Вуаль тысячи слез - ван Ластбадер Эрик (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
Будто издалека она услышала голос Олннна.
— В Н'Луууру, Локкк, хватит!
— Выключай, — кивнул строй-генерал.
Олннн уже потянулся, чтобы отключить ионный поток, но Виэрррент схватил его за руку.
— Подожди, пусть она все сделает сама.
— Локкк…
— Если она справится, — неумолимо продолжал Виэрррент, — я забуду о ее капитуляции. Пусть остается адъютантом. — Он быстро взглянул на Олннна. — А ты, звезд-адмирал, дашь мне то, что я хочу.
Рэдддлин с тревогой взглянул на Раду и громко ее позвал. Женщина не ответила.
Уже дважды перед глазами темнело, и она едва не теряла сознание. Колени стали ватными, и ей казалось, что терциевый обруч сжимается вокруг груди и мешает дышать.
Олннн снова окликнул Раду.
Она едва не лишилась чувств, сжимая лезвия в одной руке, и все же другой Рада нащупала кнопку, которая отключала гиперактивные ионы. Распухшие пальцы ничего не чувствовали, и она чуть не расплакалась от боли и досады. Неужели она терпела напрасно?! Но вот ей удалось нажать на кнопку, и ионный поток иссяк.
В глазах застыли слезы. Олннн собирался забрать у нее меч, когда вмешался Локкк Виэрррент. Он вынул меч из онемевших пальцев Рады и аккуратно вложил его в ножны.
— Звезд-адмирал, думаю, адъютант ТурПлиен заслуживает крепкого напитка!
Официантка приготовила столик, и они сели — Рада между Олннном Рэдддлином и Локкком Виэрррентом. На нее уставились все посетители, но женщине было все равно. Виэрррент заказал «Шакалов Н'Луууры» — немного нумааадиса, залитого медом.
Осушив бокал с коктейлем, Рада почувствовала, что тело начинает оживать. Тайком от мужчин она сгибала под столом распухшие пальцы.
Локкк Виэрррент вытер губы.
— Звезд-адмирал, наверное, я не ошибусь, если скажу, что пари между друзьями ведут к раздору. Хорошо, что все решилось само собой. — О Раде генерал не говорил, даже не взглянул на нее. Он заказал ей коктейль, настоящий кхагггунский коктейль, и хватит!
— Согласен, флот-адмирал.
— До официального приказа я по-прежнему строй-генерал.
— В любом случае теперь ты перестанешь мне завидовать.
— Я никогда и не завидовал.
— Даже отец позавидовал бы тому, что я стал звезд-адмиралом в таком возрасте.
Локкк Виэрррент откашлялся. Он-то знал цену таким словам. Кхагггуны избегают говорить о сыновней привязанности. Их учат, что настоящей семьей кхагггуна является отряд, а поступками должна руководить преданность, а вовсе не любовь. Именно поэтому признание Олннна было особенным.
— Кажется, пришло время двух армий.
Олннн развел руками.
— Это притча. — Виэрррент мельком взглянул на Раду. — Почему-то мне кажется, что вы должны ее услышать, адъютант. — Генерал сложил руки перед собой. — Когда-то жили два брата, любившие друг друга так сильно, как только могут любить братья. Но вот старший стал регентом и, обремененный властью, отдалился от младшего. Шли годы, братья все реже разговаривали и все чаще ссорились. Из-за чего? Из-за мелочей, над которыми раньше смеялись. Со временем мелочи накапливались и начинали раздражать, потому что за ними стояли более серьезные разногласия. Братья спорили о политике, протоколе, злоупотреблении властью и, наконец, о том, какими должны быть законы. И вот младший брат, полный праведного, как ему казалось, гнева, собрал армию единомышленников. Узнав об этом, старший собрал свою армию и назначил вознаграждение за голову брата.
— Это правда?
Виэрррент поджал губы.
— Разве это важно?
Быстро опустевшую после кровавого матча площадь заливал дождь.
— В предрассветный час армии сошлись, — продолжал Виэрррент. — Силы были примерно равными, так что обе стороны понесли огромные потери. И самое страшное, что к концу дня от каждой из армий осталось лишь по горстке искалеченных полуживых воинов, уже не понимавших, ради чего они сражаются и где враги.
