Владыка башни - Райан Энтони (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Действительно, северный Нильсаэль с его широкими полями и пологими холмами прекрасно подходил для кавалерии.
— Интересно, сколько лосей здесь водится?
— Ни одного, насколько мне известно, — ответил Ваэлин. — Но на юге полно оленей и диких коз.
— Козы, — брезгливо скривился Санеш. — Их шкур нужен десяток на один шатёр. Тогда как из одного лося получается два.
Армия выдвинулась из леса сомкнутым строем. Ряды прекрасно экипированных солдат шагали в привычном порядке, хотя и не совсем в ногу. Десять пехотных полков шли широкой колонной, эорхиль гарцевали на флангах. Строй замыкали сеорда: кланы держались вместе, но военным порядком там и не пахло. Боевой штандарт Армии Севера развевался во главе колонны. Его нёс десятник Ультин, который из кожи вон лез, чтобы не допустить других к столь почётной обязанности. Алорнис привлекла к осуществлению своего замысла лучших армейских портных: огромный белый ястреб парил на фоне пики эорхиль с одной стороны и палицы сеорда — с другой. Понизу располагался голубой овал, символизировавший лазурит.
— Немного простовато, не находишь? — спросила Алорнис, показывая Ваэлину набросок.
— В самый раз для солдатни, — пожал он плечами.
Дождавшись, пока из лесу не выйдет последний воин-сеорда, Аль-Сорна ещё некоторое время всматривался в тёмную чащу, втайне надеясь увидеть два ярко-зелёных глаза. Но там не было ничего, кроме зелени деревьев. Лишь песнь крови отозвалась единственной нотой, некой неопределимой древней силой, в которой можно было различить надежду.
— И тебе удачи, — прошептал Ваэлин и повернул Огонька на юг.
Пятнадцать миль он вёл их прямо, затем объявил привал, выставив дозор в три раза больше обычного. Эорхиль отправились в караул добровольно, некоторые с радостным гиканьем понукали коней, счастливые, что вырвались из объятий леса. Их отряды, один за другим, возвратились только к закату, некоторые успели даже поохотиться на оленей и привезли с собой добычу. Сеорда расположились на северной границе лагеря, стараясь, наоборот, держаться как можно ближе к лесу. Они безмолвно сидели у костров, готовили стрелы и правили ножи с мрачным смирением.
Неподалёку от палатки Геры Драки ля Ваэлин обнаружил Дарену, она сидела неподвижно с закрытыми глазами. Встревоженное лицо сеордского вождя наверняка было отражением лица самого Аль-Сорны.
— Однажды в племени пропал ребёнок, — сказал Дракиль присевшему к костру Ваэлину. — Мы уже думали, что его утащил дикий кот, но Адра Тураль вот так же просидела всю ночь, а затем отвела меня туда, где был мальчик: он поскользнулся на речных камнях, упал и ударился головой. Ребёнок выжил, хотя не может теперь запомнить даже своё имя.
— Адра Тураль? — переспросил Ваэлин.
— Летучий Дух. Самое подходящее имя для такой, как она.
С тихим стоном Дарена открыла глаза, вздрогнула от подступившего холода и подсела ближе к огню. Ваэлин накинул ей на плечи меховое покрывало.
— Вы долго не возвращались, — сказал он ей.
— Там было на что посмотреть, — со вздохом ответила та. — Вы были правы, милорд, насчёт Алльтора. Город всё ещё держится, а на его стенах горит очень яркая душа.
— А что происходит на нашем пути в Алльтор?
— Между Азраэлем и Кумбраэлем перемещаются крупные отряды воларцев. В Нильсаэле их поменьше, но я видела, как некоторые покидают Варинсхолд. В лесу близ города я видела и другие души, лучезарные, но при этом — тёмные, многие были даже темнее воларцев. Я чувствую, там творятся страшные дела. — Она глотнула воды из фляжки. — Остатки королевской гвардии, примерно три тысячи человек, движутся в сторону Серых гор, к нильсаэльской границе. Их души черны от страха и бремени поражения. Ещё я мельком заметила большой отряд, движущийся в нашу сторону из Западного Нильсаэля, но мне не удалось рассмотреть, кто они и чего хотят.
— Вы и так сделали много больше, чем я мог надеяться, госпожа.
С востока послышался звук горна: это возвращался конный разъезд. Ваэлин поднялся навстречу капитану Адалю, тот галопом подскакал к костру. Осадив коня, капитан сумрачно отсалютовал Ваэлину.
— Милорд, мы нашли деревню.
На деревенской площади были свалены голые тела: побелевшие, с уже застывшими на утреннем холоде конечностями. Большинству перерезали горло, однако кое-кто явно погиб в бою.
