Заклятие немоты - Дарт-Торнтон Сесилия (читаем книги онлайн .txt) 📗
— Ужасный человек, — сказал Кейт Фезерстоун гораздо позже, когда они остались вдвоем в помещении, где хранилась сбруя. — Ума не приложу, как тебя угораздило перейти ему дорогу, но теперь держи ухо востро. — Он рассеянно крутил в руках скребок для кожи. — Кажется, ты умеешь обращаться с лошадьми. Если это так, я был бы совсем не против, чтобы ты иной раз приходил помочь. Только держись от него подальше. Я не хочу, чтобы ты кончил, как его паж — бедный косолапый Под, у него всегда такой обреченный вид. Мортье, он… как бы это сказать… — Фезерстоун в задумчивости почесал нос, несколько мгновений отрешенно глядя перед собой. — Он изучает Девять Искусств. И любит, чтобы всякие уро… нездоровые люди выполняли его поручения. Говорят, он общается с оборотнями. Господа Всадники Бури ничего не знают или не хотят знать о его темных делишках. Это настоящий мастер своего ремесла и, кроме того, отличный наставник для будущих Всадников. Его услуги здесь высоко ценят. — Он тяжело вздохнул. — Просто держись от него подальше, к чему тебе лишние проблемы?
Конюх положил скребок на полку и направился к выходу.
— Пошли, парень, дело к вечеру. Возвращался бы ты к себе в Башню, пока не стемнело.
Ему так многое хотелось сказать, о стольком спросить. Голова гудела от вопросов, страстно рвущихся наружу, требующих удовлетворения, но, к сожалению, так же надежно запертых внутри мозга, как сам юноша — в каменных стенах Башни Исс. Если б он только знал пароль, отмыкающий эти замки, если б у него был ключ от них, если б эти двери приоткрылись хоть на волос!..
В кухне для прислуги на Пятом этаже пел, безбожно перевирая мелодию, Трен Спачворт.
«А дубравы шумят и пророчат беду, пророчат беду,
А злые ветра в лицо нам ревут,
А мы, веселые парни-матросы, спешим в небеса,
А вы, сухопутные крысы, сидите внизу, внизу, внизу,
А вы, сухопутные крысы, сидите внизу…»
— Прекрати шуметь, Спачворт, — произнес Дэйн Пеннириг, отчаянно зевая. — Лучше бы голодная обезьянка скулила.
— Это ведь старая морская песня? — уточнил хранитель ключей. — Почему ты переделал слова — уж не собрался ли матросом на Летучий корабль, а, приятель?
— А вы думали! — отвечал Трен Спачворт. — Однажды я выберусь отсюда, помяните мое слово.
— Зачем? Здесь не так уж и плохо. И потом, чем ты собрался зарабатывать на корку хлеба — надеюсь, не пением? — Пеннириг отхлебнул настойки остролиста из треснувшей чашки и задрал обутые ноги на стол.
Деревянные весла стояли, прислонившись к печи для выпечки хлеба, все еще хранящей дневное тепло. Пламя светильников танцевало на пряжках, имеющих вид лесных животных, отражалось в глазах, смягчало выражения лиц собравшихся. Слуги коротали вечер — резались в карты, бросали кости, пили, болтали о том о сем. Дети играли в Мышку и Силки.
— Я бы рванул к дайнаннцам, так же, как и ты, Пеннириг, так же, как и любой из вас на моем месте. Только в отличие от вас, олухов, я бы прошел Испытание и стал частью Великого Братства. Мне нужны странствия, битвы, приключения, я хочу, чтобы королевские менестрели слагали обо мне песни! Как тут можно жить, в этой тюрьме? Ведь здесь хуже, чем на острове — вокруг леей, полные мерзких чудовищ, Злыдарей, уманщиц, бодлаков и… — Трен закусил губу, — всяких других. А корабли летают себе поверху как ни в чем не бывало. Чаща давно стала морем, вот только станет ли море чащей?
Пеннириг похлопал его по руке.
— Не стоит пить так много остролиста. Боюсь, как бы ты не превратился в философа.
— А я боюсь, как бы мой дружок Шипшорн не превратился в корм для червей.
— Что, опять проблемы?
— Еще какие. Заперт в погребе до утра в наказание.
— Бедный хранитель погреба! Ему бы поостеречься, а то ведь Грод вылакает к утру все бочки!