Лишь братья, наблюдавшие за ходом битвы с высоких аванпостов, не забыли ничего. Увидев, что все их окружение перебито, они отправились навстречу друг другу по скользкому полю, где еще недавно гремела битва. Сердца ожесточились, зависть и ненависть наполняли их желанием биться до последней капли крови. Братья сражались всю ночь, пока не стало невозможно дышать. Из несметного количества ран сочилась кровь, а ноги ослабели настолько, что бойцы едва не падали. Вот старший брат поскользнулся, и младший, воспользовавшись случаем, нанес смертельный удар.
Поднялся ветер, и тяжелый снег падал на навес, будто ворона на остывший труп.
— Чудесная притча, — похвалил Олннн, — еще раз доказывает, как опасно иметь слишком большую власть.
— Это еще не конец, — осадил его Виэрррент. — Младший брат так ослабел от ран, что не смог оказать никакого сопротивления, когда один из его воинов пронзил его сердца. Этот в'орнн, перв-капитан, обезумевший от крови и убийств, тут же объединил остатки обеих армий и провозгласил себя регентом. Однако деяния бывшего регента не шли ни в какое сравнение с тем, что вытворял дорвавшийся до власти вояка.
— А куда же смотрел гэргон? — удивленно спросил Олннн.
— Что? — переспросил Виэрррент.
— Неужели гэргон допустил что-то подобное?
— Это же притча, — проговорил Виэрррент.
— Ну конечно!
— А также предупреждение.
Олннн сложил руки на груди, а Виэрррент стал катать по столу пустой кубок. Какое-то время они смотрели друг на друга. Мимо прошла официантка с подносом, полным еды, другая начала убирать со стола. В глубине зала слышался развязный смех баскира. В таверне появились два огромных месагггуна, которые отряхивались, словно собаки, источая запах масла и дегтя. Дождь заливал площадь.
Олннн потрогал свой окумммон.
— В Н'Луууру! — прорычал он. — Мы как телята перед закланием.
— Почему? Мы ведь можем сначала убить регента.
Конара Инггрес возвращалась в монастырь Плывущей Белизны с некоторым трепетом, если не сказать — со страхом. Встречаться с архидемонами в облике Джийан и Бартты не хотелось, поэтому она переместилась прямо в треугольный келл. В священной палате Миины ей было спокойно, будто здесь до сих пор витал дух Великой Богини.
Инггрес тошнило, и она подумала, что это от сильных переживаний. Впрочем, довольно скоро ей стало лучше.
Вспомнив наставления Первой Матери, она зажгла тростниковый факел, в свете которого увидела, что цитриновая статуя Гоша стоит не там, где в прошлый раз. Теперь она была у стены, будто кто-то пытался задвинуть скульптуру в нишу, где ей и полагалось стоять. Конара Инггрес испуганно оглянулась по сторонам, ожидая нападения из-за угла. С неистово бьющимся сердцем она проверила каждую трещину, каждый уголок, желая убедиться, что, кроме нее, в келле никого нет.
По лицу градом катился пот, конара Инггрес вытерла его рукавом накидки и, положив горящий факел на литую бронзовую полочку, склонилась над страшным и в то же время прекрасным ликом змея. Приглядевшись, она обнаружила, что глаза — отдельные неограненные цитрины с вырезанной радужкой и тонким зрачком. Почти коснувшись правого глаза рукой, конара заколебалась. Статуя была такой прекрасной, что казалась живой. Инггрес стало страшно, что змей ее ужалит. Однако, вспомнив, что Первая Матерь велела спешить, она собралась с силами.
Пальцы коснулись холодной поверхности полудрагоценного камня. Конара Инггрес повернула цитрин три раза влево, и он упал ей на ладонь. Камень был очень тяжелым, рука замерзла и задрожала.
Но конара Инггрес смогла удержать камень. Послушно следуя инструкциям Первой Матери, она взяла факел и опустилась в третий келл правильной квадратной формы. Мерцающий свет факела отражался на блестящем полированном полу. На женщину смотрели три йа-гаара. По крайней мере они и базальтовая крышка были на тех же самых местах, что и в прошлый раз.
Вздохнув с облегчением, конара Инггрес присела у колодца, опустила цитрин в неподвижную черную воду и принялась считать до тридцати. Пальцы с цитрином были совсем неглубоко, и конара Инггрес могла наблюдать за камнем под водой. Она заморгала, отказываясь верить глазам. Вырезанные в цитрине радужка и зрачок будто ожили. Казалось, черная вода превращает неограненный цитрин в настоящее око Гоша.
