Битва королей. Огонь эльфов - Хеннен Бернхард (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
В то лето обе девочки научились этому заклинанию. Это оказалось единственное, что они смогли одолеть, с горечью подумала Кадлин. Вспомнила, как они рисовали палочками на песке, обугленными веточками на стволах берез. Они были совершенно одержимы этим. А отец и мать с удивлением наблюдали за детьми. Кальф иногда даже пугался. Однажды он очень сильно отругал их за то, что они вырезали рунические знаки на одной из балок крыши их хижины, — рыбак опасался, что знак в конце концов призовет злых духов.
Поскольку они были маленькими девочками, им оказалось недостаточно научиться письму. Однажды они обнаружили, что руны выглядят совершенно иначе, если в безветренный день подержать исписанный кусок березовой коры над неподвижной водой озера. Они срисовывали знаки, пока у них не стало получаться очень хорошо. Это новое заклинание, позволявшее ловить слова, сестры назвали водными рунами. И именно этими водными рунами писал Гундагер!
Кадлин испугалась по-настоящему, когда поняла это. Она пребывала в совершенной уверенности, что это знание принадлежит только ей и ее сестре до конца дней, но архитектор украл его. Его большие ступни вытаптывали водные руны на девственном снегу. Закончив один знак, Гундагер совершал прыжок, чтобы невдалеке начать следующую водную руну. Каждый день танцор писал на снегу всего две-три руны.
Кадлин наблюдала за архитектором. Бросила быстрый взгляд на башню над воротами. Конечно, он тоже волшебник. Кто же, кроме волшебника, смог бы построить такую высокую башню? Было в Гундагере что-то и от священнослужителя — молчаливый характер и знания, которыми он обладал. Ведь если быть ближе к богам, чем другие смертные, можно узнать столько тайн!
Архитектор сделал последний прыжок, а затем направился к своему плащу, лежавшему на снегу.
Д И Т — вытоптали в снегу его ноги. ДРУГ УХОДИТ. Таково было послание. Теперь оно было закончено. Кадлин наморщила лоб. Что Гундагер хотел этим сказать? Она рассчитывала на тайну. На что-то, отчего кровь застынет в жилах. Но это… Такое разочарование… Друг уходит. Может быть, Гундагер хочет разыграть ее? Может быть, он написал это потому, что знает: она наблюдает за ним?
Архитектор прислонился к стене замка. Прижал руки к вискам, словно испытывая ужасную головную боль. Он действительно выглядел нехорошо.
Кадлин побежала по крепостной стене, слетела вниз по крутой каменной лестнице. Подбегая к воротам, она едва не налетела на Гундагера. Левой рукой он держался за стену. Глаза его были закрыты. Правой рукой он тер лоб.
— Я могу чем-нибудь помочь, архитектор?
Тот удивленно заморгал.
— Оставь меня!
— В кухне уже должен быть готов первый хлеб. Тебе станет лучше, если ты что-нибудь съешь или выпьешь.
Послышался сухой смешок, напоминавший карканье ворона.
— Правда? Ты что, целительница?
— А еще я могла бы приготовить для тебя отвар из ивовой коры.
Гундагер снова посмотрел на нее. Очевидно, ему было больно даже держать глаза открытыми.
— А ты действительно коле в чем разбираешься, девочка. Прости, я думал, ты просто шлюха герцогского сына.
— Тогда моя честь не задета. Говорят, его мать тоже когда-то была шлюхой.
— Похоже, слушать ты умеешь не очень хорошо. Его мачеха была шлюхой. Но стоит судить людей не по тому, кем они были, а исключительно лишь по тому, кто они есть сейчас. — Архитектор прислонился к стене и снова прижал ладони к вискам.
— А ты, видимо, не умеешь смотреть. Иначе смог бы отличить шлюху от охотницы, которая искренне хочет тебе помочь.
— Теперь мне следует опасаться, что ты меня убьешь?
— Я могу ошибаться, архитектор, но я никогда не стреляю в кучу дерьма. Оставайся здесь, подыхай в снегу. Теперь я не удивляюсь, что твои друзья уходят! — Она отвернулась и вошла под темную арку ворот.
— Подожди!
Пусть теперь катится ко всем чертям!
— Слышишь меня, стена? Скажи своему архитектору, что я не стреляю в навозные кучи и я с ними не разговариваю!
— Мне жаль, девочка. Когда я испытываю эту боль, то иногда говорю вещи, о которых позже сожалею.
