэймэя — по сути дела весь поток красноречия господина тюнагона гадатель принял на себя. Райко пришлось туго лишь тогда, когда тюнагон начал расспрашивать о том, чего Сэймэй видеть не мог: о ночной стычке.
Надо сказать, господин тюнагон сегодня был совсем не похож на себя позавчерашнего, так громыхавшего, что хоть на тутовое поле [43] беги. Распустив завязки верхнего платья, как в кругу своих, улыбаясь и приказывая слугам подливать, господин Канэиэ расспрашивал Райко с таким внимательным участием, словно давно уже стал его другом и покровителем. Чванства в нем было не в пример меньше, чем в господине Левом Министре, и на небожителя он, в отличие от своего старшего брата, походить не старался. Он был человек — позавчера гневный и… да, напуганный. Сегодня… пожалуй, все еще напуганный, но уже обнадеженный. И было в нем некоторое трудноуловимое очарование. Его старшим братом нельзя было не любоваться — даже сквозь глухое отвращение, от которого Райко не мог отделаться. Господин Правый министр выглядел, одевался, двигался как создание в своем роде совершенное. Господин Канэиэ выглядел, одевался и двигался как человек, которого совершенство не интересует. Они были похожи — и все же различны. Правым Министром можно было только восхищаться. Господин Канэиэ же чем дальше, тем больше нравился Райко, и начальник стражи ничего не мог с этим поделать. Приходилось постоянно напоминать себе, что этого человека, который так удивительно умеет раскрыть тебе свои объятия и расположить к себе твою душу, очень многие ненавидят смертной ненавистью. Это было удивительно, но от того не переставало быть истиной.
Вспомнился вдруг господин Хиромаса, его глуховатый голос: «Если бы вы оказали знаки внимания даме Кагэро…» А ведь она, наверное, тоже ненавидит господина тюнагона Канэиэ.
— Просто поразительно, — сказал тюнагон, — что такой замечательный молодой человек, как вы, все еще в шестом ранге и не имеет доступа во дворец. Вы достойны поста офицера дворцовой стражи. Вы первый стрелок из лука во всей столице — а между тем, должности получают менее даровитые отпрыски знатных родов. И что же они делают там, в страже? Целыми днями только сплетничают. Соперничают за право сопровождать государеву повозку на праздниках — но по той ли причине, что государь может подвергнуться опасности? Нет, ради того лишь, чтобы покрасоваться в парчовых нарядах. Ах, если бы от меня это зависело, господин Минамото — вы непременно получили бы повышение, но от меня сейчас не зависит ничего. Кто я? Тюнагон в Государевом совете. Мои братья и дядя отстранили меня от всех важных дел, а ведь мы одной крови, мы дети господина Кудзё, который приходился господину канцлеру братом. Моего старшего брата вы сегодня видели, господин Минамото — как он вам понравился?
И что отвечать на такой вопрос?
— Он показался этому воину человеком целеустремленным.
— Я не ошибся в вас, господин Минамото — вы еще и умны. Действительно, брат мой — целеустремленный человек. Однако если сравнить его с нашим старшим братом, господином Великим Министром Хорикавой — он еще младенец. Что может сделать такой человек, как я, против двух таких, как они? Господин Сэймэй, — тюнагон сделал плавный жест в сторону второго гостя, — предсказал моему сыну блестящее будущее, и что же? Едва поползли слухи, как мой дом тут же подвергся опасности…
— Вам следовало быть осторожней, — сказал Сэймэй.
Видимо, знатные особы привыкли, что этот гадатель разговаривает с ними так запросто. Господин Канэиэ, признавая правоту Сэймэя, молча опустив голову, развел ладони.
— Я ошибся, не послушав вас. Можно ли поправить дело?
— Можно ли пролитую на землю воду собрать опять в сосуд? — Сэймэй пожал плечами.
— Какая жалость.
Плечи господина тюнагона поникли, и Райко ощутил глубокое сострадание к этому человеку.
— Однако есть вода в других сосудах, и если обращаться с ними осторожнее, то можно и воду сберечь, — невозмутимо продолжал Сэймэй. — Один из сосудов треснул и протекает — но мы еще можем заделать трещину.
Господин тюнагон ударил прутом по бронзовому обручу, привлекая внимание слуг.
— Оставьте нас все, — громко велел он.
Райко даже подивиться не успел, как быстро выполнен был приказ. Господин тюнагон повернулся к Сэймэю.
— Разве будущее, предсказанное моему сыну, может измениться?
— Будущее вырастает из настоящего, — ответил Сэймэй. — Я сказал, что сын оправдает ваши надежды. Но я не знаю, будет ли он, например, счастлив в жизни или нет.
— Да кто же счастлив в жизни… — пожал плечами тюнагон. — Вы, я, мои братья, господин Минамото? Даже демоны и бесы — и те вон как страдают…
— Скажу проще: вам хотелось бы, чтоб он, достигнув тех высот, о которых вы мечтаете, жил долго и умер своей смертью?
— Да, — решительно кивнул тюнагон.
— Ну тогда еще не поздно поправить дело. Кто из ваших слуг мог знать, куда направлялись убитые девушки? Кто мог давать им поручения или отпускать их домой?
— Старшая над служанками… Она дочь моего отца от наложницы, на пять лет старше меня. Но, — решительно покачал головой тюнагон, — я в это не верю. Родственные связи, конечно, не крепость, сами знаете, а зависть разъедает любой металл, но между нами всегда все было хорошо и, признаться, без этого, я давно бы убрал ее куда-нибудь подальше, потому что все всегда делается в последнюю минуту и никто не замолкает… сто раз я грозился разогнать этот птичник — но они знают, что я как разгневаюсь, так и успокоюсь.
— Она состоит в сношениях с дамой Кагэро?
Господин Канэиэ заметно помрачнел. Он не любил, когда ему напоминали о даме Кагэро. Рассчитывая на поддержку Фудзивара-но Томоясу, он в свое время взял в жены его дочь — но из этого брака ничего не вышло, так к чему ворошить былое?
— Нет, я взял ее в дом раньше, когда ко мне переехала первая жена. До того мне не нужно было столько прислужниц. Всю женскую работу делали жены и дочери моих слуг, ими управлял старший конюший. Поначалу моя госпожа северных покоев, как водится, жила у родителей, но когда она забеременела, гадательница сказала, что это будет мальчик, и я хотел, чтобы он родился в моем доме. Это было в пятый год Тэнряку. Тогда я и взял госпожу Токико начальницей над служанками.
— Стало быть, она в вашем доме самое малое пятнадцать лет.
— Да. И успела меня изрядно утомить. Но жена любит ее и доверяет ей — а потому я не хотел ничего менять.
— И все эти пятнадцать лет…
Райко был не то чтобы потрясен до глубины души, но все же удивился — господин Канэиэ совсем не походил на человека, который будет пятнадцать лет терпеть в доме беспорядок. Однако ему тут же пришло в голову соображение, которое многое могло объяснить: болтливая смотрительница, с одной стороны, конечно, сущее бедствие, а с другой — господину Канэиэ не приходится теряться в догадках насчет того, что происходит в северных покоях. Ему все на хвосте принесут, хочет он или нет.
