Сарантийская мозаика - Кей Гай Гэвриел (читать книги полные .TXT) 📗
Рустем Керакекский не должен привлекать никакого внимания во времена гармонии между императором и Царем Царей (Валерий дорого заплатил за этот мир), и лишь пограничный или торговый инцидент иногда нарушал эту гармонию.
По крайней мере, так должно было быть.
Бородатый молодой человек в неописуемой одежде, нетвердыми шагами приближающийся к Рустему от дверей таверны, когда они с Нишиком поднимались по крутой и, к несчастью, пустынной улочке, направляясь к форуму, понятия не имел об этих серьезных размышлениях.
То же самое касалось трех его друзей, одетых и украшенных так же, которые следовали за ним. Все четверо были почему-то одеты в стиле бассанидов, но в ушах и на шее висели грубые золотые украшения, а неопрятные длинные волосы падали на спину.
Рустем остановился — выбора у него не было. Четверо юношей преградили им путь в узком переулке. Вожак слегка качнулся в сторону, потом с усилием выпрямился.
— Зеленые или Синие? — прохрипел он, дыша винными парами. — Отвечай, или будешь бит нещадно!
Этот вопрос имел какое-то отношение к лошадям. Рустем это понимал, но понятия не имел, как лучше ответить.
— Прошу снисхождения, — пробормотал он на сарантий-ском, которым, как он уже убедился, владел вполне прилично. — Мы здесь чужие и не разбираемся в таких вещах. Вы нам загораживаете дорогу.
— Неужели? Ты наблюдателен, бассанид, любитель задниц, — ответил молодой человек, с готовностью переключаясь на другую тему. О происхождении Рустема и Нишика явственно свидетельствовала их одежда, они не предприняли никаких усилий, чтобы его скрыть. Вульгарность происходящего огорчила Рустема, а от кислого винного перегара, исходящего от молодого человека столь ранним утром, Рустема слегка затошнило. Этот парень наносит вред своему здоровью. Даже самые зеленые новобранцы, сменившиеся с дежурства в крепости, не пьют так рано.
— Придержи свой грязный язык! — громко воскликнул Нишик, играя роль верного слуги, но его голос прозвучал слишком резко. — Это Рустем Керакекский, уважаемый лекарь. Дайте дорогу!
— Доктор? Бассанид? Спасает жизни проклятым подонкам, которые убивают наших солдат? И не подумаю уступить тебе дорогу, раб-кастрат с козлиной мордой! — С этими словами молодой человек выхватил короткий довольно элегантный меч, что изменило характер и без того неприятного столкновения.
Рустем ахнул, но заметил, что и других юношей это встревожило. «Они не такие уж пьяные, — подумал он. — Есть еще надежда».
Надежда была, пока Нишик, в свою очередь выругавшись, не повернулся неосторожно к мулу, который стойко проделал вместе с ними весь этот путь, и не схватился за свой меч, привязанный к боку животного. Рустем был уверен, что понял намерения солдата: Нишик, разъяренный оскорблениями и помехой со стороны гражданского лица и к тому же джадита, вознамерился быстро разоружить и проучить его. Несомненно, тот заслужил такой урок. Но тогда им не удастся тихо войти в Сарантий.
Это было бы неразумно и по совсем другим причинам. Человек с обнаженным мечом умел им владеть, его обучали этому искусству с самого раннего возраста в городском доме отца и в загородном поместье. Он так же, как заметил Рустем, давно уже перешел ту грань, когда мог трезво оценивать собственное поведение и поведение других людей.
Молодой человек со своим изящным клинком сделал один шаг вперед и нанес Нишику удар между третьим и четвертым ребром, пока бассанид вынимал свое оружие из веревочных петель на боку у мула.
Случайная встреча, чистейшая случайность: они свернули не в тот переулок и в неподходящий момент в городе, полном переулков, улиц и дорожек. Если бы они опоздали на паром, если бы их задержали таможенники, если бы они остановились поесть, если бы пошли другой дорогой, в этот момент все сложилось бы иначе. Но мир, — охраняемый Перуном и Анаитой и находящийся под постоянной угрозой Черного Азала, — каким-то образом достиг этой точки: Нишик лежал на земле, в луже крови, а дрожащий кончик обнаженного меча целился в Рустема. Он попытался вспомнить, какой несчастливый знак пропустил, почему все сложилось так скверно.
