Повести о карме - Олди Генри Лайон (бесплатные серии книг TXT) 📗
Беседуют. Мной не интересуются.
Ладно.
«Быку отрывают рог». Ну-ка… Взмах, захлёст, рывок. Плеть обвилась вокруг палки, но соскользнула, когда я дёрнул. Ещё раз. Ещё. С десятого раза бык потерял рог. Я вернул палку на место, отошёл, примерился…
Неудача.
– Рэйден!
Махнув рукой, сенсей подозвал меня к себе. Им принесли чай, но вряд ли Ясухиро решил меня угостить. Сунув плети за пояс, я подбежал к помосту и упал на колени:
– Да, сенсей!
Ясухиро не ответил. Он был занят важным делом: наливал чай моему отцу. Занятие поглотило его целиком, мне сразу вспомнились слова настоятеля Иссэна: «Будь в том, что ты делаешь». Иссэн не уставал повторять эту мудрость, и сейчас я видел живое воплощение его правоты. Мелодия чая, льющегося в чашку. Невесомое облачко ароматного пара. Изгиб свисающего рукава. Весь мир для Ясухиро свелся к этому.
Поклонившись, отец взял предложенную чашку. Осушил тремя мелкими глотками. Вернул пустую чашку на кипарисовый поднос – тем же жестом, что и Ясухиро, словно отразив сенсея в зеркале.
Я засмотрелся. Удивительное сравнение, но с похожим чувством я любовался луной над цветущей сакурой.
– Благодарю вас, Кэзуо-сан.
– Истинное искусство, – сенсей улыбнулся. От уголков его глаз в стороны брызнули хитрые лучики, – невозможно без правил и канонов. Вы согласны?
– О да!
– Но возможно ли оно без нарушения правил?
– Полагаю, что нет. Хотя и не всякое нарушение есть искусство.
– Очень верное замечание. Быть может, это излишне самонадеянно с моей стороны…
– Я весь внимание.
– Уверен, небольшое нарушение правил поведения будет сейчас более чем уместно. Прошу вас, Хидео-сан, окажите мне ответную любезность!
– Какую же?
– Налейте мне чаю.
– С удовольствием, Кэзуо-сан. Надеюсь, мои скромные умения не разрушат гармонию.
Отец взял чайник. Скользнув по изящной дуге, тот замер над чашкой сенсея. Раздалось слабое журчание, к небу поднялся пар.
– Благодарю вас, Хидео-сан. Это было прекрасно.
– Вы преувеличиваете. На это способна любая служанка.
Сенсей сделал три глотка. И обернулся ко мне:
– Тебе необычайно повезло, твой отец – великий человек. Слушай его, учись у него.
– Да, сенсей! – я коснулся лбом земли.
Глава школы в задумчивости смотрел на меня. Нет, сквозь меня. Чувствовалось, что мысли его витают далеко. В итоге я проморгал момент, когда из бесплотного духа вновь превратился для Ясухиро в ученика из плоти и крови.
В крайне бестолкового ученика, как выяснилось мгновением позже.
– Почему ты не ходишь в додзё?!
Сенсей превратился в разъярённого тигра. Утробный рык едва не заставил меня броситься прочь. Сам не знаю, как я сумел остаться на месте.
– Лентяй! Бездельник! Однорукий доходяга, и тот спустит с тебя шкуру! Позор семьи! Как ты смеешь пропускать занятия?!
Я пал ниц:
– Виноват, сенсей!
– Ты – выкидыш благородного искусства боя!
– Простите ничтожного!
Выкидыш, кивнул отец. Он жмурился, как сытый кот. Гнев Ясухиро пришелся ему по душе.
– Ты будешь дневать и ночевать у меня во дворе!
– Да, сенсей!
– Иначе я изобью тебя до полусмерти!
– Да, сенсей!
– Выгоню с позором!
– Да, сенсей!
– Двадцать кругов вокруг додзё! Бегом!
– Да, сенсей!
– Пятьдесят приседаний с колодой. После можешь вернуться к манекену…
Ясухиро взмахнул рукой, отсылая меня прочь – словно плетью хлестнул. Плетью? Хлестнул? Захлестнул!!!
– Да, сенсей! Спасибо, сенсей!
