Книга мёртвых - Хольбайн Вольфганг (читать книги без регистрации .TXT) 📗
Но в этом и не было необходимости.
Первая часть его плана уже была реализована, теперь следовало подготовиться ко второй, которая, конечно, была сложнее, но не требовала таких больших затрат энергии. Выпрямившись, де Лоре почувствовал, что сейчас он не в состоянии чем-либо заниматься. От столь незначительного напряжения как перемещение по комнате у него закружилась голова и задрожали колени. Де Лоре попытался сделать шаг, но ослабел настолько, что упал. С трудом вернувшись на диван, тамплиер улегся. Сердце часто билось в груди, перед глазами плясали темные тени. Странным образом эти тени сложились в картину, напоминающую человеческое лицо. Узкое, обрамленное черной, тщательно подстриженной бородой лицо с темными глазами, в которых читались ненависть и презрение.
Через некоторое время Сарим де Лоре понял, что это не тень, а написанный маслом портрет Родерика Андары, стоявший у противоположной стены. От слабости ему даже показалось, что это не портрет, а живой человек.
Злясь на самого себя, де Лоре поднялся и, усилием воли сбросив оцепенение, прижал ладони к вискам. В голове начала пульсировать боль, но головокружение и слабость тут же прошли, а еще через пару секунд сознание заработало с поразительной ясностью, как и всегда, когда де Лоре пользовался новой силой.Все стало простым и понятным. Улыбнувшись, де Лоре откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Его лицо полностью расслабилось. Он начал концентрироваться. Дыхание магистра постепенно замедлялось и становилось все более поверхностным, а часть сознания отделилась от тела и вышла за пределы этих заколдованных стен. Магистр устанавливал телепатический контакт со своими слугами.
Если бы он подождал еще пару секунд, то заметил бы, что выражение лица на портрете в противоположной части чердака перестало быть презрительным. В темных глазах Родерика Андары — или это был вовсе не Родерик Андара? — теперь была боль.
И еще кое-что.
— Нет! — Виктор ударил ладонью по столешнице, так что зазвенели чашки и бокалы. — Нет, нет и еще раз нет, Говард! — Его глаза блестели. — Я поклялся, что больше никогда не буду этого делать, и вам не заставить меня нарушить эту клятву. В последний раз все обернулось настоящей катастрофой и лишь чудом удалось сократить число человеческих жертв…
— В прошлый раз, — возмущенно перебил его Говард, — все было по-другому, и вы это знаете, Виктор! Вы совершили ошибку, которую теперь не повторите, ведь тогда вам пришлось пользоваться всем, что попадалось под руку, то есть, в основном, неподходящим материалом. Взять, например, мозг преступника, который и при жизни, возможно, был душевнобольным! Или руки и ноги людей, умерших за несколько дней, а может, и недель до эксперимента! У вас не было ни оборудования, ни…
— Я не буду этого делать, — продолжал настаивать Виктор. — Мне очень жаль, Говард. Я полагаю, что этот Роберт Крейвен был близким вам человеком, но все равно вынужден сказать вам «нет». И вы должны понять меня. — Вздохнув, он отхлебнул кофе и опустил глаза.
— Хорошо, — заявил Говард. — Как хотите, Виктор. Тогда я уже не прошу вас, я требую. В конце концов, вы передо мной в долгу.
Виктор, сорокалетний блондин с ухоженными руками врача и мягким взглядом поэта, побледнел. Какое-то время он, видимо, пытался подобрать слова, а затем, еще раз вздохнув, покачал головой и резко поставил чашку на стол. Звякнуло блюдце.
— Поймите же меня, Говард. Я пересматривал свое решение много раз. Неужели вы думаете, что это всего лишь моя прихоть и что я просто так хочу забрать свое изобретение с собой в могилу? Возможно, наиболее важное открытие, когда-либо сделанное человеком? Саму тайну жизни?
— Вы не единственный, — грубо перебил его Говард. — Всего несколько недель назад…
— Я слышал об этой истории с големом, — сказал Виктор. — Вот вам еще одна причина, почему я остаюсь при своем мнении.
— Откуда вы знаете? — опешил Говард. — Никто не…
— У меня есть свои связи. — Виктор грустно улыбнулся. — В первую очередь в том, что касается таких вещей. Но не волнуйтесь, я ни с кем не собираюсь обсуждать это. К тому же мы отклонились от темы. Я хотел бы объяснить вам…
— Нечего тут объяснять, — возмутился Говард. — Я больше не хочу спорить с вами, Виктор. Вы сделаете то, что я требую. Сегодня же вечером. Вы передо мной в долгу.
