Маленьких все обидеть норовят! - Баштовая Ксения Николаевна (полные книги TXT) 📗
А, к маргулу! Прошлая жизнь окончена, поросла быльем поляна в летнем ольшанике, где впервые встретился взглядом с Тийлой… Все прошло, все…
Завтра — атака. Закаленный в муках меч напьется крови… Вот только — чьей?
А сейчас… Сейчас, в сумерках, сползающих на засыпающий лагерь, можно пройти мимо палаток, вскинуть голову к звездам, коварно подмигивающим с небес и… замереть, услышав тихий злой голос, раздающийся из одного из шатров…
— Что, гордая?! На-а-адо же… Даже «милордом» не называешь?! А если так?… — За плотной тканью палатки видны две тени: одна — хрупкая, девичья, дрожащая (от ветра? От страха?), вторая — крепко сложенная, тролья…
Тролль взмахивает рукой… Магическая волна, пробившись сквозь толстую ткань, задевает покрывающееся смолянисто-черной чешуей тело… И девушка вдруг делает шаг вперед, медленно опускается на колени:
— К-как вам угодно… — голос дрожит, она хочет сказать что-то другое, но… — м… м… милорд…
Рывком отдернуть цветастый полог. Шаг вперед. Ярость затуманивает разум. Темное полотно клинка со свистом рассекает воздух.
И в какой-то короткий миг, когда металл касается шеи тролля, успеваешь заметить испуганные глаза девушки. Испуганные и упрямые… Серые…
Вытереть меч об одежду убитого. Стянуть с пальца тяжелый перстень, бросив его на колени девушки, не обращая внимания на запятнанный кровью подол:
— Если при выходе из лагеря кто-нибудь остановит, покажешь кольцо. Дома — выкинешь, чтоб не заподозрили в общении с… темными…
И уйти, не оглядываясь.
Скользнувшее по запястью холодное лезвие… острая боль, ставшая за последнее время почти привычной, и по ладони течет тонкая струйка вязкой, темной крови, сворачивающееся в новое кольцо-печатку на пальце. Пути назад нет, а впереди — пустота… Значит, надо проложить свою дорогу!
Царица Ночь удивлена. В голосе, раздающемся из-под нависающего капюшона, слышны встревоженные нотки:
— Зачем?! Эйсс-сийн был одним из преданнейших солдат! Он привел с собой несколько тысяч воинов!
Нельзя оглядываться. Нельзя смотреть на нее.
— Я сделал то, что должен был.
— И… не сомневаешься в этом?
Прямой взгляд:
— Ничуть!
Моя стража прошла спокойно. И тихо. Особенно если учесть, что даже после такого доброго и милого сна Дариэн наотрез отказался со мной общаться, тихо вздохнув что-то вроде: «Боюсь, Тьма коснулась тебя сильнее, чем я думал…». Но я же не делал ничего такого! Я просто запретил Элиа называть меня «милордом»! Я же не приказывал ей пойти и сброситься со скалы?!
Тишина…
Выстояв положенный срок, я растолкал Аэлиниэль и снова задремал… Совесть, в лице благоразумного дедушки, продолжала молчать.
Да никто меня не касался! Ни сильно, ни слабо!
Я спал. Откуда-то я точно знал, что сплю и вижу сон. Вернее не так. Я знал, что все происходящее — сон. А еще я знал, что он мне о-о-о-чень не нравится…
Вокруг — стены. Знакомые, сложенные из темного камня, прохладного в жару и теплого в самый лютый мороз. Чуть шершавого, но… гладкого, как ни странно. Пальцы знакомо скользнули по краю каменного блока. Как когда-то давно, как в детстве…
Кардмор… Дом…
Но неправильный. Вместо гобеленов — голые стены. Вместо цветных витражей — пустые окна, слепо глядящие во тьму. Такую же слепую — ни одного огонька. Ни звезд, ни ветерка. Ничего. Голый пол, не прикрытый ни южными паласами, ни длинными дорожками. Даже факелы были зажаты не в вычурных держателях темной бронзы, на которых так удобно висеть, ухватившись за одну из петель, а в простых грубых кольцах, кое-как вделанных в стены…
Так знакомо… И так чуждо…
Шаги гулко разносились по пустынным комнатам, в которых пахло не прогретым на солнце деревом и воском, а сыростью и плесенью. Мама никогда бы такого не допустила! Коридор, еще коридор, большой зал. В нем всегда было светло… а сейчас — пусто и мрачно. Высокий, закопченный потолок… грубые балки… Где же резьба, витиевато покрывавшая каменные колонны-держатели? Где взмывающие ввысь летящие линии потолка?!
