Сказки нового Хельхейма - Фрай Макс (читаемые книги читать онлайн бесплатно TXT, FB2) 📗
– Вместо водки бахнешь сырного супа на радостях? – улыбается Руфь.
– Вот именно. Зря смеёшься, у меня организм с такими причудами, что сама порой удивляюсь. Когда я так счастлива, и от супа вполне могу захмелеть!
Незнакомая девушка угостила сдобной булкой с изюмом – пустяковый, а всё-таки странный, необъяснимый был эпизод. Мика вышла в обед, купила капучино в любимой кофейне – на вынос в картонке, иначе теперь не бывает, но спасибо, хоть так продают. Сидела на лавке в сквере, пила, а девчонка просто шла мимо и вдруг сунула ей прямо в руки булку, завёрнутую в салфетку: «Угощайтесь, пожалуйста, это лучшая выпечка в городе, я от жадности слишком много купила, третью подряд мне не съесть». Мика не хотела брать булку, но девчонка была такая славная – румянец, рыжие косы, сияющая улыбка, ямочки на щеках – что Мика только растерянно пролепетала: «Спасибо». Щедрая незнакомка убежала, а булка осталась. Но Мика её конечно не стала есть. Завернула получше и спрятала в сумку, Тошка-то с радостью слопает. Ладно, пусть, ему можно, пока растёт.
Допила кофе, вернулась в аптеку – с чем, с чем, а с работой ей повезло, не закрыли в локдаун, никого не уволили, даже зарплату очень прилично прибавили, типа за риск заболеть. Посетителей было немного, время тянулось невыносимо, как в детстве, когда не пустили на улицу, заперли дома, а по телевизору только скучное, и нет новых книг. Мысли всё время крутились вокруг чёртовой булки – лучшая выпечка в городе! хоть бы кусочек попробовать! Один-единственный раз откусить!
Сдобная булка натурально пульсировала в сумке, испускала невидимые лучи, порабощающие разум и волю, но Мика держалась стойко и не сдалась. В моём возрасте жрать булки – безумие. Лучше не пробовать, даже не нюхать, – говорила она себе. – Сладкая выпечка хуже любого наркотика. Вспомнишь этот упоительный вкус и сорвёшься, не сможешь остановиться, станешь ежедневно жрать сдобу, и всё. Углеводы, дрожжи, сахар, калории, ожирение, ранний климакс, рыхлая старость, альцгеймер, диабет, онкология, недостойная, жалкая смерть, которой, конечно, не избежать в любом случае, но строгий контроль за питанием поможет её отсрочить, а потом – невозможно поверить, а всё-таки вдруг учёные рецепт долголетия изобретут? Ну и тощие старухи выглядят получше, чем жирные. Хотя тоже, конечно, кошмарная жуть.
Уже дома Мика вспомнила, что сын сегодня поехал с отцом за город и собирался остаться у него ночевать. Но вместо того чтобы обрадоваться предстоящему спокойному вечеру, внутренне взвыла: а булку кто будет жрать?! И сама рассмеялась такой постановке вопроса. Подумала: всё-таки я чересчур загоняюсь. Типа ребёнок от булки должен меня спасать! Это обычная сладкая булка. Она не страшная. Вкусная, вредная, но не злобный враг, а еда. Её, в конце концов, можно просто выкинуть. Бабка с мамой всю жизнь долдонили, что еду выкидывать грех, но они не узнают и ничего мне не сделают. Мама, слава богу, живёт в трёхстах километрах, – напомнила себе Мика. – А бабка вообще давным-давно умерла.
Ну или ладно, – решила она. – Не обязательно булку в мусор выбрасывать. Можно на подоконнике раскрошить. По утрам за окном всегда воробьи чирикают, будет им завтра приятный сюрприз.
Мика, конечно, не питала на свой счёт особых иллюзий. Подозревала, что не удержится, когда булка будет в её руках. Так и вышло, последний кусок она, на чём свет стоит проклиная своё слабоволие, отправила в рот. Но вкуса, вопреки ожиданиям, не почувствовала – вообще никакого. Ни намёка на сладость, как будто жевала картон. Зря, выходит, боялась сдобы-наркотика. Это что же, – растерянно думала Мика, – получается, мозг игнорирует информацию, от которой отвык?
– Так, погоди, – говорит Ева соседу Георгию, который галантно помогает ей выбраться из кабины грузовика. – Груши! Надо. Вам с Ларой. Груши. Сейчас! А то забуду потом.