Виктор вздохнул, и на мгновение в его взгляде вспыхнула злость, но она тут же сменилась печалью.
— Кто это был? — вдруг поинтересовался он.
— Роберт?
— Видимо, вы любили его как брата.
— Больше, — ответил Говард и замолчал.
Внезапно его злость и решимость испарились. Теперь перед Виктором сидел раздавленный, страдающий человек, лишившийся всех своих сил.
— Это был… сын моего лучшего друга, — после паузы сказал Говард. — Сын моего единственного друга. Но было еще кое-что. Я не могу этого объяснить, Виктор, но он… Видите ли, когда умер его отец, мне показалось, что какая-то часть меня тоже погибла. После того как Роберт сообщил мне о смерти Андары, я был в отчаянии, и мне кажется, что я не сумел бы справиться с этой болью, если бы Роберта не было рядом. Но если теперь еще и он погибнет… — Покачав головой, Говард сжал кулаки, его невидящий взгляд устремился куда-то мимо Виктора. — Я этого не вынесу. Он не должен умереть.
— Но он уже мертв, Говард, — прошептал Виктор. — Поймите же. Он умер более двенадцати часов назад. Ничто в мире не сможет воскресить его.
— Вы сможете!
— Не смогу, — спокойно ответил Виктор. — Когда-то я пытался создать жизнь, но из-за этого погибло много людей. Но даже если бы это было в моей власти, я вряд ли имею право… — Нагнувшись вперед, он опустил ладони на стол и решительно посмотрел на Говарда. В его взгляде светилась боль. — Что же мне делать, если завтра ко мне придет мать с телом своего ребенка? Мне что, отослать ее прочь? Или я должен выбирать, кому жить, а кому нет? Вы понимаете, чего от меня требуете, Говард?
— Я требую, чтобы вы вернули мне долг, Виктор, — настаивал Говард. — Я спас вам жизнь! Без меня толпа линчевала бы вас. Неужели я должен напоминать вам об этом?
— Нет, черт побери, не должны! — рявкнул Виктор, чуть не вскочив со стула. Было видно, что он едва сдерживает себя. — Вы требуете, чтобы я изображал из себя Бога, Говард. — Теперь в его голосе звучала скорее мольба, чем гнев.
— Это вы так считаете, — холодно возразил Говард. — А я с вами не согласен. Роберта убили. И те, кто несет за это ответственность, могут убить и других людей, в том числе и меня. Но это не имеет значения. Роберт должен жить по причинам, которые я не могу вам назвать. И вы это сделаете.
— Нет.
— Тогда вы вынуждаете меня пойти на шаг, которого я хотел избежать, — ледяным тоном произнес Говард. — Если вы откажетесь выполнить мою просьбу, доктор, я сегодня же выдам вас властям. Более того…
— Вы не сможете запугать меня, — улыбнувшись, сказал Виктор. — Не этим. Неужто вы думаете, что я позволю себя шантажировать?
— Более того, — невозмутимо продолжал Говард, — я размножу копии ваших записей, которыми владею, и разошлю их по сотне на известнейшие медицинские факультеты всего мира, опубликую эти материалы в популярных медицинских журналах и, конечно же, не забуду о желтой прессе.
Виктор побледнел.
— Вы не можете этого сделать. Копий не существует. Я все уничтожил. Я…
— Вы так уверены в этом, доктор? — Криво улыбнувшись, Говард сунул руку в нагрудный карман пиджака и, вытащив потрепанный лист бумаги, положил его на стол перед Виктором.
Глаза врача расширились от ужаса, когда он развернул исписанный лист бумаги и прочитал его.
— Откуда у вас это? — охнул он.
— Но ведь на самом деле это не имеет значения, не правда ли? — протянул Говард. — Этот лист вы можете оставить у себя, ведь мне ничего не стоит сделать копию. Сколько угодно копий. Ну что?
В гостиной дома № 9 на Эштон-плейс стало очень-очень тихо. Говард смотрел на своего собеседника. Лицо Виктора дрогнуло, ладони нервно заскользили по гладкой поверхности стола, хотя сам он этого не замечал.
