Золотой ключ. Том 3 - Эллиот Кейт (лучшие книги txt) 📗
Он стоял, окутанный тенями, наброшенными на сознание взбесившейся черни, стоял за гобеленом, висящим в большом зале дворца, и наблюдал за тем, как толпа расправлялась с королевской семьей. Точнее было бы сказать, их разорвали на мелкие куски, всех, даже верных слуг и придворных, которые оставались рядом со своим господином до самого конца.
Тело Короля Иво посадили на кол и выставили на всеобщее обозрение в одном из окон, выходящих в сад и на подъездную аллею. Бедняжка королева Айрин, безобидное существо во всех отношениях, бесследно исчезла среди горы трупов.
Сарио не был уверен, собирались ли разъяренные горожане убивать принцессу Аласаис, всеобщую любимицу при дворе, единственное и позднее дитя короля и королевы. Но они прикончили всех без разбора, а тело несчастной, также без особых церемоний, бросили среди тел ее фрейлин, молодых девушек, таких же невинных, глупых и изнеженных, как и она сама. Ни одна из них не была так же красива, но красота не защищает от неожиданной смерти.
Сарио развернул кусок ткани. Внутри оказался лоскут, оторванный от тончайшего нижнего белья, к которому он прижал две ладони и ступни ног. Они прекрасно сохранились, потому что, прежде чем отправиться в путь, Сарио посыпал отпечатки мелом. Теперь на них выступал едва заметный след белой пыли. Сарио положил лоскут рядом со шкатулкой, где лежали золотистые волосы.
Когда толпа выбралась наружу, радуясь тому, что можно продемонстрировать тело короля Иво заединщикам, собравшимся на лужайке перед дворцом, Сарио решился покинуть свое укрытие и заняться поисками среди груды трупов, брошенных в тронном зале.
Он так долго жил на свете, что научился ценить возможности, которые встречались у него на пути, – по крайней мере возможности, подобные этой. Он ведь знал, какие сложные, запутанные и многолетние отношения связывают Тайра-Вирте и Гхийас, знал, что Грихальва и до'Веррада планируют превратить Тайра-Вирте в великое королевство, в состав которого – на правах провинций – войдут другие, поменьше.
Чего хочет Ренайо? Он мечтает заполучить Гхийас – вожделенную драгоценность, чтобы присоединить ее к Тайра-Вирте.
Сарио даст ему Гхийас.
Он взял усыпанную драгоценными каменьями шкатулку, которую прихватил из музыкальной гостиной Дворца Тысячи Свечей, и открыл ее. Он специально положил внутрь клевер, чтобы скрыть запах, но все равно его ноздрей коснулся едва уловимый аромат разложения. Здесь лежали кусочки белой нижней сорочки и кожи, только они не были такими же белыми и мягкими, как два месяца назад. Сарио тогда ужасно торопился.
Затем он развернул бархатный лоскуток и стал разглядывать кости пальцев. По дороге на юг он их сварил, снял кожу и плоть – этого у него было и так предостаточно. На темном бархате белые косточки выглядели весьма эффектно.
Сарио долго изучал свое сокровище. Часы на каминной полке у него за спиной громко тикали, пробили полчаса, потом час.
Он подошел к своему рабочему столу, взял молоток, осторожно держа на ладони изящную косточку, отнес ее на кусок мрамора. Тщательно размолол то, что осталось от пальчика принцессы Аласаис, в тончайшую пыль. Потом он смешает ее с красками.
Глава 62
Элейна сердито выглядывала в окно студии, чувствуя, как утренние лучи согревают тело. Руками она сжимала ручки кресла; палец на левой руке, из которого брали кровь, до сих пор болел. Элейна не смотрела на Гиаберто, когда он заканчивал рисовать картину, которая сделает ее бесплодной.
"Точнее, – с горечью подумала она, – лишь зафиксирует факт, не вызывающий сомнения”.
Впрочем, разве она не в состоянии давать жизнь при помощи искусства? Возможно, рее ее созидательные силы идут от глаз к руке, сжимающей кисть. Как не похожа она на свою мать: у Дионисы было девять детей, только двое из них умерли – старшие близнецы. Восьмилетние девочки-двойняшки и двое младших мальчиков все еще жили в приюте. Так что Диониса Грихальва вполне могла позволить себе сделать одну из своих дочерей бесплодной, особенно если учесть, что Элейна не сумела родить ребенка за три года брака с Фелиппо.