Кадлин продолжала идти.
— Надеюсь, общество сожалений для тебя лучше, чем мое.
— Прошу, скажи, что ты имела сейчас в виду, говоря о друге. Пожалуйста! Мне так жаль. Я так долго ждал тебя, что ослеп.
— Не думаю, что архитектор может позволить себе бывать в обществе шлюхи герцогского сына. Каждая моя улыбка будет стоить тебе лисьей шубы. А если я должна тебя выслушать… Клянусь всеми богами, за это ты должен подарить мне уже целую лошадь из королевских конюшен. Может быть, я и девушка легкого поведения, но не дешевка точно. — Девушке все больше начинала нравиться их ссора. Она так не веселилась с тех самых пор, как сестра обнаружила, что Кадлин любезничает с рыбаком, и стала опасаться за ее доброе имя.
— Проклятье, я ведь извинился! Чего ты еще от меня хочешь?
— Может быть, башню, названную моим именем?
Она остановилась и подождала, пока архитектор нагонит ее. Из левой ноздри у него выкатилась крупная капля крови.
— Прости меня. Я не привык общаться с женщинами.
— Не думаю, что ты можешь вести себя так непристойно за столом короля. Поэтому придумай объяснение получше.
— Как насчет правды? Когда меня захлестывает боль, я предпочитаю быть в одиночестве. И, к сожалению, я не особенно разборчив в выборе средств достижения покоя. — Он шмыгнул носом и сплюнул кровь на снег. — Наконец-то я встретил человека, который умеет читать знаки, и тут же напугал его. Поистине я проклят! — Гундагер заморгал, с трудом держа глаза открытыми. На лбу у него выступил холодный пот. Мужчина побледнел как мел, и Кадлин забеспокоилась, что он может в любой момент упасть.
— У тебя ведь есть комната. Давай продолжим разговор там, архитектор. Думаю, тебе нужно немного отдохнуть.
— Я не болен, — возмутился он. — Не обманывайся. Меня убьют мои речи, если я не сумею сдержать собственный язык.
«Очевидно, он немного безумен», — решила про себя Кадлин.
— Идем со мной в комнату. Я жду тебя уже много лет. У меня для тебя есть подарок.
Охотница поглядела на двоих стражников, стоявших на северном конце стены. Они наблюдали за ними. Кадлин сознавала, что о ней и так болтают. Если она сейчас уйдет с Гундагером, едва покинув комнату Бьорна, это породит множество сплетен, которые будут передавать друг другу долгими зимними вечерами. Девушка остановилась.
— Что же это за друг, который уходит?
Гундагер покачал головой.
— Ты неправильно мыслишь. С посланием то же самое, что и с рунами. Их нужно перевернуть.
Кадлин терпеть не могла загадки. Ее сестра обладала чудной способностью их разгадывать, она же постоянно терпела неудачи, когда Сильвина пыталась развлечь ее таким образом.
— Значит, твой друг придет? — несколько раздраженно поинтересовалась она.
— Нужно исказить еще сильнее. — Архитектор застонал. — Но не произноси этого!
— Друг уходит, — негромко пробормотала Кадлин себе под нос. Когда она шептала, это помогало собраться с мыслями. — Значит…
Измученный взгляд Гундагера заставил ее умолкнуть. В белках его глаз появились красные прожилки. Из носа снова потекла кровь.
Кадлин испуганно посмотрела на него. Наоборот… это значит, враг идет!
— Сюда?
Архитектор покачал головой.
— В моей комнате… Идем!
Поддерживая, девушка отвела его к задней стороне длинного дома. Комната Гундагера располагалась неподалеку от комнаты Бьорна. Заворачивая за угол, Кадлин заметила, как стражники на стене наклонились друг к другу.
Из комнаты архитектора в лицо им ударил спертый воздух. Пахло застарелым потом и ламповым маслом. С низкого потолка свисали на цепях несколько светильников, над которыми на потолке виднелись пятна сажи. Стены были побелены. Так постарались только в этой комнате. Но все усилия были напрасны. Множество рисунков заставили отступить белую краску. Большинство были выполнены лишь кусочками угля. Это были гримасы. Старые, впалые лица. Широко раскрытые рты. Запавшие глаза. Среди лиц видно было молодого человека. Только здесь художник использовал краску. На неизвестном была длинная синяя ряса, он стоял рядом со сгоревшим деревом.
