И аз воздам (СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" (книги без регистрации полные версии .txt) 📗

— Почти, — вынув список, составленный в комнате обер-инквизитора, отозвался Курт. — Впереди у меня долгое и увлекательное путешествие по свидетелям расследования, которым интересовался убитый inspector перед своим исчезновением. Alias [18], для того, чтобы узнать, что случилось с ним, придется хотя бы отчасти расследовать расследование, которое расследовал он.

— Этот убитый ваш служитель… Он как инквизитор над инквизиторами? Ищет ересь среди своих же?

— Среди своих же ересь ищут в основном духовники, — улыбнулся Курт. — И стараются пресечь ее прежде, чем она разрастется; проще говоря, поставить своим духовным чадам мозги на место прежде, чем эти мозги окончательно съедут не в ту сторону. А эти ребята занимаются уже не помыслами, но делами: находят и передают суду тех из нас, кто исполняет службу не должным образом, сознательно и намеренно либо по глупости, слабости или попросту разгильдяйству… Порой они перегибают палку и цепляются едва ль не на пустом месте.

— Поэтому среди вас их не любят?

— Любовью не пылают, да, — признал Курт, присевши на табурет, и положил лист с именами на стол перед собою. — Но хоть и я сам не раз подпадал под их пристальнейшее внимание, не могу не признать, что пользы от них куда больше, чем вреда. Что было в данном случае — мне и надо выяснить.

— Получается… — Нессель помедлила, подбирая слова, и договорила: — Получается, ты в этом городе будешь делать их работу? Ведь чтобы выяснить, не связана ли пропажа этого…

— Inspector’а.

— Инспектора… с тем, для чего он и приехал, тебе надо будет узнать, правда ли твои собратья здесь виновны в том, в чем их заподозрили?

— Выходит — так… И в этом я бы хотел попросить твоей помощи.

— Моей?.. — удивленно и растерянно переспросила Нессель; он кивнул:

— Да. Ты говорила, что после пропажи Альты «обшарила» лес вокруг и не нашла ее там — ни живой, ни мертвой. Ты смогла это сделать, потому что она твоя дочь, или это работает с любым человеком?

— Ты хочешь, чтобы я нашла тебе вашего служителя?

— Было бы неплохо, — подтвердил Курт. — Если ты сможешь это сделать — это намного сократит время нашего пребывания в этом городишке, что выгодно не только мне, но и тебе самой, согласись. В живых его точно нет, стало быть, искать придется труп. Так как? Сможешь или нет?

— Я могу попробовать, — неуверенно отозвалась ведьма. — Но есть два условия. Первое: я не смогу этого сделать прямо сейчас. Мне тяжело в этом городе, здесь слишком… шумно и тесно, слишком многолюдно. В моем лесу безлюдно, и там ничьи помыслы не мешали мне работать, а здесь все это множество людей будет перебивать мне след. Да и сам город… Я не привыкла к такой обстановке. Мне надо освоиться, свыкнуться со здешним духом, надо понять, что следует отбрасывать тотчас же, а на что надо обращать внимание… да и просто — боюсь, просто не отыщу следа в таком шуме… Не знаю, как тебе это объяснить…

— Полагаю, я понял, о чем ты, — кивнул Курт. — И сколько времени тебе понадобится для того, чтобы втянуться?

— Не знаю… Несколько дней. Дня три-четыре… может, пять. Если к тому времени ты не обойдешься без моей помощи — я попробую.

— Ну, не так плохо, — передернул плечами он. — А второе условие?

— Мне нужна его вещь. Неважно, что это будет, главное — что-то очень личное, что постоянно было при нем и чего он часто касался… Если это будет нечто, связанное с ним духовно — будет совсем хорошо; к примеру, распятие или этот ваш медальон… Он ведь у каждого свой и с вами всю вашу жизнь?

— Да, и вручается в весьма торжественной обстановке; ближе него, разве что, и впрямь распятие, надетое при Крещении. Но к сожалению, Сигнум исключается: он остался на шее трупа. Где бы этот труп ни был… Но условие я понял, что-нибудь придумаю. Как почувствуешь, что готова — скажи.

— Полагаешь, ты не найдешь его за четыре-пять дней? В Ульме я слышала, что когда-то давно свое первое расследование ты завершил за неделю, раскрыл при этом заговор и несколько убийств и…

— И чуть не остался валяться на земле, разорванный толпой в клочья, — покривился Курт. — И то было скорее исключением, да и ситуация была иной… Здесь придется копать глубоко.

— И что ты будешь делать, если выяснишь, что твои сослужители совершили преступление? Что вы все будете делать — скроете это?