Слова Спачворта задели безымянного юношу за живое: он тоже всей душой стремился прочь, в дальние края, где он отыщет все ответы, а нет их — пусть, лишь бы подальше отсюда. Найденыш вдоволь наслушался от прочих слуг о тех опасностях, которые подстерегают путников в лесу, о диких существах, что таились во мраке. Но в этом мире имелось кое-что пострашнее любой сверхъестественной твари — перспектива провести остаток своей жизни в унизительном, изнуряющем рабстве.
На коленях у хранителя ключей свернулся комочком маленький капуцин, одетый в камзольчик из испорченного бархата. Зверек жалобно хныкал, как малое дитя.
— Горюет о своем друге, — с нежностью сказала одна из женщин. — И как только Панча занесло на конюшни? Бедняжка, его прогнали в лес камнями.
— А что удумали теперь наши господа? — вставила судомойка. — Велели перевоспитывать всех обезьянок, чтобы те боялись конюшен как огня! Кто-нибудь знает, какая муха их укусила?
— Говорят, тут не обошлось без нашей Ходячей Оспы, сегодня он там работал. — Молодой паж указал пальцем на сидящую на корточках в углу темную фигурку, которая съежилась еще больше в ожидании вспышки гнева.
В глазах большинства слуг одно лишь обстоятельство оправдывало присутствие найденыша в Башне: благодаря ему они не были больше людьми самого низкого сорта. Возможность унизить безобразного парня, можно сказать, грела им души, хотя сердца при этом оставались холодными, точно лед. Многие до сих пор не определились, как им поступать: обижать несчастного, утверждая тем самым свою силу и власть, или вообще забыть о нем, дабы не утруждать себя лишними эмоциями и не оскорблять собственное чувство прекрасного столь омерзительным зрелищем. Обе возможности были одинаково привлекательны.
— Почему этот всегда таскается за живыми людьми? — возмутился чернорабочий. — Сидел бы за печкой вместе со своей тронутой Гретхет.
— Да он у нее заместо барашка, — ухмыльнулся другой. — Старуха надеется выручить за его желтую шерстку солидные барыши. Почему она, а не мы, например?
— Там, где порядочные люди едят, подобным тварям не место! — высказался третий.
Кто-то из детей постарше запустил в парня чашкой. Та больно ударила в плечо.
— Оставьте его — он вам ничего не сделал! — рявкнул хранитель ключей.
Но слуги уже и сами забыли про найденыша: как раз в это время бондарь Греч начал жуткий рассказ о чудовище, прозванном Накелэвие. Существо это морское, но коли выйдет на сушу, то жди беды: посевы сгубит, амбары и житницы разорит, а попадись на пути кто живой — тому не уйти.
— Голова у него размером с десять человеческих, — стращал Греч, брызжа слюной от возбуждения, — губы вытянуты вперед наподобие свиного рыла, зато если разинет пасть — хоть телегу в нее закатывай. Дохнет левой ноздрей — напустит плесень да мучнистую росу на пшеницу, чихнет правой, так вся скотинка в округе издохнет, потому как дыхание его — чистый яд. И еще, всем известно, что приход Накелэвие — верный знак долгой смертоносной засухи. В дождь его на землю и пряником не заманишь.
— Правда? — спросил кто-то. — Не любит, значит, пресной водицы?
— Это уж точно, — подтвердил всезнающий Греч.
— Да мы из-за тебя ночью спать не будем! Совсем запугал, душегуб! — завозмущались остальные слуги. — У, скотина безрогая!.. (Бондарь был холост.) Гнилые твои кишки!
— Пожалуйста, Бранд, расскажи нам Историю подобрее! — взмолился Реннет Тайбоун.
Старик не мог отказать. Вечер Историй продолжался…
Безымянный юноша, как было велено, полировал украшения на двери, когда незнакомый лакей с верхнего этажа подошел к нему и объявил:
— Тебя вызывают. Мастер Мечей желает видеть тебя немедленно!
В покоях Мастера Мортье царила полутьма. И без того узкие окна были плотно закрыты тяжелым бархатом штор. Силуэт Мастера Мечей слился с высокой спинкой его стула.
— Подойди сюда.
Юноша, по своему обыкновению, повиновался. Он почти не дышал от страха. Паника нарастала, сердце грозило разорваться на месте. Несколько ужасных мгновений холодные, водянистые глаза в упор разглядывали найденыша; тот весь трепетал с головы до пят, покорно ожидая побоев.