– Совсем ты, моя дорогая, спятила, – смеётся Георгий. – Какие могут быть груши? Ночь на дворе, темно.
– Ничего, пошли в сад, посветишь мне телефоном, – Ева тянет его за рукав. Объясняет: – Это важно. Мне – важно. Точку, что ли, поставить. Не знаю, как лучше сказать. Я, понимаешь, в последнее время во Тьме только это и помнила. Всё забыла – и дом, и Эла, и нашу с ним лавку, и что мы в отпуск как раз собирались в дальний приморский квартал. Но почему-то за работой всегда вспоминала, что зимние груши уже поспели, и я обещала вам с Ларой их дать.
– Да, тогда понимаю, – кивает Георгий и достаёт телефон из кармана: – Куда тебе посветить?
В доме, тем временем, загорается свет, окно открывается, Ева прижимает руки к груди, словно сердце может на радостях выскочить, если его не держать, и кричит счастливому Элу:
– Сдавайся, руки вверх, мы – грабители! Твои груши пришли обтрясти!
В половине второго Мика решительно откидывает одеяло, всё равно невозможно уснуть. В голове каруселью крутятся мысли: папа волнуется, Нина… Что за Нина? Сестра. Но у меня нет сестры! – растерянно думает Мика. – И отца тоже нет, он ушёл, когда мне было три года, и с тех пор ни разу не объявился, даже денег не присылал. Это чьи-то чужие мысли, – думает Мика. – Соседские, что ли? Вдруг я теперь телепат? Ужас, на самом деле. Люди и так не подарок, а если ещё все их мысли узнать, это же ад разверзнется. Чего доброго, возьмусь за топор и пойду всех подряд убивать.
Это настолько нелепое предположение – топором! убивать! – что Мика смеётся. Вслух смеётся, одна в квартире. Это безумие, – думает Мика, – я точно сошла с ума.
Мика встаёт с постели, подходит к шкафу, долго наощупь там роется, наконец находит коробку, в которой спрятана заначка из четырёх сигарет. После развода Мика стала очень много курить, потом опомнилась, бросила. Но иногда, если очень хочется, можно. Или нет? Наверное, нет. Да насрать, – думает Мика, нарочно выбирая самое грубое слово из подходящих, даже вслух его повторяет: «Насрать». Надевает новый сиреневый пуховик прямо поверх пижамы и выходит из дома, потому что балкона в квартире нет, а курить в окно плохая идея, она уже раньше пробовала, ветер дунет, и полная комната дыма, вонь потом целый день.
Курить в подъезде ничем не лучше, чем дома, сигарета всё вокруг провоняет, да и законом запрещено. Если соседи застукают, будет неловко; кто их знает, напишут, чего доброго, жалобу, тогда могут выкатить штраф. Короче, ну его к чёрту, – думает Мика, – не так уж и холодно. И вполне нормальные, однотонные у пижамы штаны.
Мика выходит на улицу, неумело чиркает спичками; думает: вот будет номер, если я не смогу прикурить! Наконец у неё получается, Мика жадно затягивается, горло обжигает едкий ментоловый дым. Мика кашляет, привычно пугается: я всё-таки заболела ковидом, теперь по закону подлости окажусь в том самом проценте, которому он опасен, я всегда была невезучая, вдруг я умру? И неожиданно думает: а было бы хорошо. Мёртвым маски носить не надо. И ходить на работу. Мёртвые по будильнику не встают! Только папа и Нина… Какие папа и Нина? Хватит уже придуриваться, – сердито думает Мика. – Это какое-то скучное сумасшествие, нет ни папы, ни Нины. Они за мной не придут.
Мика уже докурила, но домой возвращаться не хочется. Ненавижу эту квартиру, – неожиданно думает Мика, хотя до сих пор была ею довольна. Разве что без балкона, а так-то отличная, кухня большая, у Тошки отдельная комната, и у меня. И, самое главное, это собственная квартира. Ипотека сейчас неподъёмная, аренда – тем более. Самая жуткая штука на свете – не иметь своего жилья. Но у меня всё в порядке, – думает Мика. – У меня всё отлично. Только папа волнуется. Зря волнуется, нет его у меня.
– Докурила? – спрашивает женский голос откуда-то. Слева? Справа? Мика не понимает. В общем, из темноты.
Мика растерянно озирается, думает: мне не надо бояться, голос женский, женщина это не страшно, они маньяками не бывают, то есть, мы не бываем маньяками, мы. Никого рядом нет, но кто-то её обнимает, шепчет на ухо так ласково, как даже мама никогда не шептала:
