Мнемосина (СИ) - Дьяченко Наталья (книги полностью .txt) 📗

С таким напутствием Звездочадский вышел вон.

Я отправился в библиотеку скоротать время среди прохладного безмолвия книг и многозначительного молчания альбомов с гравюрами. Общество мне составили бронзовые статуэтки античных героев, портреты сановитых деятелей да мраморные бюсты мудрецов и писателей. От окон падал палевый утренний свет. У входа дзынькали напольные часы на подставке-колонке: два блестящих диска двигались мимо небольшой прорези, отмечая сочетанием цифр часы и минуты, деревянный корпус украшали фигурки резвящихся амуров.

Я настроился на долгое ожидание, но Январа появилась вскоре, причем полностью одетая для прогулки. На ее ногах были легкие ботфорты с низким широким каблуком, какие обычно используют для верховой езды, тонкий стан охватывало элегантное серое платье с рядом деревянных пуговиц на груди и воротником-стойкой, украшенным рюшью. Изящную головку венчала крохотная кокетливая шляпка.

— Доброго утра, Микаэль, — напевно произнесла девушка. — Как вам спалось?

— Благодарю, спал как убитый.

— Если вы ищите свежие газеты, то слуги обычно кладут их сюда, — Январа коснулась резного бюро красного дерева. Доска его была откинута, а дверцы верхнего шкафчика раздвинуты, создавая пространство для письма. На бюро стояли чернильница и пресс-папье. Рядом замерло в ожидании кожаное кресло на мощных изогнутых ножках в виде львиных лап. — Брат любит работать в библиотеке. После его отъезда мы не стали менять заведенный порядок. Хоть мы с маменькой и не читаем газет, нам хотелось, чтобы все оставалось по-прежнему, будто Габриэль не уехал, а только вышел на минутку и вот-вот вернется. Вы скажете, мы суеверны?

Я покачал головой:

— Моему другу очень повезло с семьей. Любому человеку важно знать, что его ждут.

— А еще маменька устраивает здесь свои спектакли. Габриэль не рассказывал? Она переводит античных классиков, и драматургов современности, и даже сочиняет пьесы сама. Слуги расставляют кругом стулья, задвигают портьеры, зажигают старую масляную лампу, и мы погружаемся в мир чудесных историй. Но что я все болтаю да болтаю! Брат просил показать вам наши места. Вы готовы к прогулке? Я рада компании, ведь маменька не большая любительница выходить из дому, а бродить в одиночестве рано или поздно прискучивает.

Под щебетание Януси мы прошли в большую переднюю, где слуга подал девушке накидку-пелерину, украшенную цельной шкуркой чернобурки, а мне — шинель. Лисица на плечах Януси выглядела совсем как живая: с острой мордочкой, блестящими глазами, лапами с темными коготочками и роскошным пушистым хвостом.

— Это тоже подарок брата? — не сдержал я любопытства.

— Как вы угадали? — удивилась Январа.

— Он сравнил вас однажды с лисой.

— Разве между нами есть сходство?

— Полагаю, Габриэлю виднее. Я слишком мало знаком с вами, чтобы судить, — честно отвечал я.

— Но какое-то мнение у вас сложилось? Мне очень хотелось бы знать, как я выгляжу в ваших глазах.

Януся была серьезна, она смотрела на меня пытливо, чуть склонив голову на бок, нетерпеливо постукивая ножкой, хотя последнее — едва ли осознано. Я поддался ее нетерпению.

— Вы очаровательны своей непосредственностью. Вы кажетесь воплощением стихийных сил — лукавый эльфёнок, дитя природы. Вы естественны, как ветер, как яркий блик на воде, как дождь в лицо. Вас нужно либо принимать сразу, безоговорочно либо не принимать вовсе.

— И что же решили вы?

— Кто я такой, чтобы противиться стихии?

День стоял погожий, напоенный свежестью и солнечным сиянием. Пригревало. Мы миновали туевую аллею с выпрашивающими лакомства белками и вышли за ворота усадьбы. Через сплетение ветвей проглядывали очертания соседних домов, цветные окошки летних веранд, кружевная резьба наличников и фронтонов, печные трубы, блестящие скаты крыш. Мы то поднимались, то пускались в обход выступающих из земли камней, то шли под гору. Вскоре мне сделалось жарко в шинели, я снял ее и перебросил через локоть.

Январа вела меня вдоль реки. По обеим берегам высились могучие стволы деревьев. Ложе реки складывалось округлыми глыбами желтоватых и голубоватых цветов, в которых течение пробило себя путь. Я смотрел, как вода преодолевает каменные преграды, пенясь бурунчиками.