— Откровенно? Я бы скрыл, — кивнул Курт, не обратив внимания на ее вызывающий тон. — Будь это единичное нарушение одного отдельного следователя. Собрал бы лишь наших служителей, устроил показательное судилище и казнь по всем правилам, но тайно — чтобы видели исключительно свои, те, в назидание кому это и следует представлять. На нас и без того вешают множество грехов, чтобы еще и давать пищу для поддержания таких слухов… Но если здесь обнаружится именно то, что подозревается — а именно, замешаны будут высшие ранги либо вовсе отделение целиком — суд и кара должны быть прилюдными. Быть может, Конгрегация и беспощадна к врагам, но своих, что ведут себя как враги, не прощает, не покрывает и карает во сто крат страшней.

— А хотя бы одно такое показательное судилище было? — с явным скепсисом осведомилась Нессель; он кивнул:

— Было несколько. В основном — над людьми из прежних служителей, в первые годы, когда Конгрегация лишь начинала меняться. Кое-кто никак не желал усваивать, что Знак им вручен не для того, чтобы дать больше возможностей для удовлетворения собственных желаний… Идем, — чуть повысил голос он, не дав своей временной подопечной продолжить. — Время уже давно обеденное, и лично я предпочел бы продолжить беседу не с пустым желудком.

Нессель вздохнула, бросив на него угрюмый взгляд, но вслух не возразила. За трапезой лесная ведьма также не произнесла ни слова о Конгрегации, пропавшем inspector’е, грозящей предателям каре или собственной вере в ее справедливость; она вообще все больше молчала, уставившись в свою миску и украдкой поглядывая по сторонам. Покончив с обедом, Нессель торопливо ушла в комнату, а Курт остался за столом, разглядывая список причастных к делу и медленно потягивая местное пиво.

— Майстер Гессе…

На голос рядом с собою он обернулся неспешно, без особенного удивления увидев Ульмера; молодой инквизитор переминался с ноги на ногу, ожидая дозволения говорить дальше и косясь по сторонам, точно всякий миг ожидал немедленного и страшного нападения вражеских орд.

— Петер, — поприветствовал его Курт и кивнул на скамью напротив: — Садись. Тебя снова погнал ко мне старик Нойердорф?

— Нет, — мотнул головой тот, примостившись на край скамьи. — На сей раз я сам попросил…

— Но?.. — подбодрил Курт, уловив заминку в голосе следователя; Ульмер помедлил, вновь бросив взгляд вокруг, словно желая убедиться, что никто не смотрит в их сторону, и спросил со вздохом:

— Позвольте мне говорить прямо, майстер Гессе?

— Хотелось бы, — согласился он как можно благодушней.

— Хорошо… — с заметной неловкостью кивнул сослужитель, явно тяжело подбирая слова. — Я… я понимаю, зачем вы здесь. Попечительское отделение заподозрило, что Официум ведет расследования недобросовестно, а то и впрямую нарушает заветы Веры, закон и тем порочит имя Конгрегации. И в исчезновении, а если говорить без обиняков, убийстве майстера Штаудта подозревают одного из нас. Явившись для его розыска, вы de facto явились ради того, чтобы сделать его работу, чтобы выяснить, не поселилось ли предательство в наших рядах, и если да — покарать изменивших клятве.

— Карать — не моя работа, — осторожно заметил Курт; Ульмер кивнул:

— Да-да, я понимаю. Вы лишь укажете на того, кто виновен, и предадите его суду. И вот для чего я пришел… Понимаете, майстер Гессе, когда я начинал свою службу, я знал, что до высшего ранга никогда не поднимусь; я получил Знак и Печать, меня сочли достойным следовательского чина, но все, и сам я в том числе, понимают, что я не обладаю особенным чутьем или острым умом, каковые могли бы поспособствовать моему возвышению. Я к этому и не стремился: все, чего я желал — это делать то, на что достанет сил. Я без скромности могу заметить, что на прежнем месте моей службы в проводимых мною расследованиях не бывало ошибок. По крайней мере, таково мнение руководства и на это надеюсь я сам. И когда меня перевели в Бамберг, я ничего иного и не желал, и до сей минуты все, чего я жажду всею душой — это исполнять свою работу как должно. Майстер Нойердорф, я знаю, уже рассказал вам, из чего по большей части состоит наша служба в этом городе, и позвольте сказать: я ничуть этим не удручен. Покидая академию, я, разумеется, грезил битвой с еретиками и чудовищами, но мир показал мне — порой страшней всего то, что делают с людьми люди же, такие же, как все, добрые христиане. И когда я просто брожу по домам, разыскивая свидетелей обычного душегубства, свершенного из корысти или злобы — я не чувствую, что теряю время своей жизни напрасно. Я делаю то, для чего меня и воспитали: посильно способствую уменьшению зла в нашем мире.