Пальцы скользнули по голому камню… Здесь все должно быть не так!
Поворот, стремительные шаги и резко распахнутая высокая, окованная стальными полосами дверь… Чужая… Темная, местами расщепленная… И еще один пустой зал за ней. Самый изученный. Больше всего врезавшийся в память. Символ Кардмора, его лик…
Сейчас искаженный в угрюмой гримасе. Гримасе страха и… обреченности.
Тронный зал…
Здесь, у подножья высокого кресла отца, на ступенях, укрытых ворсистым хаттонским ковром я малышом сидел, наблюдая, как послы разных стран склонялись перед Властелином. Как кружились в танце пары на праздновании дня Талларика, как гвардейцы устраивали Танцы Стали — смертоносные и чарующие…
Пустой, мрачный, затхлый, темный…
НЕТ! Этого не может быть! Не может! Это мой ДОМ и я никому не позволю его трогать, изменять!
Гнев взмыл вверх колюче-обжигающей волной, с размаху ударил в виски, вырвался из горла хриплым, протяжным рыком. Словно желая покарать незримого обидчика, я, резко развернувшись, всадил сжатый кулак, покрывшийся черной чешуей, в стену.
Как ни странно, но боли не было. Стена дрогнула, и по ней пошли волны. Попадающие в их поле предметы менялись, приобретая с детства знакомые очертания.
Удар, еще удар! Сильнее, жестче! Это МОЙ дом!
Волны стали выше, они вздыбились, ломая окружающее пространство и складывая его по-другому, заново, правильно!
В стеклах вспыхнули витражи, подсвеченные снаружи солнцем. Широкая и ворсистая дорожка постелилась до самого подножья появившегося высокого трона. Дверь смялась, рванула вверх, обрела темные узоры и заблестела стальными накладками…
Дом…
Из-за спины раздался удивленно-злой смех, и смутно знакомый голос протянул:
— Да-а-а-ар…
По обостренным чувствам скользнуло горячим — Враг!
Резкий разворот, и невысокая фигура, закутанная в темно-серый балахон, с шипением исчезает из сна.
Дом! Р-р-р-а-у-у!
Хищная улыбка, обнажившая в грозном оскале удлинившиеся клыки. На мгновение проявившийся и тут же исчезнувший клинок. Недовольное передергивание плечами.
Дом…
И никто не смеет его трогать!!!!
Чуть слышный шепот…
Тьма коснулась тебя сильнее…
Тьма коснулась тебя…
Тьма коснулась…
Тьма…
Царица Ночь была в недоумении. Только что она привычно собралась посетить свого «верного слугу», приведя его в Цитадель. Но что-то пошло не так. Совсем не так… Окружавшее их подобие реальности дрожало и не хотело успокаиваться. А потом вообще случилось непонятно что! Кто-то разбил наведенный сон, сложив его заново! Надо же… неужели этот мальчишка научился чему-то новому? Интересно, как?…
Скользнув в место возмущения Царица мгновение полюбовалась высокой, затянутой в черные одежды фигурой и ласково окликнула своего паладина:
— Д-а-а-ар… — такой наивный! Неужели он всерьез считает, что способен с ней справиться? Или что она отпустит свой самый удачный эксперимент?
Резко развернувшийся на голос темный повел себя совсем не так, как ожидалось. Обдав ее радостно-презрительным взглядом, Властелин буквально вымел Царицу в межмирье! И сейчас она пыталась понять, как смог Дар вытолкнуть ее из ею же созданного сна?
А так же, с каких пор у этого мальчишки зеленые глаза?…
Я резко подскочил и заоглядывался по сторонам. Боги, это сон… Всего лишь сон… Странный, неприятный, но сон… А сейчас…
Сейчас уже наступило утро!
Аэлиниэль неспешно проводит гребешком по золотым волосам (лучше бы Шамиту расческу одолжила! А то у него на голове скийифа гнездо свить может!), вышеупомянутый оборотень изучает содержимое сумки (хвала богам, не моей! А то с такими покровителями…) пытаясь определиться, что же можно организовать на завтрак, а Элиа… Так, стоп! А где Элиа?! И Таша не видно…