— Обычно Селемн[1] куда уже, — охотно пояснила Януся, перехватывая мой взгляд. — Но теперь весна, в горах тают снега и спускаются к нам, сюда. Ниже по течению есть мост, там мы переберемся на другую сторону.

От быстрой ходьбы девушка разрумянилась, но ее голос оставался размеренным, а дыхание ровным — подъемы и спуски не утомили Январу ничуть. Плавной была походка: девушка точно скользила сквозь воздух. Если бы не стук мелких камешков, отбрасываемых ее сапожками, я бы подумал, что делю тропу с существом, сотканным из эфира и солнечного света.

— Как вам понравился вчерашний вечер? — спросила Януся.

— Никогда прежде не видел ничего подобного, — нимало не покривив душой, отвечал я.

— Вы смеетесь надо мной! Не такие уж мы здесь, в нашей оторванности от мира, дремучие провинциалы. Ни за что не поверю, будто в вашем доме не музицируют! Габриэль рассказывал, у вас три сестры.

Я боялся, что, узнав о болезни моего отца, Январа примется жалеть меня, мне же хотелось видеть в ее глазах восхищение, а не жалость, поэтому я сказал уклончиво:

— У сестер другие увлечения.

— И вы расскажете, какие? Хотя, позвольте, я угадаю сама! Сад? Верховая езда? Благотворительность? Танцы?

Желая избежать дальнейших расспросов и последующей за ними неминуемой лжи, я кивнул.

— А я мечтала бы поездить по свету. Наши мужчины путешествуют много, и по возвращении рассказывают о дальних землях, где все непривычно и странно. Женщинам положен иной удел. Традиции предписывают нам ждать возвращения братьев и мужей и хранить очаг. Но как же это несправедливо: мир меняется, а мы по-прежнему следуем заветам, выдуманным столетия тому назад! — от избытка чувств Январа тряхнула своими черными кудряшками.

Я вдруг понял, чем могу удивить эту необыкновенную девушку. Ведь если для меня была в новинку родина Габриэля, то Январе могли показаться увлекательными мои родные места. И я принялся рассказывать про отчий дом и старый парк, про речку Бобровку, перегороженную запрудой и разлившуюся в целое озеро, хорошо видное из окон нашего имения. Я говорил про закаты, отражавшиеся в зеркале водной глади, про старенький, местами прогнивший причал, где летом мы садились в лодку, чтобы покататься по отраженным небесам; про церковь на пригорке, где нашли упокоение мои предки, и где когда-нибудь буду лежать и я, внимая колокольному звону и шелесту берез.

Януся завороженно слушала, и неподдельное восхищение на ее очаровательном личике заставляло мое сердце биться сильнее. Тем временем мы дошли до моста. Я ожидал увидеть грандиозное сооружение, подобное стене, однако оказался разочарован. Мостом были всего лишь шаткие деревянные мостки, наведенные через поток и требующие немалой ловкости от желающих их преодолеть.

Пользуясь возможностью оказаться ближе к Янусе, я подал девушке руку, на которую она оперлась больше из вежливости, нежели по необходимости. По мосткам она шла, ни разу не покачнувшись. Я сошел с досок первым и, шалея от собственной смелости, подхватил Январу за талию и поднял. Ее лицо в ореоле черных кудряшек заслонило от меня солнце, и это было хорошо и правильно, потому что отныне моим солнцем была она.

— Ах, Микаэль, как же с вами легко, как отрадно! Будто я знаю вас целую жизнь! И отчего мой брат не приглашал вас прежде? Непременно попеняю ему!

Януся положила руки мне на плечи, пелерина ее распахнулась, и я почувствовал жар крепкого молодого тела. Ощущение длилось всего миг, пока я не поставил девушку на землю, но дальнейший путь я шел точно пьяный, точно именно этого мига мне недоставало, чтобы окончательно и безнадежно захмелеть вином, имя которому Январа.

У едва заметной тропинки между деревьев девушка остановилась.

— Мы можем продолжить путь вдоль течения Селемна, это дорога к городу. Там пахнет ванилью и кофе, сверкают витрины, по тенистым аллеям чинно вышагивают горожане. Если же теперь свернем, то выйдем звериными тропками на вершину Кабан-горы. На вершине сохранились развалины цитадели, где в незапамятные времена жили наши предки. Близ руин выходят из земли родники. Там обязательно нужно смотреть в оба, чтобы не провалиться в какое-нибудь подземелье и не достаться на ужин лепреконам.