Спящий бык - Соколов Лев Александрович (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
— Хай Оспак! — Закричал я поднимая руку. — Хай, Ингибьёрг!..
— Хай Димитарр! — Закричала Ингибьёрг, а Оспак только отмахнулся рукой и что-то там себе под нос проворчал.
— Коров доить? — Спросил я, когда тележка подъехала к хижине.
— Ага, — сказала Ингибьёрг.
Вообще и так было ясно, что – ага. Но я уже начал замечать за собой привычку, которая видно рождалась от редкого общения с людьми, в компенсацию начинать разговоры на очевидные или ничегонезначащие темы. Все здешние жители этим страдали. Общение здесь было не только средством передачи конкретной информации, но еще и одним из немногих развлечений.
— А поесть мне не забыли?
— Привезли, — улыбнулась Ингебьёрг слезая с телеги и балансируя наливным задом, — только сперва помоги телегу разгрузить.
Оспак от разгрузки самоустранился и начал распрягать коня. Жбаны предполагалось наполнить не снимая с телеги, бадейкой, поэтому всего снимали то бадейку, скамейку да мелочь всякую. Хари наблюдал за нами открыв один глаз. Как только Оспак освободил из телеги конька, к тому подгарцевал героический Хвитфакси – не выискался ли ему белогривому поединщик? Не появился ли на лугу призрак сексуальной конкуренции? Но работяга вел себя тихо, и смирно пощипывал травку не поднимая глаз на белогривого героя, и не отходя от телеги. То ли по жизни был такой скромный, то ли они с Хвитфакси уже когда-то промеж себя главные детали выяснили. Поэтому мой сварливый подопечный напоследок покосив глазом, ускакал к своим женщинам и дитю.
После того как сгрузили Жбаны, Инибьёрг дала мне с телеги увесистый узел с едой. Я отнес узел в хижину, Хари задумчиво втянул носом воздух и проводил меня заинтересованным взглядом. Разбаловал я старого блоховоза… Оспак тем временем сгрузил с телеги лук и несколько стрел.
— Пойду пошастаю по леску, чем без дела сидеть – буркнул он.
— Во-во, наведи там на лес страх, — одобрительно напутствовал я его. — А то совсем зверье разболталось.
— А что, опять кто выходил на пастбище? — остановился Оспак.
— Ну, выходил не выходил, но два дня назад волк в лесу завывал. Как ему собаки подпевать начали, так сон мой и исчез.
— Тоже мне… Фыркнул Оспак. — Это сейчас еще зверья поменьше стало. Вот когда я в молодости был пастухом, так почти каждый день за копье хвататься приходилось. Наглый был зверь, и до стада жадный. Ничего не боялся. Это сейчас у тебя все работа, знай сено задом дави…
— Но-но, — возмутился я. — Не надо тут… Наша служба и опасна и трудна…
Песни такой Оспак конечно не знал, но смысл слов я видимо до него донес верно, потому что он презрительно фыркнув, и ничего не прибавив пошел к лесу. Я смотрел вслед. Он шел медленно, ноги ставил основательно. Слишком основательно, и я понял, что ему уже тяжело ходить. Возраст отнял у Оспака легкость движений. Но двигался он упорно, будто в запасе у него было все время жизни.
Ингибъёрг тем временем схватила с телеги сделанную без единого гвоздя скамеечку, схватила бадейку, и приступила к дойке. Бегать ей за коровами не приходилось, те к ней шли сами, видимо уж больно их полное вымя тяготило. Правду говорят – не сам идет, да нужда ведет. Я же снова лег на сено, и задумался о вещах важных и высоких. Может даже задремал маленько…
Очнулся я от ощущения, что на меня меня кто-то смотрит. Надо мной под козырьком стояла Ингибьёрг.
— А? Чего? — Я повел рукой по голове, поправля волосы, и в руке у меня остался клок сена, — помочь что?
— Я уже все закончила, — улыбнулась Инибьёрг.
— А Оспак?
— Еще охотничает.
— А-а… Я кивнул и потер глаза.
Больше я ничего путного сказать не успел.
Ингибьёрг еще раз улыбнулась, наклонилась и неторопливо но ловко сняла с себя свое длинное платье. Под платьем из одежды ничего больше не было. Зато уж что там было!.. Эк они тут на свежем воздухе да на молоке наливаются!..
На лице у Ингибьёрг была спокойная радость и предвкушение. Свою часть мерлезонского балета она выполнила – рубаху стянула, и теперь ожидала от меня ответных действия.