"Самое большое год или два”.
Может быть, все не так уж и плохо.
– Я закончил, – сказал Гиаберто.
Элейна сидела, не в силах пошевелиться, – ее ужасало то, что она ничего не почувствовала. Перешла из одного состояния в другое, но не ощутила никакой разницы.
Солнечные лучи касались ее платья, пестрые тени падали на пол. Почему же туча не закрыла солнце, не вычернила золотой свет, не погрузила в тень ее тело? Она бы написала это именно так – композиция света и тени рассказала бы о ее потере.
– Экипаж будет подан через час, – сказал Гиаберто, чтобы прервать затянувшееся молчание.
Платья подшиты и запакованы. Карандаши, мелки, краски и бумага, даже две деревянные панели сложены и заперты в сундуке вместе с частью драгоценностей семьи Грихальва: все, что она и ее мать считали самым ценным, – хотя им не удалось прийти к согласию по поводу того, что же именно следует прежде всего беречь.
Элейна встала и, не спрашивая разрешения дяди, подошла к картине. В дальнем конце комнаты Агустин расписывал стекло, целиком погрузившись в это занятие. Гиаберто сделал движение, словно хотел закрыть от Элейны творение своих рук, но, как только взял флакон, Элейна по запаху определила, что в нем фенхелевое масло.
Она посмотрела на свое изображение. Лишь торс от горла до бедер был выписан точно и детально, под белым муслином платья выделялась четкая линия живота и груди. Все остальное – голова, юбка и руки, лежащие на подлокотниках кресла, – намечено легкими касаниями кисти.
Странное ощущение овладело Элейной: семья контролировала только ее торс. Все остальное принадлежало ей самой.
Она холодно кивнула Гиаберто, но не могла по-настоящему сердиться на него. Как и она, Гиаберто имел собственные тайные амбиции. Элейна вышла из студии, спустилась по лестнице и оказалась во внутреннем дворике, вымощенном каменными плитами. Здесь она и стала ждать, глядя на фонтан, – вид струящейся воды всегда успокаивает.
В полдень слуги спустили вниз четыре сундука – три для нее, один для Беатрис – и дорожные сумки дуэньи Мары. Беатрис выглядела очень веселой и привлекательной в белом платье из муслина, украшенном изящным пурпурным узором, настолько тонким, что его едва удавалось различить. Мара, седая, далеко не первой молодости, но весьма проворная женщина, была одета в строгое серое платье – такие носили во времена Великой герцогини Мечеллы; одна из “сироток Мечеллы”, она нашла приют в Палассо Грихальва.
Наконец прибыл экипаж. Диониса торопливо спустилась вниз – убедиться, что дочь уедет. Слуги в ливреях семьи Грихальва помогли Элейне сесть в карету. За ней последовали Беатрис и Мара. Захлопнулась дверца. Закрылась задвижка. Экипаж рывком тронулся с места и покатил по дороге.
Путешествие в Чассериайо показалось Элейне слишком коротким. Они поднялись в горы, оставив позади болотистую местность. В это время года все вокруг было зеленым, лишь отдельные лужи напоминали об утреннем дожде. Склоны холмов были покрыты виноградниками и оливковыми деревьями. Цепь кипарисов окружала дворянский дом.
– Этот особняк принадлежит до'Кастейа, – сказала Мара. – Они разводят здесь борзых.
Было бы здорово рисовать борзых, длинноногих, грациозных, – куда интереснее, чем ужасных, толстых мопсов, которых так любит графиня до'Кастейа. Впрочем, графу Малдонно понравилась ее картина!
– Ты бывала здесь раньше, Мара? – поинтересовалась Беатрис.
– На службе у Грихальва мне пришлось немало попутешествовать. – Пожилая женщина собрала пальцы в щепотку, поцеловала их кончики и прижала к сердцу. – Я много повидала на своем веку – хорошего и плохого.
– Что, например? – спросила Беатрис, очень любившая истории о прежних временах, к тому же те, что пострашнее.
– Лучше не вспоминать о мрачном, меннина, – это никому не принесет пользы.
Экипаж замедлил ход, свернул в сторону и загрохотал по дороге, пролегающей между тополями. Вокруг расстилались луга с пасущимися овцами. Карета покатила вверх по холму, и вскоре они увидели в низине каменную башню охотничьего домика. А вот и сад, изобилующий мандаринами, лимонами и фигами.