Но, даже размышляя над этим, пытаясь справиться с внезапностью случайной смерти, Рустем почувствовал, как в нем нарастает холодная, редкая для него ярость, и он поднял свой дорожный посох. Пока юный владелец меча смотрел то ли с пьяной растерянностью, то ли с удовлетворением на упавшего человека, Рустем нанес ему быстрый, резкий удар посохом по предплечью. Он ожидал услышать треск сломанной кости и был разочарован, не услышав его, хотя агрессивный юноша издал вопль, и его меч со звоном упал.
Все трое остальных, к сожалению, тут же выхватили свое оружие. К несчастью, переулок в то утро оказался совершенно безлюдным.
— Помогите! — крикнул Рустем без всякой надежды. — Убийцы! — Он быстро взглянул вниз. Нишик не шевелился. Все шло до ужаса неправильно, катастрофа разрасталась из ничего. Сердце Рустема сильно билось.
Он снова поднял взгляд, выставив перед собой посох. Человек, которого он обезоружил, держался за свой локоть и в ребяческой ярости кричал на своих друзей. Лицо его было искажено болью. Друзья двинулись вперед. У двоих были кинжалы, у третьего короткий меч. Рустем понял, что ему надо бежать. Люди умирают на городских улицах вот так, без всякой причины, без смысла. Он повернулся, чтобы убежать, и уловил уголком глаза какое-то смутное движение. Он снова резко обернулся и поднял свой посох. Но замеченный им человек метил не в него.
Человек выбежал из крохотной церкви с плоской крышей, которая стояла в переулке немного дальше, и теперь, не замедляя бега, налетел сзади на трех вооруженных парней. Сам он был вооружен одним лишь дорожным посохом, почти таким же, как у Рустема. Он тут же пустил его в ход и нанес человеку с мечом сильный удар под колени. Тот закричал и повалился лицом вперед, а новый участник стычки остановился, развернулся на месте и нанес своим посохом удар в другую сторону, попав второму из нападающих по голове. У юноши вырвался обиженный крик, больше похожий на крик ребенка, и он упал, уронив свой кинжал и схватившись обеими руками за голову. Рустем видел, как у него между пальцами потекла кровь.
Третий парень — единственный, кто остался с оружием, — посмотрел на этого собранного, свирепого нового участника драки, потом перевел взгляд на Рустема, а после на лежащего неподвижно на мостовой Нишика.
— Проклятье святого Джада! — произнес он, ринулся мимо Рустема, завернул за угол и исчез.
— Советую сделать то же самое, — сказал Рустем тем двум, которых поверг наземь вмешавшийся в драку человек. — А ты останься! — Он ткнул дрожащим пальцем в того, кто заколол Нишика. — Стой на месте. Если мой человек умер, я заставлю тебя ответить перед законом за убийство.
— Как бы не так, свинья, — ответил юноша, все еще сжимая свой локоть. — Подними мой меч, Тикос. Пойдем.
Тот, кого назвали Тикосом, сделал движение к мечу, но человек, спасший Рустема, быстро шагнул вперед и наступил на него обутой в сапог ногой. Вожак еще раз грязно выругался, и трое молодых людей быстро последовали за своим убежавшим другом по переулку.
Рустем позволил им уйти. Он был слишком ошеломлен. Он чувствовал, как громко стучит его сердце, и старался взять себя в руки, делая глубокие вдохи. Но, прежде чем завернуть за угол, их противник остановился и посмотрел назад, отбрасывая с лица длинные волосы, потом сделал непристойный жест здоровой рукой.
— Не думай, что все кончено, бассанид. Я тебя еще достану!
Рустем заморгал, потом рявкнул в ответ, что было ему совсем не свойственно:
— Иди в задницу!
Молодой человек исчез.
Рустем еще секунду смотрел ему вслед, потом быстро опустился на колени, положил посох и приложил два пальца к шее Нишика. Через мгновение он закрыл глаза и отнял руку.
— Да хранит его Анаита, да хранит его Перун, да не узнает никогда Азал его имени, — тихо произнес он на родном языке. Он так часто произносил эти слова. Он был на войне, видел смерть стольких людей. Здесь все иначе. Это городская улица, залитая утренним светом. Они просто шли по ней. И жизнь закончилась.