— Эхе… Инигьёрг, ты чего рубаху то сняла?.. — Промямлил я. — Ты одень, одень, застудишься…
На лице Инигьёрг отразилась некоторая растерянность.
— Я что, некрасивая?
— Да ну, ты что… красивая… очень красивая…
Растерянность на лице Ингиьёрг все нарастала, а потом вдруг резкго сменилась пониманием.
— Ты тогда зимой в реке отморозил? — Полуутвердительно с большим сожалением спросила она.
— Ну!…
— По ночам – писаешься? — Деловито спросила Ингебьёрг.
— Нет!
— Тогда может и не отморозил… — размыслила Ингебьёрг. — Ну-ка, давай я посмотрю.
И она потянулась к моим штанам с той же решительной ловкостью, что недавно к коровам.
— Не надо ничего смотреть! — Вякнул я отступая. Магия тела Ингиберг действовала и на расстоянии, завладевала взглядом, и почувствовал что в известном месте у меня тяжелеет, а голос прозвучал хрипло и совсем неуверенно.
— Да я и отсюда вижу, — не отморозил, обрадовалась Ингебьёрд. Ты не бойся, Димита-арр…
— Я не боюсь. Только я ведь женат, Ингебьёрд.
Ингебьёрд снова остановилась.
— Женат?
— Да.
— Там у себя?
Я кивнул.
— У вас там, — Ингибьёрг подбирала слова – мужчина может иметь только одну женщину?
— У нас там… знаешь… у нас там очень по-разному. Обычаи утратили силу, и каждый делает кто во что горазд. Но у меня одна жена, Инигбьёрд.
— О, — она кивнула. — Но ведь твоя жена где-то. Не здесь. А ты здесь. Если даже ты сможешь вернуться… Она ничего не узнает, если ты сам не скажешь.
— Но я то буду знать, даже если сам никому ничего не скажу.
— Разве мы сделаем что-то плохое? От твоей жены ведь не убудет. Не ты виноват, что попал сюда. А то что мы сделаем, нужно каждому.
Я подумал как объяснить.
— Я не считаю, что ты предложила что-то плохое. Просто… при свадебном обряде я дал обещание, что буду любить только одну женщину. То что ты предложила не плохо. Плохо не соблюдать обещаний. Ведь так, Ингебьёрг?
Ингебьёрг пожала плечами, как-то неровно улыбнувшись, и посмотрев куда-то мимо меня.
— А твоя жена? Много времени уже прошло. Ты думаешь, она ждет тебя?
Мне стало дурно. Не было ночи, чтоб я не думал, как там моя жена. Я ничего не успел ответить.
— Прости, Димитарр. — Тихо сказала Ингибьёрг. — Я неправильно сказала. Не надо было мне так говорить… Конечно она тебя ждет.
Ингибьёрг наклонилась, взяла рубаху и зазмеилась внутрь. Подошла к лежавшему у сена Хари, и почесала ему за ухом. Хари одобрительно засопел, и перевернулся, подставляя пузо с седым подшерстком. Ингибьерг почесало и пузо, и Хари ушел в нирвану.
— Может ты прав, — сказала с улыбкой Ингибьёрг. — А может быть, пес умнее тебя. Смотри – ему хорошо, и никому от этого не плохо.
— У псов вообще простая жизнь, — пробормотал я. — Нелегкая, но простая.
Ингибьёрг мягко встала. Хари обиженно дернулся. К хорошему очень быстро привыкаешь…
— Пойду вздремну в хижине. Скажи мне, когда Оспак вернется.
— Хорошо, — пробубнил я её вслед, — скажу.
Не знаю уж как там дремалось Ингебьёрг. А я лежал и думал об Одиссее и Пенелопе. Пенелопа хоть знала куда уехал муж. Одиссей хоть знал, куда возвращаться. А в моем случае я не знал дороги, а Настя не знала что со мной вообще случилось. Сколько времени она будет ждать меня? Не застану ли я вернувшись домой женихов, и что делать, если застану? А если вдруг годы на путь назад? Если вдруг не женихи, а у неё будет новая семья? Сколько должно пройти, чтобы я считал честным, что меня перестали ждать? Не было мне ответа… И сам я, — ладно орган с известной долей самостоятельности, который требует использовать его не только для малой нужды… — монахи на это дело, бывает всю жизнь пост блюдут… Уж если что, так мы и на ручной дрезине… Но вдруг годы, и я сам потеряю надежду вернуться. И какая-нибудь Ингибьёрг, особенно если она будет не только фигуриста но и красива на мой взгляд. И я сдамся?.. Я перестану искать, и заведу новую семью, рожу детей?..
