Длинные руки нейтралитета (СИ) - Переяславцев Алексей (книги онлайн полные .TXT) 📗
Иные чувства владели посланниками Британской, Французской и Османской империй. Радужные реляции о победах при Альме и Инкермане подернулись серым пеплом.
Не последнюю роль сыграл дипломатический промах Форин-оффиса. Посол Британии в Пруссии воспользовался случаем и предъявил ноту цесаревичу как наиболее высокопоставленному представителю Российской империи. В ноте содержался реприманд, исполненный сдержанного гнева, по случаю неспровоцированного нападения на английский отряд кораблей.
Ответ наследника российского престола был ледяным по форме и ничуть не более теплым по содержанию.
- Разумеется, ваша нота будет незамедлительно предоставлена вниманию императора российского. Однако нападение было произведено британцами, отнюдь не русскими. Напоминаю, что в соглашении по перемирию, подписанному английской стороной, содержался пункт, согласно которому корабли флота его величества не должны приближаться к российским ближе, чем на три навигационных мили, в противном случае им будет дан вооруженный отпор. Королевский флот пренебрег этим пунктом. Далее, ввиду приближения вашей группы был поднят флажный сигнал 'Ваш курс ведет к опасности'. Никакой видимой реакции не последовало. Мое присутствие на борту 'Херсонеса' было обозначено брейд-вымпелом. Это обстоятельство также было оставлено без внимания. И, наконец, имея полное право по факту нападения утопить корабли государства, с каковым, напоминаю, Российская империя находится в состоянии войны, наша артиллерия всего лишь дала предупреждение. Мы не хотели и не хотим продолжения этой войны. Как раз по этой причине я здесь нахожусь. Но уж поверьте, что если бы у нас было намерение напасть, то ни один из кораблей в этой группе не дошел бы до порта.
Посол Владычицы морей в Пруссии не был моряком. Зато он очень хорошо умел играть в карты. В ситуации, когда у противника на руках четыре туза и четыре короля, а у вас семерки и восьмерки, продолжение игры выглядит столь же бессмысленным, сколь и неприятным.
Никто из участников этого конгресса, который вскоре поименуют Берлинским, не знал, насколько сильный толчок получила история. Разумеется, никто и представления не имел, что она вообще могла сдвинуться с намеченного пути. Мы с вами, читатели, это, понятно, знаем, но ни за что не расскажем никому из тех, кто был там, в Берлине.
Эпилог
В станице Мечётинской произошло событие или даже СОБЫТИЕ. По масштабам оно было бы впору даже уездному городу.
В дом весьма уважаемого старого казака Андропа Неболтая пришло с почтальоном громадное письмо - точнее сказать, это был громадный конверт. Разумеется, служивому поднесли рюмочку.
Вскрыл конверт с помощью старого турецкого кинжала лично хозяин дома. В нем были, как и ожидалось, БУМАГИ.
Сбежалось все население дома, в первую голову внуки от среднего сына, но от них не остали и сноха Глафира, и жена Андропа Анфиса. Сам же средний сын Трифон чуть поотстал, будучи занят работой в сарае, но величина опоздания не помешала ему занять почетное место у отца. С небольшим отставанием заявилась семья старшего сына: сам Андрей Андропович, его Дарья и сыновья с дочкой.
- Батюшки! - не сдержавшись, ахнула младшая сноха, разглядевши отдельный лист с картиной, - да то ж Тихон!
- Истинный крест, он самый.
- А рядом, надо быть, женка его, да дети...
- Знать, карандашиком рисовано, и работа тонкая.
- А вот от него письмо, мыслю.
- А ну, цыть мне тут! - рявкнул хозяин дома командирским голосом. - Иван! Глаза у тебя молодые, зачитай-ка письмо вслух. А то мне очки искать долго.
Андроп Анисимович сильно отклонился от истины: не отсутствие очков мешало ему, а недостаточная грамотность, не позволявшая читать быстро.
Старший внук исполнился важности. Правда, по уровню образованности он не сравнялся с высокоученым дядюшкой, но отстал совсем немного; обычно мальчишку хвалили в примерно таких выражениях: 'Ну, ты считаешь хорошо, почти как дядя Тихон.'
Малец поправил чуб, который упорно не дорастал до надлежащей длины, прокашлялся и начал:
- Здравствуйте, мои дорогие родители, отец и матушка! Пишу я вам из далеких краев, куда закинула меня судьбина на учебу и на житье с моей разлюбезнейшей Марьюшкой...
- Эка он о своей-то выражается кудряво, - поджала губы заранее критично настроенная к невестке Анфиса.
- Тихо, мать! Дай Ваньке сказать.
- ...и спешу радостию поделиться: родила она во благополучии близнят, казачонка и девку, кои здоровеньки растут трудами Маши...
- Ай да сношенька! Сразу двумя внуками озаботилась.
- Что здоровеньки, это на картине видно, эвон какие улыбчатые, - осмелилась вставить слово Дарья.
- Читай дальше, Ваня, - на этот раз в голосе Андропа Анисимовича слышалось скорее любопытство, чем суровость.
- Кхм. Правда, болели они чуток, и я тоже кашлял, но Маша нас всех на поправку вывела совсем скоро, трех дней на это хватило. Назвали мальца Михайлой, а дочку Натой, Натальей то есть. Крестить же деток негде, ибо церквы тут не имеется, однако желаю в Севастополь с ними приехать и окрестить как должно в Михайловской церкви у благочинного Александра, того самого, что Машу крестил...
- Непорядок это, что божию церковь не поставили, - осуждающе отметил Андрей Неболтай. - Что там дальше?
- Андрюха, кто тебя учил поперед старшего лезть? - сверкнул глазами отец. - Ванятка, читай.
- Кхем... а потом с божьей помощью и к вам наведаемся, но только если студенческого отпуска хватит...
- А отпуск велик ли? - не выдержал сам Андроп Анисимович.
- Тут не написано, деда... Сама же супружница моя ездила на поклон к наставнице, каковой встречи очень опасалась, ибо сия наставница своей суровостью всегда славилась среди учениц...
- Так что ж, выходит, у нее одни девки в учебе? - вслух удивилась Анфиса.
- Да чтоб тебя! Ваня, ты не ленись.
- ...однако ж госпожа Моана обошлась с Машей ласково, хвалила премного за труды ея в Севастопольском госпитале, а особенно за излечение адмирала Нахимова, и посулила скорое повышение в чине с магистра медицины до доктора медицины же. И совсем недавно, тому четырех седьмиц не минуло, пришла бумага, каковая моей женушки чин докторский высокий подписями и печатями утверждает. С того самого момента разрешено ей пользовать болящих самостоятельно, а не под приглядом старших...
- А вспомнить если: она в Севастополе чуть не смертельно ранетых аж с того света вынала. Тихон-то писал! - не выдержал средний сын.
- Тогда ей разрешалось. Наставницы-ат рядом не было, - авторитетно пояснил старший брат и, не дожидаясь грозного отцовского взгляда, добавил, - ты, Ваняша, читай-ко дале.