— В основном старики и дети, — заметил Норта.
— Они убили всех, кого нельзя продать, — ровным голосом сказала Дарена, но не смогла при виде трупов удержаться от слёз. — Словно скотоводы, режущие слабый приплод.
Деревня была разграблена, всё более или менее ценное вывезено, но дома остались нетронутыми. Прежде это было уютное местечко: белые мазанки под соломенными крышами, высокая мельница на холме — её лопасти продолжали вращаться, равнодушные к судьбе тех, кто её построил.
— Разожгите костёр, — сказал Ваэлин Адалю. — И позовите сюда брата Келана, пусть скажет несколько слов.
— Снежинка учуяла след. — Норта показал на боевую кошку: она приникла к земле с прижатыми ушами и не сводила глаз с востока, куда уходила колея от многих повозок.
— Они уже в дне пути отсюда, — заметил Адаль.
— Завтра я вернусь, — сказал Норта, вопросительно взглянув на Ваэлина.
— Сколько людей тебе потребуется?
— Несколько гвардейцев и Лоркан.
— И я, брат. — Ваэлин подошел к Огоньку и взобрался в седло. — Ужасно хочется посмотреть на человека, которого нельзя увидеть.
— Даже не знаю, смогу ли... — Лоркан, блестя в предрассветном сумраке глазами, сжимал нож в дрожащей руке. — Я ведь ещё никогда...
Ваэлин заметил, как Норта склонил голову, борясь с собой.
— Мы хоть раз просили тебя о чём-то? — спросил он одарённого. — За все эти годы, что мы давали тебе убежище, кормили, обучали и — не забывай об этом — терпели тебя, разве мы требовали от тебя платы?
— Учитель, я...
— Знаешь, как мы поступим? — Ваэлин забрал нож из руки юноши и протянул обратно лезвием вперёд. — Держи его вот так и со всей силы бей рукояткой пониже уха. Если не свалится с первого раза, ударь ещё.
Лоркана передёрнуло, но он все же принял нож, затем повернулся и пошёл туда, где светились огни воларского лагеря. Не пройдя и нескольких шагов, юноша обернулся.
— Учитель, если я не вернусь, передайте Каре... — Он запнулся, на губах появилась вымученная улыбка. — В общем, скажите, что я умер как герой. Она, конечно, не поверит, зато может хоть раз улыбнётся наконец.
И, нисколько не таясь, пошёл дальше. Его стройный, совершенно непохожий на невидимку силуэт темнел на фоне бледно-оранжевого заката. Парень прошёл пятьдесят шагов, когда Ваэлин услышал, как удивлённо охнул Адаль и тихонько забубнили гвардейцы. Ваэлин нахмурился, поскольку по-прежнему видел только молодого человека, идущего через поле.
— Теперь уже скоро. — Норта наложил на тетиву стрелу и пошёл за Лорканом. — Мы постараемся защитить рабов, а вы приходите, как только услышите шум.
— Но его же видно, — сказал Ваэлин, кивая на удаляющуюся тень Лоркана.
— Правда, что ль? — ухмыльнулся Норта, оглядываясь. — Лично я никого не вижу. — Пригнувшись, он двинулся вперёд,
Снежинка скользила в высокой траве бок о бок с ним.
— Он правду говорит, милорд, — прошептал Адаль. — Пацан просто... взял и исчез.
Они дождались, пока небо над горизонтом не почернело: звёзды загорелись в безоблачной пустоте, а месяц окрасил колышущуюся траву бледно-голубым.
— Э-э-э... Милорд!
Ваэлин посмотрел на Адаля. Тот протягивал ему меч рукоятью вперёд, при этом лезвие лежало на его предплечье.
— Благодарю за заботу, капитан, но — нет. Мне кажется, этой ночью меч мне не понадобится.
Крепко завязанный холщовый свёрток всё так же был приторочен к седлу Огонька.
Вскоре послышались крики, захлебнувшиеся в протяжном рычании Снежинки. Ваэлин пустил коня в галоп, гвардейцы последовали за ним, и через несколько ударов сердца они уже были в воларском лагере. Вылетев на середину, Аль-Сорна увидел травильного пса с разорванным горлом. Снежинка отшвырнула собаку мощным ударом лапы и оглянулась вокруг в поисках следующей жертвы. Между повозками валялись трупы: некоторые пронзённые стрелами, но большая часть врагов явно успела пообщаться со Снежинкой. Несколько воларцев ещё пытались сопротивляться, размахивая своими кнутами и короткими мечами, однако отпор был быстро подавлен: кого-то зарубили, а остальные подняли руки, надеясь на пощаду. Надеялись зря, поскольку после всего увиденного в деревне северяне не склонны были испытывать жалость.