Я наворачивал круги, раз за разом огибая здание, мокрый от пота, приседал с тяжеленной колодой на плечах – и видел жест сенсея. Тысячу раз я прокручивал этот жест в памяти, мысленно повторяя его, ожидая того момента, когда от мыслей перейду к делу. Если бы в руке у Ясухиро была длинная плеть…
Тысяча благодарностей, сенсей!
Отец вскоре ушел.
Я же прозанимался до полудня. На обратном пути мне понадобилось дать изрядный крюк, чтобы забежать сперва в храм Вакаикуса, к настоятелю Иссэну, а уже потом отправиться домой. О, удача! Старый монах сидел на крыльце храма, латая соломенную шляпу, и согласился уделить мне минутку. Впрочем, Иссэн всегда был добр к такому назойливому бездельнику, как ваш неугомонный Гром-и-Молния.
Когда я вернулся домой, оба моих кимоно – и выходное, и то, что для занятий – можно было выкручивать, как мокрое белье. Ноги болели от усталости, я ковылял, словно дряхлый старец на пороге смерти. Но я ни минуты не жалел о том, что посетил Вакаикусу.
Матери я ничего не сказал про храм. Я ей вообще ничего не сказал, потому что она спала. А отец и не спросил, где это я бегаю. Его и дома-то не было, отца. Наверное, ушел в лапшичную.
– Ваше имя?
– Икэда Наоки, господин.
– Место службы?
– Стража первой почтовой станции на выезде из Акаямы.
– Выслуга лет?
– Двадцать три года.
– Полагаю, вы опытный стражник. Я склонен доверять вашим суждениям.
– Благодарю, господин. Это честь для меня.
– Писец запишет ваши показания. Итак, когда все произошло?
– В час Зайца, господин. Как только час Тигра сменился часом Зайца [18], мы открыли пропуск через заставу.
– Люди большей частью ехали в город или из города?
– В город. Из города вообще никого не было.
– Продолжайте.
Писец скучал.
Его кисть порхала над бумагой, оставляя за собой изящные столбики иероглифов, но мыслями писец был не здесь. Сам в прошлом стражник на дальней заставе, тринадцать лет выслуги, он лишился места, сломав ногу при падении с лошади. И зачем надо было похваляться искусством ба-дзюцу [19] перед сослуживцами?! Лошадь взбрыкнула, всадник, незадолго до этого перебравший саке, не удержался в седле.
Хорошо хоть ногу сломал, не шею.
Доклад начальству составили так, будто стражник пострадал при исполнении, доблестно преследуя беглеца, прорвавшегося сквозь кордон.
Охромевшего наездника перевели в управу, что можно было считать повышением. В смысле жалованья, так точно! К счастью, он был грамотен и обладал разборчивым почерком. Такие допросы, как нынешний, редко обходились без него: опираясь на свой богатый опыт, писец легко выявлял ложь и недомолвки. Об этом он делал на полях тайные пометки для господина Хасимото.
Сегодня лжи не предвиделось.
– Первыми были паломники, ночевавшие на постоялом дворе Глухого Ю. Это хороший двор, там подают не только завтрак, но и ужин. Там даже есть четыре девушки для развлечений, хотя разрешены всего две. О, это я зря! Покорнейше прошу не наказывать Глухого Ю! А если накажете, не говорите, что это я проболтался…
– Вы ставите мне условия?
– Нет, что вы! Умоляю простить меня! Я всего лишь…
– Вернитесь к паломникам.
– Они шли в храмы Вакаикуса и Сондзюмон. В целях безопасности мы заставили паломников перед досмотром отложить посохи и ящики с едой. Случалось, что юноши, сбежавшие из семей, и разорившиеся крестьяне, из тех, кому нечего терять…
– Достаточно.
– Они прорывались через заставу без досмотра, господин. Вместо грамот они показывали нам посохи! И начинали колотить всех без разбору! Меня, помню, оглушили ящиком с едой. Милосердный будда, какой же он был тяжелый…
– Хватит об этом! Вернитесь к паломникам.
– Мы велели им снять шляпы и накидки. Мы все сделали правильно, господин?
– Да. Что произошло дальше?
– Мы проверили подорожные грамоты. Грамоты были в порядке.
– Вы пропустили паломников?
– Нет. Мы велели им отойти к обочине.
